Дверь - Мери Райнхарт

Никто не сказал ни слова, пока не вышел Джозеф. После этого Джим откашлялся и произнес с легким вызовом:

— Мне все равно, что там отпечаталось. Я никогда не получал от нее никакого письма.

— Она наклеила на конверт марку, — заметила Мэри.

Джуди повернулась к ней.

— Это еще не доказывает, что она его отправила.

Мэри пожала плечами. Мне тогда показалось — по правде сказать, я и сейчас так думаю, — что по крайней мере в тот момент она была вполне искренней. Не сомневаюсь я и в том, что та ситуация, в которой мы, благодаря ей, очутились, доставляла ей большое удовольствие. В первый раз в центре внимания была она, а не Джуди или Кэтрин с их солидным положением в обществе и бессознательной уверенностью в своем превосходстве.

— Вы все ее знали, — ответила она. — Сара не стала бы просто так расходовать марку.

Было видно, что ей не хочется расставаться со своей новой ролью примадонны в этом семейном спектакле. Она сказала, что даже если отпечатавшиеся на платье Сары слова не имеют никакого значения, полиция все равно должна быть поставлена в известность. Если бы взгляды могли убивать, ей бы не встать из-за стола живой в тот вечер. Она заварила всю эту кашу, и что нам оставалось делать?

— Конечно, Мэри, — ядовито проговорила Джуди. — Вы можете одеться и хоть сейчас отнести платье в полицию.

Не обращая никакого внимания на устремленные на нее взгляды, Мэри посмотрела на свои часики и ответила, что, к сожалению, уже поздно.

Когда полчаса спустя к нам заглянул инспектор Гаррисон, мы все еще сидели за столом и, чтобы скрыть свое смущение, делали вид, что беседуем. Мэри вежливо улыбалась.

Нам пришлось отдать ему платье Сары. Однако с этого дня среди нас не было никого, кто не считал бы Мэри Мартин потенциальным врагом, к тому же весьма опасным. И все мы были также уверены, что Джим получил отправленное ему Сарой письмо, но по каким-то одному ему известным причинам предпочитал отрицать этот факт.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Должна признаться, что рассказывать о всей этой серии преступлений в той последовательности, как они происходили, весьма нелегкая задача. Я не вела тогда никаких записей, а человек, как известно, стремится забыть то, что связано для него с тягостными воспоминаниями.

Однако я хорошо помню, что Сару убили в понедельник, восемнадцатого апреля, и что смерть Флоренс Понтер последовала не ранее первого мая. Мы не знаем, чем конкретно занималась Флоренс эти две недели, но нетрудно догадаться, что она жила все это время в постоянном страхе, который не покидал ее ни днем, ни ночью.

Меня здесь утешает только одно. Когда смерть все же настигла ее, все произошло совершенно внезапно и почти мгновенно. Возможно, она даже улыбалась в тот момент, чувствуя облегчение, что приняла наконец какое-то решение. Вряд ли она о чем-либо догадывалась или испытывала какое-то предчувствие.

Но, однако, будь у нее хоть капля мужества, она была бы сейчас жива.

Легко, конечно, говорить сейчас о том, что ей следовало бы сразу отправиться к окружному прокурору и рассказать все, что известно. Может быть, она боялась, что ее узнают и выследят. Да и мистер Уэйт был в отъезде. Возможно, ждала его возвращения.

Мы знаем сейчас, что все эти дни она находилась в постоянном напряжении, нервничая и подозревая всех и каждого. Знаем мы и то, что благодаря известным ей фактам она смогла восстановить картину преступления и ее выводы полностью совпали с теми, к каким позже пришла полиция. Но мы ничего не знаем и можем только догадываться о том страхе, в каком она жила все эти ужасные дни с восемнадцатого апреля и до первого мая.

Во вторник Кэтрин уехала в Нью-Йорк, а на следующий день меня вызвал к себе прокурор округа. На столе перед ним лежали, как я поняла, документы по делу об убийстве Сары, и все время, пока мы с ним разговаривали, он постоянно перебирал их, иногда заглядывая в ту или иную бумагу.

— Нет ли у вас каких-либо оснований считать, что у нее были враги? Кто-нибудь, кому было выгодно покончить с ней? — начал он.

— Нет, никаких, — последовал мой немедленный ответ, и я рассказала ему о тех отношениях, которые сложились у нее с нашей семьей. — Я бы сказала, что у нее вообще не было никакой жизни вне нашей семьи.

— Она никогда не была замужем?

— Никогда.

— Думаю, она многое знала о членах вашей семьи? Я имею в виду не секреты, а сложившиеся между вами отношения, разногласия.

