Как мы бомбили Америку - Александр Снегирёв

– Да, похоже, и нам пора, – засобирались мы. – Все было так вкусно! Спасибо! – я даже поклонился.

– Возьмите с собой пиво и гамбургеры, – любезно предложила миллионерша.

Мы радостно сгребли все в бумажные пакеты.

– Спасибо за водку, – сказал Буч.

– Пустяки, – ответила миллионерша.

Мы потопали к себе в коттедж под дождем, который вдруг сделался проливным. Сигита запела:

– Солдат шел по улице домой и увидел этих ребят! – хриплый голос пьяной литовки, произносящей с акцентом известные слова, звучал заразительно. Сигита в облипающем мокром платье танцевала.

– Кто ваша мама, ребята-а-а?

– Спросил у ребят солда-а-т! – проорали мы в ответ.

И все вместе:

– Мама-а-а анархия! Папа-а стакан портвейна! Мама-а-а анархия!!!

На кухне пьянка продолжилась.

– Ну, как она, расскажи! – полезла Сигита к Бучу.

– Да никак, – отмахивался Буч, хотя ему явно льстил образ крутого ебаря.

– Надо с нее денег стрясти, – посоветовал Валдис.

– Давайте водку откроем, – предложил Буч.

– За победу! – провозгласил я, и мы чокнулись стаканами и чашками. Рюмок в домике для прислуги не нашлось.

– За победу!!! – грянули остальные.

Валдис ушел в сортир. Буч орал:

– Мама-а-а анархия! Папа-а-а-а стакан портвейна!

Сигита перестала петь, прильнула ко мне и нежно поцеловала. Ее синие, будто джинсовые, глаза были совсем близко, а губы мягко впивались в мои. Окружающий мир затуманился. Вошел Юкка.

– Я выпил стакан моющего средства, что делать?!

– Какое моющее средство? – спросила Сигита, сделав ударение на «а» в слове «какое».

– «Хлорокс», кажется! Я в «Майкосе» после смены подошел к баку с айс-ти, решил жажду утолить. Налил стаканчик и выпил. Я же не думал, что они уже успели наполнить бак этой гадостью!

– Тебе надо блевануть, – посоветовал я. – Я однажды отравился арбузом, меня врачи заставляли две недели блевать, пока я не выздоровел.

– Бедняжка, – Сигита погладила меня по голове.

– Лучше водки выпей. – Буч налил Юкке в кофейную чашку. Юк с сомнением понюхал и выпил разом. И согнулся пополам.

– Так-то лучше! – крикнула Сигита. – За победу!!!

Вернулся Валдис. Буч горланил пьяным голосом:

…мама анархия! Папа стакан портвейна! Мама анархия! Папа стакан портвейна-а-а-а!!!

День Независимости – последний день в Райской долине

В то утро обнаружилось, что на дворе четвертое июля, а не пятое. Я все так же вкалывал в ресторане. Все так же давился тамошней жратвой. Сигита с того вечера больше не пыталась со мной уединиться. Да и возможности не было. Юкка пару раз подрабатывал у Джека, получив в общей сложности около полтинника. В один из дней я дико расхохотался, обслуживая клиента с фамилией Карлсон. Совсем нервы расшатались. Чего смешного в том, что подносишь Карлсону пару сэндвичей с пивом. Последней каплей было замечание мистера Тода, адресованное мне:

– Нельзя пить газировку в зале, Алекс.

Я стоял за барной стойкой в перерыве между заказами и хлебал очередной стакан колы. Конечно, не правильно, что официант хлещет напитки вместе с клиентами, но мне было плевать. Я устал, Юкка тоже. Хотелось встать за барную стойку и крикнуть гостям ресторана: «Идите на хуй! Вы что, дома свою диетическую колу попить не можете?!» К концу первой недели пребывания в Райской долине мы решили сказать хозяевам, что увольняемся сразу после получения первой зарплаты. Чеки выдавали каждые две недели. То есть мы думали, что будет честно предупредить мистера Тода заранее, и сказали обо всем его помощнику, Волкеру.

В тот роковой вечер Дня независимости казалось, что все обитатели долины сползлись в ресторан пожрать. Снова шел дождь. На столах горели свечи. Мы таскали переполненные подносы величиной с рыцарский щит и к концу дня вымотались донельзя. И вот, когда в ресторане стало жарко, как в машинном отделении, когда звон кастрюль стих, когда гостей поубавилось, а оставшиеся приступили к ежевике со сливками, нас вызвал мистер Тод.

Настольная лампа на столе мистера Тода ярко светила нам в лица. Хозяин кабинета сидел на фоне окна. За его спиной шумел дождь. Рядом склонился Волкер.

– Вы решили уехать через неделю, ребята?

– Да, мы решили уехать. Для нас здесь слишком мало работы, сэр, – как можно более корректным тоном произнес Юк.

– Вы окончательно решили?

– Да, сэр.

– Тогда вам придется уехать сейчас же, ребята.

