Шоу - Росса Барбара

Да, вот так трещат по швам мои кожаные одеяния! Слышишь? Так стучат мои ставшие металлическими ноги! Да, вот оно, дребезжит высоко вздернутое над манежем кольцо… Если ты не придешь, я могу рухнуть с этих заоблачных высот из-под самого купола – и Шоу не простит тебе этого…»

И услышав долетавшие до нее мольбы, она приходила, всякий раз приходила. Ей казалось – за тем, чтоб наблюдать пантомимы и клоунады, которые будоражили, бодрили, заводили её. А на самом деле – чтобы исполнить его команду: быть здесь. «Чтоб я видел твое лицо – всего лишь бледное пятно в обрамлении копны медных волос. Чтоб чувствовать тебя на расстоянии пятидесяти метров, по диагонали, на двух концах рассекающей манеж биссектрисы. И выполнить непреодолимое – осуществить нашу связь. Взять тебя…

Мы все давно уже поняли, что ты – и Лего… Что он всё сделал, чтобы вернуть тебя: создал Шоу, нашел всех нас, долгие четыре года учил и тренировал, отрабатывая каждый трюк – чтоб однажды именно Ты пришла и увидела. Да, я понимаю Лего – потому что и мне хочется видеть, как горят Твои глаза, как Ты трепещешь от внутреннего восторга, как Ты готова вознестись под купол вместе с нами – не туда, куда можно долететь материально, а на самый пик сердечного луча, где и находится Вечное Блаженство…»

…Лего был первым, кто заметил их магнетическую связь. Хотя и не последним. Конечно, он не подал вида. Просто стал подыгрывать, по-мужски солидаризовался с Кином в борьбе за ее сердце. Ведь он его любил – как любил всех своих мальчиков. Не той любовью, в которой его проще всего заподозрить, учитывая круг общения и образ жизни. Кин для него был всем: без Кина Шоу не было бы. Держа его в ежовых рукавицах, он при этом позволял Кину всё, и сам делал всё возможное, чтобы пребывание в Шоу было для того максимально комфортным: отдельная квартира и лучший номер в отеле, дорогие подарки и самая высокая зарплата, длительный отпуск и возможность сниматься в сериалах.

Всё это, меж тем, ничего не значило для Кина: он был адреналиновый наркоман. Как альпинист покоряет вершину за вершиной, взбираясь всё выше и выше в разреженном воздухе, рвя легкие, кожу и сухожилия, так и Кин переходил от одной опасности к другой, забирая всё больше и больше риска. Когда это начинало походить на сумасшествие, Лего его останавливал и запрещал делать новый трюк.

Но заподозрить Кина в наркомании – пусть и столь редкой, как адреналиновая зависимость, – будет не всей правдой. Или даже будет неправдой. Его, как всякого настоящего мужчину, увлекал сам процесс покорения, само завоевание, мужество, которого так мало осталось на этой земле, выражавшееся в том, чтобы доказать самому себе – ты это сделал. Таково было его предназначение.

Его поступки всегда были невероятными, но это не было кромешным безотчетным бесстрашием, от которого мало проку – ведь оно опасно для жизни. Его бесстрашие было Жизнью, самым смыслом существования.

Поэтому Лего любил Кина и завидовал ему: не потому, что сам не смог бы так. Ведь ему тоже приходилось проявлять мужество, хоть и по-другому: борцу шоу-бизнеса не легче, чем борцу сумо. Просто Кин был абсолютно чистым и светлым человеком. Хотя очень юным, дерзким и лукавым. В нем не было ни грамма цинизма и пошлости. И еще – он всегда шел до конца. Для Лего именно в этом заключалась правда. Когда-то Лего признался Виэре, что так говорила бабушка, которая его воспитывала: взялся – доведи до конца. На протяжении жизни он не раз убеждался: такому напутствию достаточно трудно следовать.

Из любви к Кину Лего готов был поступиться даже женщиной, может быть, единственной, которую любил. Трезвым умом он понимал: разница в возрасте и упрямство обоих вряд ли позволит разыграть партию с благополучным исходом. Но было очевидно: они похожи – как правое и левое. Как высокое и низкое. Как черное и белое . Они будто из одного небесного теста. Земное воплощение инь и ян. Всё, что между ними, – промежуточные звенья, не более. И натянутая цепь звенит на всю планету. Но по двум ее концам люди определяют истинное положение частей света.

