Шкура дьявола - Алексей Шерстобитов

Со временем все забылось и уже по окончании школы Валентина Васильевна, а она вела из-за нехватки преподавателей, и физкультуру, и русский язык, и литературу, отозвав меня в сторонку посетовала на невнимательность при письме, и риторически озвучила:

– Алексей, ну что с тобой делать, вроде бы не хулиган, отец – просто пример для подражания,… ну как ты можешь так невнимательно писать, ведь вроде бы и грамматику знаешь – видно, а… в общем содержание сочинения у тебя, как всегда великолепно, быть тебе писателем… Я тебе не как обычно за содержание «пять», а за грамотность «два» поставила, а «пять»/ «четыре» и общую – «пять», все таки выпускные экзамены. Очень прошу, оправдай мои надежды… – Я поблагодарил, удивившись такой милости, и конечно пообещал все на свете, не забыв предположить, что возьму женой отличницу, которая и будет делать ту часть работы, где необходимо применение знание грамматики, орфографии и лексики.

Вопрос необходимости лишения людей жизни поднялся как нельзя вовремя, и быстро завоевал интерес каждого из присутствующих. Немного подумав я постарался парировать:

– А что, неужели совмещать это невозможно – и спасать, и убивать. Мы массу примеров знаем, где на, войне… да ладно, хорош…, и командиров спасали, и гражданское население, и специальные операции, и вообще! Андрюх, помнишь, что «препод» по тактике сказал: «Зачастую наша жизнь будет зависеть, причем прямо пропорционально, от количества уничтоженных в боевом соприкосновении с противником солдат и офицеров противостоящего врага. И, конечно, от того, как мы это умеем делать экономично и эффективно» – короче…, чем больше ухлопал, тем живее остался!

– Тебе хорошо говорить, ты вон, чуть не с двух рук с Елисеевым палишь и даже попадаешь. Хотя, в наше то время, нам кажется только трупы собирать и уничтожать – кнопочку нажал и миллиард к Богу отправил – как бы только среди них не оказаться.

– Кто знает, может лучше и оказаться… – Виталька все это время молчал, и явно представлял себя то на моем месте, то на месте «Адаптации», и только выпив стакан чаю, отошел от впечатлений:

– Я вот посмотрел, как ты Андрюх, чуть было не «крякну», и признаюсь – ну очень мне не хочется выглядеть, как ты только что… Вообще не вериться, что умру когда-нибудь!

– И мне!

– И мне!

– Ааага, только стоит появиться эпидемии…, как в прошлом году…, этого…, «поносного» гриппа,[11] так все училище с горшка не слезало, аж коридоры засрали, не успевая добегать до туалета. Я сам, помнится, 10 кг потерял, чуть не умер… – нееее…, все мы смертны!

А кто не верит, что пуля и его убить сможет, вооощщще дурень, потому что точно когда-нибудь убедиться в этом захочет… – Действительно, даже несмотря на только что произошедшее с Андрюхой, в собственную смерть не верилось, правда, я бы сказал, что скорее не понималось или, еще точнее, не принималось разумом – какая-то не адекватность этого понятия могла быть уместна где угодна, но не в армии, куда попадают через присягу, в которой говориться четко и ясно: «… не щадя самой жизни…», что я и озвучил.

Сказанное произвело впечатление, и народ полез искать текст самой присяги, хотя почти каждый помнил ее наизусть, а заодно и уставы. Азарт перестал быть контролируемым, не спящие или пробуждающиеся подходили, кто-то поняв о чем идет полемика, уходил, считая её, кто не нужной, а кто преждевременной темой, говоря:

– Не для того войну выиграли…, партия не допустит, да и потом, у нас лучшее в мире вооружение, и самая лучшая армия! Да мы кому угодно ж…у не только на Андреевский, но на любой флаг, порвем!

– Ага, а рвать то ты как собираешься – шапками?! Тоже мне вояка – воевать придется по настоящему, а если думаешь отсидеться…, хотяяя…, ты то можешь, со своим батьком в Москве…, топай, топай, дай послушать… – Старались голос не повышать, но вычитанное и вспомненное наизусть, выстраивало странную картину, выглядевшую следующим образом: чего ни коснись, нужно либо погибать, либо «до последней капли крови «. Старшина, и по возрасту старше нас всех, и прошедший Афган, и по большей части всегда молчавший, неожиданно заговорил:

– Когда идешь умирать, совсем не думаешь об этом, даже когда сраться в штаны начинаешь. Только боишься, перебарываешь и увлекаясь опять забываешься. А веру в свою неуязвимость теряешь, когда патроны на исходе, даже разрывы падающих выстрелов от гранатометов бахают сильнее. Одно могу сказать – в смерти красивого ничего нет, и все эти слова и мемориалы…, мать вашу…, просто каждый выбирая свою дорогу и обязан не только знать, но и понимать, чем она может закончится…, хотя о последнем обычно…, пидоры…, предупреждают, но убедить забывают… – Авторитет этого человека был для нас непререкаем, особенно в этой области, многие задумавшись, вскоре разошлись.

