Братство - Александр Пилишвили

– Иди, мочи нечисть, – велел Шу, доставая из-за пазухи миниатюрный кальян и мятую пачку «Примы». Он почти протрезвел. Стал раздражителен и вспыльчив. – В яму не грохнись.

– А оружие? – удивился Степан. – Разве не положено?

– Иди, говорят тебе. – Шу стал потрошить сигареты и полученным табаком набивать чашечку кальяна. – Оружие ему подавай. Мозгами пораскинь, смекалку включи. Я однажды на тиранозавра с голыми руками ходил – и ничего, жив.

– Ты маг, – резонно заметил Степан.

– Блин, достал уже.

Маг Шу разложил пальцы веером. Раздалось привычное уже потрескивание, запахло озоном, и через мгновение в руке у Степана появилась превосходная мухобойка.

Новая, с фабричной биркой.

Шу отвернулся и стал раскуривать кальян. А Степан стоял и все еще не мог поверить, что веселый и общительный в состоянии подпития Маг так бессердечно поступил с ним. Ведь ему предстояло первое в жизни серьезное задание. Связанное, между прочим, с риском для жизни.

Степан нахмурился и решил довести дело до конца. Отступить теперь было бы позором. Он крепко сжал мухобойку, обогнул яму-ловушку и направился к жилищу горгульи.

– Привет тете Эмме передай, – крикнул вслед Бюргер. – И напомни, чтоб червонец мне вернула. Год назад занимала, зараза.

– Идите вы со своими приветами и червонцами, – буркнул Степан.

Поджилки тряслись, дурацкая мухобойка болталась в руке, но он продолжал идти вперед.

– Я вам покажу, как надо фольклор бить, – подбодрил сам себя Степан. Опасливо оглядел арочный вход в подземелье. – Всю нечисть в базальт закатаю.

В туннеле возле стен горели лужицы керосина, давая скудный желтый свет. Степан удивился необычному явлению. Сделал несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь еле слышный шелест пламени. От копоти щипало глаза и дышалось с трудом. Пол был устлан гнилым сеном.

В глубине горгульей норы раздался громкий чих. Степан вздрогнул и на всякий случай выставил мухобойку перед собой. В голове зашумел пульс.

– Я не боюсь, – прошептал Степан.

– Кхе-кхе… Япона сковородка, – донеслось из пещеры.

Степан втянул голову в плечи и зажмурился, но мухобойку сжал еще крепче.

– Чтоб тя разорвало и подбр… кхе-кхе… подбросило, – послышалось ворчание сквозь кашель. – Хренов ларингит. Сдохнуть бы поскорей… кхе-кхе… йоптыть.

Степану нужно было пройти это испытание. Иначе Викинг со своими гопническими замашками будет продолжать искать повод, чтобы огреть его дрыном. И Бюргер не перестанет отпускать желчные шуточки. Да и вообще. Никто не станет жалеть трусоватого и неуклюжего новичка. Его просто-напросто выгонят восвояси.

– Ну уж дудки, – процедил Степан сквозь зубы и пошел вперед.

Коридор круто уходил влево и расширялся. Видимо, за поворотом в скале был «карман». В нем, скорее всего, и обитало сказочное чудовище.

Степан притормозил перед поворотом, прислушался к старческому кряхтенью. Действовать нужно было решительно. Он выпрямился, сдвинул брови и вбежал в просторный зал.

Застыл в самом центре.

Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:

– Настал твой час, злая горгулья!

Горгулья, сидевшая на огромном валуне, вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.

Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.

В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.

– Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.

– Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.

– Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.

Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.

– Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?

– Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.

– Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.

Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.

– Что же мне делать? Я в Братство хочу.

– Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?

– Знаю. Мир спасают.

– Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.

– Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.

– Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?

– Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?

– Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.

Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.

Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:

– Как там Кулио?

– Хандрит.

Она опять плюнула на захарканный сталагмит.

– Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?

– Из провинции. Российской.

– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?

– По рекламе.

– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?

Степан неопределенно покачал головой. Горгулья затряслась от смеха. Стакан, стоящий на камне, мелко задрожал от ее раскатистого кхыканья.

– Короче, идальго ты мой Ламанчский, – сказала она, переставая ржать. – Бери свою мухобойку, иди сюда.

Степан напрягся.

– Давай живей мослами шевели, йоптыть! Кхе-кхе… не сожру я тя.

Степан медленно подошел к тете Эмме и замер. Она выставила левую щеку, демонстративно надула ее и заявила:

– Шлепай.

– Не п-понял.

– Шлепай, кому говорят. Только тихонько, а то я тя попкой на сосульку насажу… кхе-кхе…

– Так же нечестно.

– Я чего-то не пойму, – прохрипела тетя Эмма, выпуская воздух из-за щеки и зловеще расправляя двухметровые крылья, – ты хочешь честно со мной драться?

– Нет, – быстро сказал Степан.

– Тогда шлепай быстрей и улепетывай к своему Братству.

Она снова надула щеку.

Готовый провалиться со стыда под землю, Степан легонько дотронулся кончиком мухобойки до лица горгульи. Тетя Эмма неожиданно громко заверещала, свалилась наземь, схватилась почему-то за живот и стала стонать.

– С вами все в порядке? – не на шутку перепугался Степан, помогая горгулье подняться.

– Нет, погибаю. Вызывай «скорую», – язвительно бросила она, взбираясь на насиженный валун. – Воистину, Братство верно себе: исключительных идиотов где-то находит.

У Степана отлегло от сердца, когда он увидел, что старуха в норме.

– Плесни-ка мне трошки, юноша. Как тя зовут-то?

– Степан, – сказал Степан, наливая в стакан на пару пальцев.

– А меня тетей Эммой кличут. Я горгулья. Да чего ты там набулькал-то? На раз понюхать. Не жалей напитка. Краткая биографическая справка: отсиживаюсь в пещере сотнями лет, по ночам к Нам-Цо за рыбой летаю, раз в неделю мотаюсь в Лхасу за вискарем да книжками. Временами от нечего делать мальцов в окрестных монастырях пугаю. Молодые послушники – изверги, честно говоря. Кто шестом огреет, кто маваши-гери впаяет. Никакого уважения к древности.

– А наши-то почему вас мочить ходят?

– Старая это история, – нехотя сказала горгулья, глотая виски и в очередной раз оплевывая бедный сталагмит. – Кулио когда на Землю зашвырнули… кхе-кхе… он, конечно, первое время злой, как собака, был. Мимо моего логова на гравилете своем навороченном пролетал как-то. В общем, йоптыть, порядочно тогда бока он мне намял за то, что я его в шутку падшим богом назвала. Подумаешь – цаца.

За спиной горгульи, из прохода показались физиономии Шу и Бюргера, жутко подсвеченные снизу керосиновым огнем.

Степан содрогнулся от неожиданности.

– Керосин горит, а сосульки не тают, – заметил предприимчивый ариец. – Сказочно как-то. Может, стоит запатентовать фишку и продать в какой-нибудь парк развлечений?

Довольный своим открытием, он панибратски толкнул локтем Мага Шу и подмигнул Степану.

– Это не сосульки, а сталактиты и сталагмиты, – невозмутимо поправила горгулья, не оборачиваясь. – Они не изо льда, а из минералов всяких, дубина. Бюргер, ты все такой же бессердечный торгаш. Ну, чего вы там топчетесь, следопыты хрекх… кхе-кхе… хреновы? Заходите уж, коли приперлись.