В какой-то момент Лего почувствовал даже, что и сам получит какую-то немыслимую радость, когда всё произойдет. Может, в другой жизни он был сводней? Ему вообще доставляло удовольствие представлять Виэру в объятиях другого – такой своеобразный завиток любви.

Что это предопределено, Лего не сомневался. У него было дар программирования – и смутно он задолго до встречи предчувствовал цепь событий, связанных с Виэрой. За много дней до ее появления в Шоу. Теперь приходилось только насыщать костяк фрагментами реальности и наживлять на скелет мясо происходящего. Так обычно бывает у режиссеров: сначала постановка им снится.

И теперь Лего мог смело заключать пари с обитателями офиса. Ведь все заметили частые приходы Кина и взгляды, которые оба бросали друг на друга, это взаимное влечение, в котором так много радостного даже для посторонних. Ведь и они тогда тоже оказываются в поле притяжения и заряжаются чистой энергией живого чувства.

Пари заключили Темо и Поль. Меланхоличный Темо, тоже попавший под обаяние Виэры и часто размышлявший над ее магнетизмом, в котором было так много необъяснимого, и особенностях ее поведения, в котором было столько исключительной искренности, склонялся к тому, что это произойдет. В то время как шеф сервиса Поль, который дружил и с Виэрой, и с Кином, очень сомневался в возможности такого развития событий. Он видел Кина чаще и совсем в других обстоятельствах: они были товарищи по застолью и шопингу. Кин никогда не говорил с ним о Виэре и не пытался через него отправлять свои Послания. Видимо, подозревая друга в невольном предательстве и разрушении Замысла. Поль дружил и с Виэрой, часто приглашая ее на ланч, чтобы поделиться своими мрачными мыслями и злобными подозрениями. Он был новобранец и ничего не понимал в Шоу. Для него это было лишь место работы: забавное, непохожее на другие, но, увы, разочаровавшее его в смысле заработка. До этого служа в ресторане в своем городке, Поль был героем светских хроник: он обладал яркой внешностью, безупречным вкусом в одежде и незаурядным мастерством бармена, и скоро стал для горожан ходячей легендой. Но тесные рамки провинциального ловеласа нетрадиционной ориентации Поль без сожаления променял на безумное гастрольное житье: Лего посулил ему хорошие заработки и возможность новых знакомств. Смазливого юношу останавливали чуть ли не на каждой улице, но денег в Шоу ему заработать не удавалось. Приятное времяпрепровождение обернулось напряженным трудом по 12 часов в сутки, попреками сварливой Фанессы и немилостью труппы, которая не принимал ни его гейские выходки, ни его кухню. Парни были натуралами до последней капли крови, а девочки весьма вяло радовались появлению в своих рядах «новой подружки».

Виэра выслушивала бесконечные жалобы Поля и рассказы о новых и старых партнерах без энтузиазма, вежливо кивая в ответ на многословные излияния смуглолицего красавчика. Каждый раз, посещая новый ресторан, Поль не забывал громко раскритиковать кухню, сервис и чистоту скатерти. Впрочем, Виэра чувствовала себя такой одинокой, случайно заброшенной в этот мир, что с готовностью использовала малейшую возможность для человеческого общения. Ведь основным партнером теперь для нее стало Шоу – психологическая зависимость от зрелища выходила уже за рамки нормы… Кайф ни после общения с Полем, ни после вкусного обеда не наступал, а тонус только падал: геи мне противопоказаны, печально думала Виэра, они воруют мою женственность.

…Перехватив чашку кофе, Виэра пошла вдоль набережной. Сбоку тесно и громоздко выстраивались в шеренги старинные дома. Тоненький ажур зелени напоминал кайму на головном платке, когда нити уже обтрепались. Люди казались ей пустыми трафаретами, лишенными смысла и веса. Это они были изображениями – жизнь существовала только в той многомерной картинке, до краев наполненной звуками, красками и эмоциями, которая каждый вечер разворачивалась под сенью Шоу.

ВОРИШКА

В труппе завелся воришка: время от времени это бывает. Денег артистам всегда не хватает, поэтому их обиду трудно себе представить. Каждый знает, кто сколько получил и сколько у кого осталось до следующей заплаты, сроки которой обычно были неизвестны никому…