Прежние же, кто начинал разговор, постепенно перешептываясь, пытались придти, хоть к чему-то. Я достал книгу Урланиса, недавно взятую в библиотеке «История военных потерь», привел несколько цифр, некоторые из которых поражали, но в основном говорили о том, что чем технологичнее вооружение армии, чем совершеннее техника и ресурсы государства материальные и людские, тем меньше нравственность в уничтожении друг друга и больше наносимый урон врагу…, хотя кто знает враг ли он, который соответственно тоже, дремать не собирается. А если еще представить что грядут военные конфликты, состоящие из точечных ударов и ковровых бомбометаний, где никакой избирательности и милосердия нет, то совсем грустно становится. Хотя наверное главное, чтобы свой народ убивать никто не начал…

– Окружить и уничтожить; расчленить и уничтожить каждую часть разъединенной группировки противника; заманить на минное поле; сконцентрированным огнем уничтожить головную машину, затем замыкающую, и после методично уничтожать живую силу и технику – куда не сунься, везде уничтожать!!!.. – Проснувшийся и припершийся большеголовый «Бах», отпил из предложенной кружки и с полуприщуром не привыкших к свету глаз попытался подытожить:

– А че вас, парни, не устраивает, жалость что ли проявляется к непримиримому врагу…, так пойду завтра к замполиту, он быстро нюни подотрет! А уставы, господа офицеры, кровью пишутся и призваны уменьшить ошибки и потери, приведя нашу доблестную… к победе… – Тут я уже не стерпел:

– Да неужели ты думаешь, что кровью они пишутся только у нас, или кровь наша особенная?!

– Ты че, Шерстобитов, забыл кто ты? Ты же комсомолец, а я коммунист! И мысль твоя совершенно правильная – кровь у нас особенная – русская…

– «Бах», ты часом не в замполиты собрался, или забыл сколько этой «особенной» поля поливали?… Мы вообще сейчас не о том… Ты вот, скажем, прямо сейчас умереть готов?… – Он застыл, как будто перестал слышать, набрал полную грудь воздуха, и выдохнул:

– С одной стороны…, вроде готов, а с другой…, блииин…, че-то пожить хочется, да мне кажется вот так неожиданно никто не готов…, правда коммунист всегда обязан быть готов…, а ты это к чему?

– Да к тому, что все сдохнем, рано или поздно, но в отличии от других, мы, друг мой, должны стать профессионалами умерщвления и умирания, причем и того, и другого в любую минуту и по приказу, а ты говоришь: не готов! Мы кажется все не понимаем, что обязаны уметь, к чему и должны готовиться!.. – Бах чесал отлежанную щеку, совершенно точно понимая о чем речь и именно поэтому ответа не имел, по одной причине: он был не просто не готов расстаться с жизнью, но даже вообще серьезно об этом никогда не задумывался.

Я же пришел, уже засыпая, к неутешительному выводу, что даже мы с Виталькой, знавшие не понаслышке от своих отцов, а они кое-где пороху понюхали и кое-что порассказали, да и жизнь в военных гарнизонах тоже кое-какое понятие дает, подошли к поступлению в военное училище не совсем понимая смысл того, что это с самого первого шага есть САМОПОЖЕРТВОВАНИЕ, странным образом совмещенное с постепенно прививаемым умением и пониманием необходимости убийства, причем эти грани необходимого, зачастую, определяются не тобой, а командованием, ты же как хочешь жертвуя своими подчиненными, стараясь уменьшать потери, уничтожаешь других, якобы защищая третьих.

Зачастую понятие Родина пытаются сравнять с понятием тиран или небольшое общество, владеющее властью над остальными, а ведь даже церковь, говоря, что власть от Бога, подразумевая именно «власть», а не человека ею пользующегося, допускает борьбу с этим самым тираном и даже с оружием в руках, причем, начиная еще с периода феодальной раздробленности… И так – смерть…

Вопрос этот, а точнее эти вопросы, настолько захватили наше сознание, что почти все занятия следующей недели начинались с озвучивания их преподавателям, чем вводили далеко неглупых и опытных людей в некоторую растерянность. По всей видимости тема была признана важной и через месяц были прочитаны лекции, в том числе и каким-то заезжим московским ученым, вызвавшими, кстати, кроме интереса и бурную подготовку материальной части, как перед любой комиссией.