Европа в войне (1914 – 1918 г.г.) - Лев Троцкий

Правда, есть еще один фактор первостепенной важности, который не поддается предварительному учету: это моральный фактор, настроение солдат на обеих линиях траншей. По этому поводу швейцарский полковник Фейлер, один из самых серьезных военных критиков, писал: «Часто оффензива, которая является внешним средством победы, оказывается только ее подтверждением. Борьба измором уже достигла победы. Она деморализовала противника, т.-е. сломила его волю. Тем не менее противник остается на месте неподвижно. Оффензива вынуждает его к ответу, который, в состоянии деморализации, может быть только бегством и сдачей. Восстановление морального равновесия до такой реакции возможно только путем привлечения свежего войска, т.-е. нетронутых нервных сил. Траншейная война в значительной мере затрудняет оценку степени деморализации врага и предварительный учет возможной реакции с его стороны. Причина проста. Бегство деморализованного невозможно: оно почти равносильно смерти, потому что связано с необходимостью выскочить на глазах врага из траншеи, прежде чем пуститься со всех ног. Но ведь бегут именно для того, чтобы избежать смерти. Если бегство увеличивает риск, оно становится плохой спекуляцией. Приходится оставаться в траншее. Сдача становится тогда главной реакцией деморализованного. Но так как деморализованность врага проявляется в инертном бездействии, то нападающий должен податься до края канавы, рискуя провалиться в нее, чтобы провоцировать или просто констатировать желательную реакцию. Ясно, насколько сегодня труднее победить или, точнее, констатировать победу. В былое время, во время красивых атак на более или менее открытом поле, длинные линии стрелков, многочисленных и спаянных общим усилием, со следующими за ними резервами, готовыми заменить их в общем натиске, одним своим видом устрашали уже дрогнувшего противника, охваченного впечатлением неудержимого натиска. Он не ждал до конца. За сто метров, за двести он покидал свою позицию, обнаруживая наступающему уже одержанную победу. Предварительная борьба измором подготовляла для этого почву. Деморализация сразу охватывала души. Атака была лишь конечным моментом. Ничего подобного перед траншеей. За сто метров, за двести никакой внешний признак не обнаруживает правды. Разве не так же оживленно стреляет артиллерия? Ослабление стрельбы может быть ловушкой. Что думать? Можно ли надеяться на победу? Нужно ли опасаться контратаки? Проявится ли реакция в форме деморализации и инерции? Не окажет ли какая-либо часть сопротивления?.. Траншея сохраняет свою тайну. Чтобы раскрыть ее, нужно приблизиться к траншее с гранатой в руке и со штыком на дуле».

Эти яркие строки написаны незадолго до попытки Жоффра перейти в генеральное наступление (17 декабря нов. ст.), и эта эмпирическая проверка психологических соображений Фейлера показала, что авторитетный военный писатель либо переоценил уже достигнутую степень разложения немецкой траншеи, либо недооценил силу утомления французской траншеи. Совершенно неоспоримо, что от того духа самоуверенности и натиска, каким немецкая армия была объята до битвы на Марне и даже еще до битвы на Изере, сейчас не осталось и следа. Но этот результат был оплачен ценою глубокого утомления французской армии. Guerre d'usure истощает обе стороны.

Фронт, протянувшийся на 400 километров от моря до швейцарской границы, дает картину устойчивого равновесия сил, уже неспособных на решительную инициативу, но готовых со всей силой косности отстаивать занимаемые позиции. К весне обе армии будут еще более истощены, – одна только непрерывная артиллерийская пальба действует крайне разрушительно на нервы! – и нарушить установившееся равновесие могли бы только свежие силы. Дело идет не о тех резервах, которые пополняют открывающиеся в армии бреши, – дело идет о новых, свежесформированных армиях, которые должны быть весною брошены на чашу весов.

Каковы же еще неисчерпанные ресурсы Германии?