— Да, конечно. Но мы на редкость дружная семья.

— За исключением, как я понимаю, сына мистера Сомерса от первого брака.

— Кто вам сказал такое?

Прокурор улыбнулся.

— Вообще-то, он сам рассказал. Кажется, он просто горит желанием раскрыть это преступление, как и мы, конечно. Я полагаю, он был к ней очень привязан?

— Никогда так не считала. Нет.

Он закашлялся.

— В этой… э… семейной ссоре ваши симпатии, как я понимаю, всецело на стороне Уолли? Не так ли?

— И да, и нет, — медленно проговорила я. — После войны Уолтер ничего особенного не добился в жизни, и отец никогда его не понимал. Уолтер нервный, легко возбудимый человек, тогда как мистер Сомерс очень сдержан, он преуспевающий бизнесмен на Уолл-стрит. Им так никогда и не удалось поладить — слишком уж они разные по характеру и темпераменту. Мистер Сомерс финансировал Уолтера в нескольких его предприятиях, но все они кончились ничем. После этого он умыл руки, оставив Уолтеру только небольшую сумму по своему завещанию. Но если вы думаете, что Уолтер имеет какое-то отношение к смерти Сары…

— Вовсе так не думаю. Мы знаем, где он был в тот вечер. Как выяснилось, выйдя от вас, он сразу же отправился в свой клуб. Известно, что он оставил вас в четверть двенадцатого. Он припомнил, что вы спросили его, который час, и ваши часы отставали, как оказалось, на минуту или две. В половине двенадцатого он уже был в клубе и присоединился к игре в бридж. Это время тоже установлено. Человеку, которого он сменил за карточным столом, надо было вернуться домой к двенадцати, и он все время смотрел на часы.

Прокурор проглядел лежавшие перед ним документы и выбрал один.

— К сожалению, ваше заявление о том, что у Сары Гиттингс не было, кроме вас, никаких знакомых или друзей, вовлекает в это дело вашу семью. Итак, обратимся сейчас к вашему кузену, мистеру Блейку. Как хорошо она его знала?

— Они иногда встречались. Не думаю, однако, чтобы за все время они сказали друг другу что-либо большее, чем «доброе утро».

— Тогда как вы объясните тот факт, что она написала ему письмо?

— Это для меня просто загадка.

— И, однако, мисс Белл, она ему написала. Написала за день до своей смерти, и, думаю, он получил это письмо.

Прокурор откинулся на спинку стула и окинул меня внимательным взглядом.

— Да, я просто уверен, что он его получил.

— Но почему тогда он это отрицает?

— Вот в этом-то я и стараюсь разобраться. Судя по всему, Сара Гиттингс знала мистера Блейка намного лучше, чем вы думали. По крайней мере, один раз на той неделе она была у него дома. Правда, ей не удалось увидеться с ним, так как в тот вечер он был куда-то приглашен. В субботу вечером она звонила ему, но не из вашего дома. Мы проверили все ваши звонки. Очевидно, она не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал. Слуга мистера Блейка, Амос, утверждает, что узнал ее по голосу. Мы, конечно, не можем быть в этом уверены, да это и неважно, так как мистера Блейка все равно не было дома. Потом, в воскресенье, она написала ему, и у меня есть все основания думать, что он получил письмо в понедельник.

— Почему вы так решили?

— Он вышел из дома в тот вечер, чтобы встретиться с ней.

Я думаю, припоминая этот разговор, что он специально говорил мне все это, чтобы посмотреть, как я отреагирую. Позже, как мне кажется, он попытался применить ту же тактику и по отношению к присяжным. По существу, он сказал им: «Вы должны помнить, что вопрос о вине или невиновности не всегда решается только на основании заявлений свидетелей. Всегда были люди, дававшие ложные показания даже под присягой. Главное — это реакция на вопрос, именно она чаще всего помогает отличить честного человека от самого искусного лжеца».

Итак, сейчас он внимательно за мной наблюдал.

— Вы знали, когда она в тот вечер уходила из дома, что у нее назначена встреча с мистером Блейком?

— Нет. И я не верю этому.

— Вы видели слова, отпечатавшиеся на рукаве ее платья. Как по-вашему, это ее почерк?

— Выглядит похоже. Да, скорее всего, это писала она.

— Однако полиция, осматривавшая ее комнату, не обнаружила такого конверта. Не нашел его и инспектор Гаррисон. Она написала и отправила это письмо, а он его получил. Конечно, если оно не было найдено и уничтожено кем-либо в вашем доме.

— Если вы думаете, что это сделала я, то вы ошибаетесь.