Правосудие любой ценой - Александр Золотько

– Вы сегодня не собирались в гости к Михаилу? – спросил Гринчук.

– Нет, а что случилось?

– Вы сегодня свободны с какого времени?

– В восемнадцать тридцать я принимаю Безумную Герцогиню, а потом – совершенно свободен. Тем более, для вас.

– Тогда я к вам заеду в половину восьмого, если не возражаете.

Доктор, естественно, не возражал. Доктор, понятное дело, готов был встретиться с Гринчуком в любое время, особенно, если это касалось Михаила.

Телефон Гринчук спрятать не успел.

Звонил Михаил и предупредил, что ночевать поехал к маме Ире. Давно обещал заехать в гости.

Плохой признак? Или просто совпадение? Ирина была рядом с Михаилом, когда он сорвался в последний раз. Это она вытянула его из этого безумия. Даже не вытянула, а удержала на самой грани. Она, тогда живой еще Тотошка – ее муж, и Доктор – уважаемые представители славного сообщества бомжей. В просторечии – Крыс.

Михаил поехал к Ирине. Это тоже нужно будет обсудить с Доктором. С Полковником и Владимиром Родионычем это пока обсуждать не стоит.

Кстати. Гринчук набрал номер Полковника и доложил, что уже освобожден и через пятнадцать минут планирует предстать перед начальством.

– Можете особо не торопиться, – сказал Полковник, – как оказалось, ваши подчиненные очень толково справляются с порученными заданиями. И даже принимают посильный вклад в деле планирования семьи некоторых новых дворян.

– Что-то намудрил Браток? – насторожился Гринчук.

– Ни в коем случае. Все совершенно в порядке. Проблема решена. В несколько своеобразной манере, но весьма эффективно.

– Я сейчас приеду, – тяжело вздохнул Гринчук.

Всю дорогу до дома Мастер молчал. Не говоря ни слова, вышел из машины и молча прошел мимо охранников к себе в кабинет. Собственно, комната кабинет напоминала мало. Два кресла в углу, обеденный стол, шесть стульев вокруг него и диван возле стены.

Записей Мастер не вел. Память никогда его не подводила, а лишние писульки ни к чему хорошему никого не приводили.

Мастер, не снимая плаща, сел на диван. Потер ладонью правую щеку. Достал из кармана телефон, задумчиво посмотрел на него, словно прикидывая, стоит звонить, или нет. Набрал номер.

– Левчик, ты? – спросил Мастер.

– Я. Что-то случилось?

– Я тут подумал… – медленно произнес Мастер. – Чего мы решили, что это Атамана хотели замочить?

– Что? – удивился Левчик.

– Я говорю, почему это мочили Атамана? Я тут мозгами пораскинул… Может, Атамана грохнули случайно? А хотели мочкануть Зеленого? У него ведь знаешь сколько врагов?

– У Зеленого? – переспросил Левчик.

– У Зеленого, – подтвердил Мастер.

Левчик задумался. Наверное, у Зеленого действительно должны быть враги. Странно было бы, что такой резкий мент не нажил себе врагов. Только… Левчик никак не мог вспомнить конкретно хотя бы одного. Более того, до него вдруг дошло, что те, с кем Гринчук мог иметь конфликт, либо уже лежали в могиле, либо пребывали неизвестно где, явно пытаясь обрубить все концы.

– Ты, Левчик, прикинь, кто мог бы хотеть Зеленого замочить, – прервал молчание Мастер. – Подумай как следует.

– Да я думаю…

– Ты не торопись, Левчик, – сказал Мастер. – Но и не тяни. Придумай все часа через три.

– И что? – спросил Левчик.

– А то, что, может, нам стоит мента этого, Зеленого, прикрыть. Типа, отмазать. И найти этого беспредельщика, который мента заказал. Наших ментов мы сами мочим только в крайнем случае. И нечего чужим в это дело лезть. А если кто из наших… – Мастер не закончил.

Все было и так понятно.

– Хорошо, – сказал Левчик.

Хрен там хорошо, подумал Левчик, положив телефонную трубку.

Мастеру легко давать такие указания. Левчик – голова. Левчик все сможет придумать и спланировать. Левчик сможет договориться с газетами и вбросить нужный слух в оборот… А тут…

Левчик достал из серванта хрустальный графин и плеснул себе в хрустальный стакан коньяку. Ленчик любил красивую жизнь и не любил суеты и крови. Деньги свои он зарабатывал чисто, поставляя идеи, разрабатывая планы и выполняя обязанности пресс-службы Мастера. Последним шедевром Левчика была организация отставки районного прокурора. Козел зажрался и стал слишком жадным.

Кто-то хотел убить Зеленого. Левчик покачал головой. Кто? Такое решение мог принять Мастер. Покойный Мехтиев тоже мог бы, но… Али, взявший азербайджанские дела в свои руки после смерти Мехтиева, такого творить не стал бы. Али очень серьезный и спокойный человек. И у него, кажется, были свои отношения с Зеленым.

