Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях - Олег Смыслов

Германские танковые соединения при поддержке мотопехоты, продвигаясь по 60 км в день, отрезали советским войскам путь к отступлению, создавая небывалые в истории войн окружения — «котлы».

Все это привело к панике, дезертирству с поля боя и в пути следования к фронту, к членовредительству и самоубийствам, к общему шоковому состоянию.

Имело место понижение моральной боеспособности советских войск.

«Боязнь окружения и страх перед воображаемыми парашютными десантами противника в течение длительного времени были настоящим бичом», — вспоминал Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский.

Таким образом, причиной массового пленения красноармейцев и командиров можно также назвать морально-психологический фактор.

«Экстремальная военная ситуация (гибель тысяч бойцов, непосредственная, ежечасная угроза жизни), превосходство немецкой армии в первые месяцы войны, порождавшие хронически подавленное состояние красноармейцев, недостаточное питание, скупость информации о положении в стране, естественные социальные различия бойцов и командиров вели подчас к дезертирству, панике, антисоветским настроениям, — сообщал в книге “Ленинград в блокаде” Н. Ломагин. — В этой ситуации трудно досконально определить, какие из названных негативных явлений порождались военным превосходством немцев, их успехом, а какие можно отнести на счет влияния немецкой пропаганды. Но очевидно, в условиях фронта имело место большое количество реальных проступков: измена, дезертирство, пораженческие антисоветские настроения. Очевидно и другое: динамика этих явлений была непосредственно связана с военной ситуацией — улучшение положения на фронте снижало число дезертиров и антиправительственных высказываний и наоборот».

Например, пораженческие настроения, по мнению историков, стали причиной массового и единичного перехода красноармейцев и командиров на сторону врага с первых же дней войны.

Иоахим Гофман в своей книге «Власов против Сталина» с убежденностью писал: «Советские люди своим поведением демонстрировали, что с пафосом восхвалявшиеся устои большевистской доктрины — монолитное единство советского общества, нерушимая верность Коммунистической партии и самоотверженный “советский патриотизм” — не выдержали уже первого испытания на прочность».

«Неблагополучие на советской стороне еще сильнее бросается в глаза, если учесть непредусмотренное поведение солдат Красной армии, — подчеркивает далее Гофман. — Последним всегда внушали, что в бою у них остается лишь один выбор — победить или погибнуть. Третьего было не дано, ведь Красная армия представляла собой единственные вооруженные силы, где уже простая сдача солдат в плен расценивалась как дезертирство и измена и подвергалась тяжелейшим карам. Тем временем, вопреки всему политвоспитанию и всем угрозам наказания, до конца 1941 г. в плен немцам сдалось не менее 3,8 миллиона красноармейцев, офицеров, политработников и генералов, а в целом во время войны — около 5,24 миллиона».

Обратим внимание на явную ложь западногерманского историка: на самом деле большая часть советских военнопленных оказалась в неволе не добровольно, а вынужденно.

Слово Д.А. Волкогонову: «В начале войны, как мы помним, немецким военачальникам удалось осуществить немало маневров, связанных с окружением отдельных частей и соединений Красной армии. Стремительное вклинение немецких танковых группировок рассекало наши фронты, армии, корпуса, создавало обстановку изоляции, оторванности, неизвестности, когда главная сила коллектива — чувство локтя, сплоченности, монолитности — ослабевает.

Несмотря на мужество многих бойцов, командиров, политработников, тогда были нередкими проявления паники, растерянности. Немало командиров, чтобы избежать плена, стрелялись. Часто это делалось после того, как были исчерпаны все возможности для сопротивления. Подчас главными мотивами такого шага были боязнь позора плена или страх ответственности за невыполненный приказ».

По мнению Бориса Соколова, «Великая Отечественная война была прежде всего войной Сталина, а отнюдь не только и не столько войной советского народа…»

Не с таких ли позиций на Западе — со слов бывших офицеров и генералов вермахта, а теперь уже и наших историков — до сих пор идет планомерное и навязчивое перекраивание истории Великой Отечественной войны.

Так, И. Гофман в книге «Сталинская война на уничтожение» вопрошал: «Какие меры приняло советское руководство для предотвращения “бегства красноармейцев вперед”, то есть их сдачи в плен противнику. Как всегда, существовало два взаимодополнявшихся средства — пропаганда и террор. Иными словами, там, куда не проникала пропаганда, вступал в дело террор, кто не верил пропаганде, тот ощущал на себе террор».

Вообще книги И. Гофмана преследовали единственную цель: разоблачать «сталинский режим», в результате чего фашизм становился похожим на невинное дитя. На самом деле государственная власть в лице Сталина имела полное право заставить армию стоять насмерть, а народ — все делать для фронта во имя Победы. Вопреки трусости, панике, малодушию, дезертирству и т.д.

Изначально на фронте появились заградотряды, а затем еще два исторических приказа, которые на Западе называют угрожающими советским солдатам, сдавшимся в плен, как дезертирам…

Так ли это было на самом деле?

Передо мной приказ Ставки ВГК №270 от 16 августа 1941 года. Сначала в нем говорится о безупречном поведении, о мужестве и героизме частей Красной армии. Затем приводятся примеры, подчеркивающие высокий моральный дух бойцов, командиров и комиссаров. И только потом приказ отмечает главное: «Но мы не можем скрыть и того, что за последнее время имели место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу…»

Сталин называет трех генералов (двух командующих армиями и одного командира корпуса), Качалова, Понеделина и Кириллова, проявивших трусость и сдавшихся в плен. Позже оказалось, что это было не так. Но Сталин в тот момент опирался на доклады своих подчиненных, которым не мог не поверить.

Но вернемся к приказу: «Эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти трусливые элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.

Можно ли терпеть в рядах Красной армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя!

Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.

Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов?

Нет, нельзя! Это не командиры полков и батальонов, а самозванцы. Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят нашу армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава или красноармейцев».

Так что же товарищ Сталин сказал не так? Кроме ошибочного упоминания о трусости трех генералов (с подачи подчиненных) в приказе абсолютно все написано правильно.

Но чтобы признать эту правильность, необходимо понять обстановку, которая сложилась на фронтах на тот момент. Катастрофа июня 41-го стремительно надвигалась на Москву. На фронтах царили полная неразбериха и хаос. Например, в первые дни июля на Западном фронте из 44 дивизий 24 были разгромлены полностью. Остальные 20 соединений потеряли от 30 до 90% своих сил и средств. На Южном фронте около 30 дивизий перестали существовать и около 70 потеряли более 50% личного состава.

И Сталину ничего не оставалось, как приказать:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.