Мое образование (Книга Cнов) - Уильям Берроуз

На деревянной полке футах в четырех от пола разложен человек. Похоже, он сделан из экскрементов, обожжен и покрыт глазурью, в плече и локте у него -- трещины, он темно-коричневатого цвета, слегка стекловидный, лицо гладкое, глаза -- гнойно-желтого цвета. Он живой?

Снова в верхнем баре мой защитник что-то говорит или, скорее, делает предостерегающий жест, и два мальчика бегут и сигают в открытое окно, точно коты. Один, на самом деле, и превращается в кота, как только его тело перелетает через подоконник.

Вчера вечером Уэйну Пропсту(36) исполнилось сорок лет. Я пошел на вечеринку и подарил ему трость со шпагой. Какая-то чокнутая тетка непонятного происхождения... негритянка, индианка, японка? сказала, что капитан говорил ей, что у него никогда не было несчастных случаев. И что бы вы думали... на следующий день он и произошел. Тетка грузит. Капитан чего? Сральни? Когда это случилось? В 1970-х? Простите, но я не припоминаю никакого капитана.

Домой пораньше... уснуть... и видеть сны?(37)

Вечеринка. Я дома в постели, и кто-то входит. Я вижу сквозь него. Руки у меня дрожат, поэтому не могу хорошо прицелиться. Затем он ложится ко мне в постель. Чем-то похож на Уэйна. Уже не боюсь. Кто это или что это? Просыпаюсь. Снова засыпаю.

Вот он опять проходит сквозь полог, закрывающий дверной проем. Ложится ко мне в постель. Встреча смутно сексуальна. Он материален наполовину, я вижу сквозь него, но могу пощупать его, и он оставляет слабый отпечаток на покрывале. На нем серый костюм, тающий на нем. Когда он входит, Рыжая спрыгивает с кровати и выбегает. Я узнаю в нем Проект, наполовину сформированное существо из моих мыслеформ. К этому времени я уже испытываю к нему дружеские чувства. (Он -- тулпа.)

Просыпаюсь. Записываю. Снова засыпаю. Я с Брайоном в лекционном зале, ищу конспект своей лекции. Он в черном блокноте на кольцах -- таким типом записных книжек я никогда не пользуюсь. Первую половину лекции я уже прочел, но самая лучшая, посвященная СПИДу, -- в блокноте. Сначала я ищу повсюду в такой мелодраматической манере. Потом соображаю, что блокнота на самом деле найти не могу. Это меня тревожит, потому что выступление -превосходно, в нем прослеживается связь между саркомой Капоши и СПИДом.

В Париже с мамой и папой. Мне хотелось увидеть музей Мадагаскара. Сел на поезд с Гран-Сентраля, тщательно отмечаю остановки, чтобы можно было найти обратную дорогу. Нужно делать пересадку под прямым углом. Проехал дворец. Богато украшенное здание с окнами, забранными решетками, и причудливой кирпичной кладкой. Но это -- не музей.

Затем я схожу с поезда и встречаю человека, которого знаю. Он француз... маленький, худой, лет пятьдесят пять, шестьдесят. У него очень маленькие усики, как зубная щетка, а в ямочке верхней губы -- пробор. Усики черные, а глаза карие. Лицо тоже орехово-смуглого цвета. Я спрашиваю у него о музее, а он собирается зайти в нечто похожее на классную комнату.

Я вижу, что в первом ряду сидит офицер в форме. У человека на лацкане номер -- номер 7, я полагаю. Он говорит:

-- Извините. Мы работаем, -- и снова заходит в класс. Там есть небольшая прихожая и раздевалка. Я не знаю, как мне вернуться, а теперь и у него спросить не могу.

В городе -- семейство де К. Джон -- со своей новой женой, и Джеймс говорит мне, что он стал очень приличным человеком. Это морской курорт. Я вижу серую воду и волны. Решаю, что для купания слишком холодно. Теперь я на пляже с Франсуа, а пляж здесь довольно грязен. Слева от меня -- пирс, а на пляже -- морская трава, дохлая рыба и плавник.

Кто этот маленький француз? Я откуда-то знаю его и узнал бы снова, если бы встретил. Он мог бы очень точно рассказать мне, как снова добраться до Гран-Сентраля, но он очень занят, а я не вовлечен в то, чем он там занимается.

С Брайоном в вестибюле. Лекция продолжится в клинике. Та кажется довольно маленькой. Одна-единственная дверь в прямоугольном здании, примыкающем к вестибюлю. Он замечает дом, где сдаются квартиры. Там в стене -- маленькие окна. Открытые окна обозначают незанятые квартиры. Он входит туда и окликает:

-- Вы на каком этаже?

Там есть лестница, выдвигающаяся вниз наподобие пожарной. Он поднимается на один пролет и находит в койке жильца. Квадратная комната с красными коврами и кухонькой в одном углу. Он -- владелец, худой педик средних лет в резиновом костюме вроде тех, которые надевают сёрферы. Он торопится. Он не хочет разминуться с Брайоном, ожидающим в вестибюле. Спускаясь по лестнице, он кричит наверх:

-- Там есть ванна или только душ?

