Телохранитель - Сергей Скрипник

— Революционная целесообразность, господин министр, — объяснил Урус-Кяфир. — Ничего личного и лишнего. Вот британцы, обрабатывая вас идеологически, убеждают, что, связавшись с нами, вы потеряете свою религию — ислам. А товарищ Ленин, между прочим, в ответ на эти злобные вымыслы учредил в Москве Общество единения Революции с Исламом, в котором сейчас работает бывший османский сераскир. Значит, он нам вовсе не враг. К тому же в Кремле сегодня больше склонны доверять туркам, нежели армянам, которых Энвер-паша истреблял. Среди последних есть высокопоставленные большевики, но неизмеримо больше националистов, бредящих о возрождении Армении в границах Империи времен Тиграна Великого — это I век до христианской веры. Такие устремления противоречат советской политике мировой революции.

— И все-таки мне не понятен ваш выбор, — не прекращал удивляться Махмуд-бек. — Несмотря на то что лично я восхищаюсь мощной политической фигурой Энвер-паши.

— Признаться, мне самому лично не по душе этот турецкий мясник, — признался Урус-Кяфир. — Может в любой момент предать. Но опять-таки говорю, уважаемый господин Тарзи, все дело в революционной целесообразности.

— Хорошо, господин Бекович-Черкасский. Я позвоню Аманулле-хану уже завтра рано утром и попрошу об аудиенции. Будьте наготове.

Ровно в 9.00 18 января 1920 года министр иностранных дел Афганистана Махмуд-бек Тарзи вошел в кабинет Амануллы-хана. Тот его встретил, сидя за рабочим столом, властным жестом указал на единственный стул. За спиной эмира неизменно возвышались громады его телохранителей Урус-Кяфира и векиля Джамоледдина. Тарзи попросил Амануллу, чтобы слуги принесли еще один стул. Хозяин был удивлен такому поведению министра, но просьбу его не оставил без внимания. Когда она была выполнена, Махмуд-бек пригласил сесть Урус-Кяфира, а Джамоледдина выйти за дверь. Векиль пытался было возмутиться, но Аманулла сделал решительный жест, и тот молча удалился.

Когда они остались втроем, Тарзи обратился к Урус-Кяфиру:

— Господин Бекович-Черкасский, расскажите нашему повелителю все, о чем рассказывали мне вчера.

Сначала Аманулла слушал, не проявляя никаких эмоций, потом стал заметно нервничать и, наконец, начал сбивчиво говорить о заговорах, которые плетут вокруг него враги — русские и англичане. Обзывать всех изменниками и каторжниками. Министру иностранных дел стоило больших усилий успокоить эмира, который явно потерял самообладание. И только пригрозив тому, что тут же напишет прошение об отставке, заставил его покончить со своими огульными обвинениями и мыслить трезво.

— Я не понимаю, — возразил Аманулла, — почему я должен дружить с русскими, которые хоронят идею моей матери Улии Хазрат о создании Центрально-Азиатской исламской федерации, пренебрегая хорошими отношениями с англичанами, которые готовы преподнести ее мне, завернутой в дорогой свадебный ковер.

— Никакой федерации не будет! — решительно объявил Урус-Кяфир. — Если этого не хочет Москва, то Лондон ничем не поможет. Его время на Востоке уходит, наше приходит.

— Британцы обещают мне винтовки, пулеметы, аэропланы и даже бронепоезда в борьбе с нашими врагами, — не унимался эмир. — А что можете предложить нам вы?

— А мы можем предложить вам, и предложим при наличии доброй воли с афганской стороны, вечный мир на ваших северных границах, когда ни одно из перечисленных вами средств защиты от врагов не понадобится, — парировал Урус-Кяфир. — А английские аэропланы никуда от вас не денутся, вот Лондон скоро очухается после своих военно-политических неудач и нашлет их опять на вас. Только на этот раз, уважаемый эмир, смею предположить, что, бомбя Кабул, они убьют не несколько лошадей, не надейтесь на то, что комедия повторится.

Аманулла-хан колебался, хотя и чувствовал себя прижатым к стене. Урус-Кяфир пустил в ход последний аргумент.

— Вы можете не внять моим словам, но помните, что мировая революция не за горами, и от вашего поведения сегодня во многом зависит, останется Афганистан дружественным советским эмиратом или вскоре превратится в народную советскую республику, как Бухара и Хива.

— Вы меня шантажируете, любезный Урус-Кяфир, или как вас там? — вознегодовал эмир.

— Я вас предупреждаю, мой правитель.

После минутной паузы Аманулла-хан наконец отважился принять однозначное решение, сделал громкий выдох и сказал:

— Ладно, я согласен. На этой неделе я дам аудиенцию послу Якову Сурцеву и приму у него верительные грамоты.