Вам, разумеется, были в свое время сообщены вычисления полковника Репингтона, военного специалиста «Times»,[62] который пришел к пессимистическому выводу, что противник в силах выставить еще 4 миллиона свежих солдат, из них около 2 миллионов в возрасте от 20 лет и ниже и 2 миллиона из ландвера[63] и ландштурма.[64] Эти цифры, тревожно воспроизведенные всей прессой, сильно поразили французское общественное мнение. Последние дни стали появляться опровержения. Первое исходило от полковника Фейлера: он уменьшил цифру Репингтона на 1 миллион. Военный критик «Information»[65] дал статью под заголовком: «У Германии нет более резервов». На основании самых общих статистических выкладок, в основу которых положена голая цифра народонаселения, автор приходит к выводу, мало обоснованному, что Германия могла выставить в начале войны 6.404 тысячи человек. Из этого числа окончательно выбыло из строя 2 миллиона, на восточном фронте стоит 1 1/2 миллиона, на западном – 1,8 миллиона, охраной собственной территории (крепостные гарнизоны и пр.) занято не менее 700 тысяч душ. В совокупности это дает 6 миллионов. Следовательно, в распоряжении Германии остается сейчас не более 400 тысяч свежих сил, в возрасте 20–45 лет. Подполковник Руссе внес в эти исчисления большой коэффициент недоверия. Сам он отказывается называть даже приблизительные цифры за отсутствием сколько-нибудь надежных данных, но думает, что немцы «еще не исчерпали всех своих резервов».

Несомненно, с другой стороны, что и генерал Жоффр еще далеко не исчерпал всего человеческого резервуара страны. Сейчас производится повсеместное испытание мужчин в возрасте 25–47 лет, которые были в свое время освобождены от военной службы или причислены к службе тыла. Это испытание сопровождается энергичной охотой на так называемых embusques, т.-е. укрывающихся от огня. В патриотической охоте деятельное участие принимает печать, с Клемансо во главе. Испытательные комиссии, состоящие повсюду из не-местных врачей, крайне понизили критерий пригодности и деятельно пополняют кадры новой армии. Под знамена призвана молодежь, подлежащая набору в 1915 и 1916 г.г. Некоторые газеты, в том числе «Guerre Sociale»,[66] ведут агитацию за призыв следующей возрастной категории, т.-е. мальчиков 17 лет. Поговаривают также о повышении предельного воинского возраста с 47 до 55 лет. Узлами сосредоточения и распределения этой новой армии являются некоторые центральные вокзалы, достаточно удаленные от фронта, чтобы не подвергаться опасности, и в то же время достаточно близкие к нему, чтобы сделать возможной быструю переправу свежих сил. По некоторым исчислениям, которых я не стану здесь приводить и которые могут иметь, разумеется, только приблизительный характер, эта вторая армия будет к концу марта заключать в себе около миллиона солдат, вряд ли во всяком случае более 1.200 тысяч. Различные отрасли промышленности работают день и ночь, чтобы подготовить для этого миллиона необходимое снаряжение. Эта задача тем труднее, что северные промышленные центры, как Рубэ, находятся в руках неприятеля. Особенные усилия прилагаются к созданию более тяжелой артиллерии, в которой теперь главное место занимает пушка среднего типа, между 75-миллиметровой и «Римальо». Таким образом военное министерство энергично формирует вторую, совершенно свежую армию, которая в апреле сможет быть брошена на неприятельские позиции.

Мы уже видели, как трудно непосвященным, т.-е. всем, кроме генеральных штабов, оперировать в этой области с цифрами. Но нельзя и отказаться от них, если хочешь иметь хотя бы самое общее представление о соотношении сил. Возьмем для Германии наиболее вероятную цифру Фейлера: 3 миллиона. Предположим, что из них только половина будет направлена на западный театр. Этой свежей армии французы смогут противопоставить около миллиона. Англичане обещают весной доставить первую армию Китченера,[67] 500 тысяч человек, из которых первые 200 тысяч ожидаются, однако, не ранее марта. Таким образом силы на обеих сторонах будут приблизительно равны. Встретиться им придется не на свежем месте, а у старых позиций, вдоль и поперек изученных обеими сторонами. Генерал-майор Гатти, военный критик «Corriere della Sera», предполагает, что это новое столкновение, обогащенное всем опытом предшествующих месяцев войны, столкновение, где последние силы будут поставлены на карту, получит небывало концентрированный характер и превзойдет по своей жестокости все, что мы видели до сих пор. Это вполне вероятно. Тем не менее сейчас нет и не может быть никакого основания думать, чтобы второй армии, с той или другой стороны, удалось решительно нарушить равновесие сил и выбить противника из насиженных позиций. В траншеи вольется свежая кровь, но война останется и дальше тем, чем она является сейчас: guerre d'usure. И эта именно перспектива более всего пугает Францию и заставляет во все стороны метаться ее политическую мысль.