Ответ приглушен. Снаружи он находит в вестибюле Брайона, и тот идет ему навстречу.

Граф Коржибски(38), не старше, чем я его знал в Чикаго в 1938 году, когда посещал его семинар. Лицо гладкое, сильные массивные руки. Мне нужно сесть на "Бремен" до Нью-Йорка.

Дети у моей постели -- они превращаются в крыс и кусают меня. Большие крысы оранжевого цвета с длинной шерстью.

На каких-то ходулях. Ходули теперь превращаются в некое животное, а я плачу и глажу его, и повторяю снова и снова:

-- Мне жаль! Как же мне жаль!

В комнате, декорация, две женщины... одна появлялась на экране умирающей от рака. Ей лет пятьдесят пять, серьги, синее платье, необычное по цвету. Толстый человек, с которым я ссорюсь. Бью его по лицу и в живот. В моих ударах нет силы. Он смеется. Женщины вмешиваются на моей стороне. Я готов уйти, но не могу найти трость.

Брайон, кто-то еще и я поднимаемся по лестнице. Брайон пытается удержать в руках Рыжую, та кусается и царапается. Она убежала под брошенное здание. Я захожу туда, и она подбегает ко мне. Она очень маленькая... размерами с хорька. Я беру ее на руки и выношу наружу.

Вернусь ли я, Бразилия. В Рио. Мне забронирован номер в отеле "Шагуэн". Встречаю Келлза Элвинза. Отель окружен скорее коридорами, чем улицами. Гладкие красные кафельные полы с турникетами, магазинами и ресторанами, всё внутри, как одна огромная структура. Это, разумеется, обычно в Стране Мертвых.

В вестибюле я разговариваю с менеджером. Он, я думаю, итальянец, на нем серый костюм, у него черные усы... за тридцать. Ему хочется уехать из Рио и перебраться в Рим, где он будет ездить на -------- (марка машины, невнятная и не соотносящаяся ни с одной известной мне маркой).

В театре, похожем на школьный спортзал, все стулья -- на одном уровне. Я пытаюсь разжечь костер. Под сиденьем у Келлза -- какие-то бумаги, и я стараюсь их поджечь, зная, что ему хватит времени, чтобы удрать. На самом деле, ему видно, что я делаю. Но спички не загораются... три спички гаснут. Еще одна попытка.

В дверном проеме, что как в культурно-спортивном центре Лоуренса, где располагается тир. Двое мальчишек тычут в круглый значок или фирменный знак у меня на ботинках. Это не такие ботинки, какие я ношу обычно. Высокие, из коричневой замши. Вроде тех высоких замшевых ботинок, которые я сшил в Лондоне, и они мне никогда не были впору, а теперь -- в Бункере. Значок этот -- как маленькая татуировка на лодыжке. Синим и красным, кажется, -точно татуировки, какими пользуются банды молодежи на Филиппинах для того, чтобы определять принадлежность к той или иной банде.

На картинке в одном из альбомов вырезок -- мальчики со спущенными штанами, и фараон тычет в ягодицу одному из них: "Ахххааа. Поглядите-ка!"

Мальчики -- стройные и прекрасные. Мальчишки во сне -- по виду американцы, очень похожи на того паренька, который играет Гекльберри Финна в телесериале. Лет пятнадцати. Они не дают мне пройти. Намерения их и отношение двусмысленны... не враждебные. Не дружелюбные.

Китайский полицай достал меня насчет "Киёги", моей дубинки на пружине. На груди у него приколота бляха. В каком-то театре. Он уже закрывался, но фильм можно было посмотреть в какой-то глазок, вроде головки перископа. Иэн смотрел фильм, а мне казалось, что это смешно. Театр закрыт, и я искал свои пальто и трость. Управляющий, старый еврей, подал мне пальто, и я его надел, но это было вовсе не мое пальто. Слишком короткое, и рукава доходили мне лишь до локтей.

"Голова Мартышки". Там Брайон, и я беру мартышкину голову и готовлюсь загадать желание. Почувствовал, что она шевелится, точно вам говорю, как переборка в "Лорде Джиме". В любую секунду она может податься, и желания хлынут наружу, и тогда... "Sauve qui peut"(39). Каждый за себя!.. когда желания выплеснутся, и все они будут обоснованными, если их не отменят контр-желания, что заставляет все желания яростно, смертельно и зачастую самоубийственно конкурировать между собой.

Иэн, Брайон, мальчик и я сидим на скамье. Мальчик очень юный, лет семнадцати, с несколькими прыщиками... довольно привлекательный. Видел его сегодня в Глашатае. Иэн уходит с мальчиком, и меня это очень раздражает. Я иду обедать с Брайоном или, возможно, есть спагетти сам по себе.

Я поднимаюсь из своего тела и пересекаю комнату на высоте потолка. Тело мое -- по-прежнему на кровати, и вот я проскальзываю обратно в тело через голову. Мики Портман ширяется героином. Тот странного голубого цвета, и я немного нюхаю его. Его лицо, кажется, проецируется в области рта в треугольную форму, зубы желтые и выступают вперед. Кожа вокруг рта гладкая и желтоватая.