Кто-то из бригадиров?

Левчик допил коньяк. Слишком мелкие для того, чтобы зацепиться с самим Зеленым. Да и кроме этого, Левчик слишком хорошо знал, что Зеленый среди братвы приобрел славу почти мистическую. Стал фигурой, приносящей несчастья.

Мастер дал всего три часа.

Левчик аккуратно поставил графин в сервант, достал из портфеля записную книжку и набрал номер на телефоне. По этому поводу стоило проконсультироваться.

– Вы хоть бы проконсультировали своего прапорщика, – закончил нравоучение Владимир Родионыч.

Все время выступления шефа Полковник внимательно рассматривал подвернувшийся под руку журнал, а Гринчук молча сидел в кресле, глядя перед собой.

– Он ведь мог все испортить, – вывел мораль Владимир Родионыч.

– Но ведь не испортил, – сказал Гринчук. – Побоев не будет, конфликт исчерпан, о нем знают только они втроем и мы с вами. И Братку на это понадобилось десять минут. Я бы разговаривал дольше. И, подозреваю, в принципе, сделал бы все точно также.

– И посоветовали бы им плодиться и размножаться, – не отрываясь от журнала, добавил Полковник.

– А почему бы и нет?

Полковник пожал плечами и промолчал.

– Вам обоим, похоже, это кажется смешным, – сказал Владимир Родионыч.

– Вы ведь хотели быстрого и чистого решения конфликта, – напомнил Гринчук.

– Но я не хотел, чтобы супругу уважаемого человека выдергивали из спальни…

– Из квартиры, она уже успела накраситься и одеться, – поправил Полковник.

– Залепливать ей рот и пристегивать наручниками к креслу, – не дал себя сбить с мысли Владимир Родионыч. – Это нормально?

Гринчук заинтересовано посмотрел на люстру.

– И нормально, что вы позволили втянуть себя и Михаила в эту глупейшую историю с уголовными разборками? – спросил Владимир Родионыч.

– Это не совсем зависело от Юрия Ивановича, – попытался вмешаться Полковник, но Владимир Родионыч пресек попытку ледяным взглядом.

– Мы с вами говорили о профессионализме. И мы с вами говорили о том, что все эти уголовники не входят в сферу деятельности Юрия Ивановича. У него, как я полагаю, и так много работы. Он, на сколько мне известно от вас, уважаемый Полковник, до сих пор не разобрался с проблемами Кононовых. И должен был вчера выяснить, что там происходит вокруг лицея. Того самого, в котором учатся наши дети.

– Наши новые дворянские дети, – сказал Полковник, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да, дети наших новых дворян. И мы с вами понимаем, что это входит в прямые обязанности Юрия Ивановича. А в ваши прямые обязанности, Полковник, и в обязанности ваших людей, входит решение проблем с уголовниками. Именно вы должны сейчас понять, что именно произошло в бильярдной. И сделать так…

– Чтобы подобное не было возможно впредь, – закончил Полковник мысль шефа.

– Вот именно, – подтвердил шеф. – Отправляйтесь и работайте.

– Я, кстати, хотел с вами обсудить… – начал Полковник.

Что именно он хотел обсудить, Гринчук дослушивать не стал, а вышел в приемную.

– Все в порядке? – спросила Инга.

Гринчук механически вытер руку о джинсы.

– Все нормально.

Инга с сомнением покачала головой. Был у нее редчайший дар – понимать, когда Гринчук говорит правду, а когда, вот как сейчас, врет самым бессовестным образом. И Гринчук врал ей, скорее, по привычке.

– В тебя стреляли? – спросила Инга.

– Хуже, – ответил Гринчук и осторожно дотронулся рукой до щеки Инги. – Я стрелял.

Инга потерлась щекой о его руку.

– И убил, – добавил Гринчук.

– Но ты же…

– Да, – кивнул Гринчук. – Я защищался.

– Хочешь, я вечером к тебе приду? – спросила Инга.

– Ага, – мягко высвобождая руку, сказал Гринчук. – Грязное белье у меня на полке в ванной, грязная посуда – в мойке. А в холодильнике…

– Как всегда пусто, – сказала Инга. – Я буду часам к девяти.

– Инга… – Гринчук присел на корточки возле ее кресла. – Зачем тебе это? Ничего хорошего у нас с тобой не получается. Ты сегодня придешь меня жалеть, а завтра утром мы снова погрыземся и неделю будем говорить друг другу гадости.

– Я? Тебя? Жалеть? – сделала удивленные глаза Инга. – Гринчук, ты давно уже должен был понять, что я тебя элементарно использую. Ты, когда расстроенный, так замечательно трахаешься…