Мы сглотнули. Дождь усилился.

– Мы хотели бы получить наши деньги, сэр.

– Зарплату у нас платят раз в две недели, – беспристрастно сказал мистер Тод, сделав ударение на слове «две».

– Может, дадите аванс?

– Мы не платим наличными. Чек вы получите по почте, если вышлете новый адрес своего пребывания.

Юкка косо взглянул на меня, покусывая губу.

– Хорошо, сэр, – сказал я, отчего-то развеселившись. За последнюю неделю я научился произносить эту фразу с десятком интонаций. Она у меня получилась, как в кино.

– Собирайте вещи, через полчаса я за вами заеду, – произнес мистер Тод, и мы навсегда покинули его кабинет.

Первая ночь на обочине

Не прошло и часа, а мы уже сидели на желтых пластмассовых сиденьях у прачечной самообслуживания. Ночной холод пробирал до костей. Любой шорох или звук мотора заставлял вздрагивать. Мы дремали, держа на коленях свои сумки. Это был ближайший к гольф-клубу городок, в котором нас высадил мистер Тод.

После разговора с ним мы вернулись в коттедж и собрали вещички. Я на всякий случай принял душ, неизвестно, когда удастся сделать это в следующий раз. Намазал волосы гелем. Навел марафет по максимуму.

Все ребята были дома, кроме Буча.

– Как же вы будете жить? – причитала Сигита.

– Нормально будем жить.

Мы обнялись и вышли на крыльцо.

Мистер Тод проверил, вдруг мы сперли казенную форму или покрывало с кровати, и усадил нас в тот же джип, на котором встречал.

– А вот мой дом, – указал мистер Тод на уютно горящие окна, за которыми женщина играла с двумя детьми.

– У вас дети? – упавшим голосом переспросил Юкка.

– Да, двое мальчиков.

Дорога петляла вниз по холмам.

– У нас… у нас совсем не осталось денег, может, дадите нам хоть что-нибудь, чтобы переночевать? – Юкка хоть и приврал про деньги, но не сильно.

– Нет, ребята. Не дам.

– Нам придется спать на улице, сэр.

– Это ваш выбор, ребята.

Вскоре джип въехал на главную улицу маленького городка, и мистер Тод заглушил мотор.

– Удачи ребята. Бай-бай.

– Бай-бай, мистер Тод. – Он пожал нам руки.

Мы уселись на лавку под фонарем. Мимо пронесся пикап с орущими подростками.

– Что это за дыра? – после долгого молчания спросил Юкка.

– Он не сказал. – Мистер Тод позабыл сообщить нам название городка, где бросил нас на произвол судьбы. Мы посидели минут пятнадцать. Снова показался пикап с подростками. Теперь юные бездельники вовсю пялились на нас. Чужаков тут узнавали моментально.

– Думаю, надо переночевать в незаметном месте. – Юкка встал и забросил сумку на плечо. Я последовал его примеру.

– Куда пойдем?

Юкка повертел головой. С одной стороны улицы мы въехали двадцать минут назад, с другой чернела неизвестность.

– Туда, – сказал Юкка, кивнув в сторону неизвестности.

Мы пошли.

Так мы и оказались на окраине безымянной дыры в глубине Северной Каролины. Над нами раскинулось бескрайнее небо с тысячами звезд. Оно напоминало старый расшитый бархат, хранящийся в ящичке с рукоделием, оставшемся от бабушки. По крайней мере, одно достоинство в том, что мы побывали в гольф-клубе, было налицо. Юкка хорошенько прокипятил свою обоссанную шапочку в стиральной машине. Теперь от нас хотя бы не воняло кошачьей мочой.

Эшвилл – столица кантри

Утром, чуть свет, мы принялись осматривать городок. Местечко оказалось крайне мало и чопорно. Жители поглядывали в нашу сторону с любопытством и неодобрением. Словно на их чистые улицы ворвались макаки, готовые уничтожить все благополучие.

Надо было выбираться. Ехать обратно, к океану. На побережье больше шансов найти работу. В магазине открыток сказали, что городок называется Бревард, автобусной станции здесь нет, что надо добраться до Эшвилла, а там уж перед нами откроется вся Америка.

В «Макдоналдсе» мы съели по пирожку с яблоками, запив кофе. Наличных на двоих имелось чуть больше сотни. Этот запас хранился у меня в потайном кармашке в трусах. Его я пришил заранее на случай разбойного нападения.

Еще дома я решил пришить на все трусы потайные кармашки. После третьего кособокого мешочка размером с авоську я понял: кармашки должны быть малюсенькие и располагаться на резинке, а не возле яиц. В итоге мои трусы были изнутри покрыты кармашками, будто ласточкиными гнездами.

Наступил черед раскупорить кубышку. Расплачиваясь, я забрался рукой в трусы и извлек сложенные вчетверо, пропитанные потом купюры. Кассирша долго разглядывала мои влажные доллары, потом меня и только после этого выдала жратву.