Когда министр иностранных дел Махмуд-бек Тарзи покинул резиденцию эмира, Аманулла-хан приказал страже не пускать к ним никого вплоть до особого распоряжения. Даже если это будет сам король Георг V. Он долгое время оставался в своем кабинете наедине с Урус-Кяфиром.

— После того как ты, Урус-Кяфир, так со мной поступил, я вряд ли смогу доверять людям, — отрешенно сказал эмир.

— А как я с вами поступил? — удивился Урус-Кяфир. — Дважды спас вам жизнь. Ничего плохого никогда не желал, и сейчас не желаю. Понятное дело, мне больше не быть вашим телохранителем, я уезжаю в Москву, но поверьте мне, с этой задачей без меня прекрасно справится векиль Джамоледдин. Он вас ревновал ко мне так, как только может ревновать безумно влюбленная женщина, он ваш верный раб, готовый жизнь отдать за вас. А если возникнут проблемы в отношениях с Советской Россией, то не откладывайте дел в долгий ящик, тут же обращайтесь к Якову Сурцеву. Он уполномочен решать любые вопросы вплоть до оказания Афганистану незамедлительной военной помощи. В том случае, если на вас нападут английские империалисты.

Через несколько дней Афганистан стал первой страной, установивший с Советской Россией полноценные дипломатические отношения. Таким образом, политическая блокада была прорвана.

Какова была судьба двух главных героев этого повествования — эмира и его телохранителя?

К сожалению, история сохранила мало сведений о комиссаре ВЧК-ОГПУ-НКВД Василии Яковлевиче Дурманове (он же Александр Петрович Бекович-Черкасский, он же Урус-Кяфир). Он был честным человеком, а такие в советской карательной системе не выживали. Кавалер четырех царских орденов за участие в Сарыкамышской операции и двух орденов Красного Знамени РСФСР был арестован по обвинению в измене Родине и расстрелян 15 апреля 1940 года, когда волна репрессий вроде уже пошла на откат.

Аманулла-хан, решившись на установление дипломатических отношений с Советской Россией, все свое последующее десятилетнее пребывание у власти сначала в качестве эмира, а потом, с 1926 года, и падишаха, старался придерживаться духа и буквы этого договора.

Он, восторженно встретивший появление в Бухаре в качестве советского наместника своего кумира Исмаила Энвер-пашу, тем не менее не оказал ему никакой моральной поддержки, когда тот изменил Москве и возглавил басмаческое движение в Туркестане. Конечно, Энвер-паша, ускользая от Красной армии, время от времени входил в северные пределы Афганистана, но делал это нелегально, так ни разу не удостоившись приглашения своего обожателя в Кабул.

Ни один мускул не дрогнул на лице Амануллы, когда тот узнал, что Энвер-паша 4 августа 1922 года был пленен в таджикском кишлаке Чагана, вызван на сабельную дуэль комиссаром Яковом Мелькумовым и обезглавлен в этом поединке, который стал фактически публичной казнью палача, угробившего два миллиона армян и ассирийцев во время геноцида 1915 года.

Пришедший на смену Энверу Ибрагим-бек также не удостоился внимания со стороны Амануллы, который его игнорировал. Правда, его басмаческие отряды были окончательно разгромлены советскими войсками тогда, когда Аманулла-хан был уже свергнут партизанскими отрядами таджикского разбойника и авантюриста Хабибуллы Бача-и Сакао (Сын Водоноса), провозгласившего себя вторым падишахом.

А Аманулла-хан бежал из страны, прихватив с собой все ценности государственной казны. В 1948 году он отрекся от афганской короны, признав право на нее за Мухаммедом Закир Шахом.

Умер в эмиграции 25 апреля 1960 года, временно был погребен в Цюрихе. Вскоре после смерти его останки были эксгумированы и перевезены для перезахоронения в Джелалабаде. По некоему мистическому совпадению в этот же день, только восемнадцать лет спустя, в Афганистане началась Апрельская (Саурская) революция. По приказу Мухаммеда Дауд-хана, президента-диктатора, узурпатора королевской власти, которую в 1926 году учредил в стране Аманулла, были арестованы ведущие афганские марксистские деятели Народно-демократической партии. На следующее утро толпы людей двинулись к тюрьме, чтобы освободить их. А к полудню 27 апреля последние пережитки абсолютной монархии здесь были окончательно уничтожены. Народ взял власть в свои руки. Давнее мрачное предсказание Урус-Кяфира, таким образом, сбылось. То, как он, народ, воспользовался данной ему в руки властью, это уже другой вопрос, на который исторической науке еще не раз придется давать неоднозначные ответы.