Алмазная реальность - Виктор Бурцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ни одно государство мира, за исключением, кажется, Китая, «пустотный» спутник не глушило, поскольку он был один, а «пустота» использовалась во всех армиях мира. Кроме Китая.
Разобраться в устройстве огнемета было практически невозможно. Любая попытка разобраться в деталях приводила к самоуничтожению агрегата. Уникальность этого оружия заключалась в том, что производство его велось на независимых территориях, вне государственного права, на орбитальной станции, под личным контролем изобретателя, в штучном порядке по специальному заказу. В использовании огнемет требовал обученного персонала.
Все это делало «пустоту» довольно дорогостоящей штучкой. Дорогостоящей, но оправдывающей затраченные деньги.
Откуда у воюющих в Африке такие бешеные деньги, чтобы обеспечить свои войска массой «пустот», являлось загадкой номер один для всех спецслужб мировых сверхдержав. Почти в каждом полку армии Анголы, да и Мозамбика, наверное, тоже, на вооружении стояла хотя бы одна «пустота».
Позади меня зашипел всасываемый заборниками огнемета воздух.
Коваленко потребовалось всего три навесных заряда, чтобы выполнить мое указание.
Когда в дыму и пламени, черные и закопченные, как черти, расстреливая мечущийся в панике персонал, мы ворвались в помещение станции, внутри уже все было готово к эвакуации.
Строго по правилам уложенные железные ящики с информацией, рюкзаки цвета хаки без слов сообщили мне, что худшие предположения подтвердились, скоро тут высадится десант.
Мне в глаза бросился болтающийся на одном из вещмешков белый мохнатый медвежонок с оторванным ухом, что придавало ему исключительно боевой отчаянно-решительный вид. Зачем он здесь? В качестве талисмана? Подарок? Или на станции были дети?..
Этого я так и не узнал. Та часть персонала станции, которую не расстреляли мои солдаты, ушла по подземным переходам. Догонять их в темноте незнакомых переходов, туннелей и пещер, которые помнили еще доисторические времена, было полным безумием. На всякий случай я приказал завалить вход в катакомбы и занялся осмотром станции.
Небольшая станция, немного ретранслятор, немного шпион, немного корректировщик огня. Последняя функция не использовалась ввиду значительной удаленности от фронта. Частичка электронного щита Мозамбика. Полувоенный объект. Этим, кстати, и объяснялась та тупость, с которой была организована засада.
Впрочем, моя тупость, с которой я в эту засаду попал, была не меньшей.
— Мой генерал! В гараже обнаружены два грузовика. Баки полные.
Уйти на грузовиках, а потом их бросить?..
Пешком мы не сможем уйти от станции так далеко, чтобы избежать встречи с эвакуационной командой, которая наверняка вот-вот будет здесь. Однако грузовики слишком заметны в этой местности, где и дорог-то нет, одни тропинки, протоптанные босыми ногами здешних жителей.
Уйти на грузовиках подальше, а потом их бросить?.. Ногами не уйдем…
— Грузитесь… Берите все, что может представлять какую-либо ценность.
— Что делать с пленными?
— С пленными? — Да, мой генерал, четверо связистов. Киборги, мой генерал.
Использовать чужих киборгов для собственных нужд?.. Это еще хуже, чем стрелять из трофейного оружия, найденного в болоте. Оставить в живых?.. Невозможно.
— Расстрелять. — В конце концов это просто киборги.
— Есть!
7. КОНСТАНТИН ТАМАНСКИЙСпециальный военный корреспондентРазведывательная группа, выдвинувшаяся вперед с локаторами биообнаружения, поймала местного жителя — согбенного старичка в одной набедренной повязке. В его редких волосах кишели насекомые, во рту не имелось ни одного зуба. Старичок с ужасом смотрел на нас глазками, вокруг которых засох гной, и мелко дрожал.
— Ты кто такой? — спросил Нуйома, стараясь не испугать старика еще больше. Тот что-то пискнул.
— Он лози, господин, — вмешался кто-то из рядовых. — Не знает португальского и чиньянджа. Земледельцы, они с начала войны совсем одичали, кто выжил… Я немножко знаю язык лози, я жил в Солвези до войны.
— Спроси, кто он, где живет, не видел ли поблизости людей с оружием, — велел капитан.
Рядовой некоторое время переговаривался со стариком, причем последний несколько осмелел и даже подобострастно хихикнул под конец. Закончив беседу, рядовой повернулся к нам:
— Он говорит, их деревню сожгли еще прошлой осенью. Он ушел к родственникам в соседнюю, но и ту сожгли несколько дней назад. Приходили люди с ползучими машинами, искали еду. Забрали одну свинью, совсем худую, а потом убили хозяина за то, что прятал ее, и сожгли деревню. Старик уплыл по реке, потом ходил по лесу. С тех пор людей не видел.
— Когда это было точно?
Старику перевели. Он что-то сказал, тыча узловатым пальцем в небо.
— Пять дней назад, — сообщил рядовой.
— Ладно. Дайте ему поесть, да немного, пусть идет по нашим следам на восток, — велел Нуйома. Повернувшись ко мне, он поинтересовался: — Что скажете?
— Думаете, доберется до лагеря? — ответил я вопросом на вопрос.
— Возможно. Если не пристрелит патруль или не убежит опять в лес. Он боится нас не меньше. Я стараюсь не думать об этих людях, которые попали под топор случайно. Их слишком много, чтобы думать о каждом. Вы были до войны в Салиме? Это курорт на озере Ньяса.
— Не довелось.
— Очень, очень красивое место. Куда там Копакабане или Ривьере… Я был там в прошлом году. Вся прибрежная линия забита трупами, свежими и разложившимися.
После этого выброса воспоминаний он ушел к своей машине.
Капитан, философ и кадровый офицер, мне положительно не нравился, и я не мог ничего с этим поделать. За интеллигентностью и склонностью к размышлениям скрывалось что-то скользкое и жестокое, что пока не проявилось, но, несомненно, проявится… В пути я поделился своими наблюдениями с Войтом.
— Согласен с вами, — сказал тот, опустошая флягу с водой и вытирая пот. — Очень неприятный человек. Однако это единственный приличный собеседник.
На открытом месте мы увидели небольшое стадо зебр, пасшееся метрах в двухстах от дороги и пугливо бросившееся бежать. Кто-то для острастки пальнул по ним, но не попал.
— Хорошая еда, — заметил наш водитель, с сожалением причмокнув. — Очень вкусная.
— Странно, как они тут выжили, — удивился Войт.
— А как выжил старик лози? Кстати, не хотите? — Я протянул ему упаковку финских компенсаторов в голубоватой пачке.
Войт скосил глаза:
— Что за отрава?
— Компенсаторы. Кажется, 2087-К-13. У них коды, а не названия, это ж не аспирин и не цитадин… Мне выдали на всю нашу троицу. Полные карманы.
— А если их не есть?
— ВВС Нкелеле тут все к чертям засыпали мутагенами, — серьезно сказал я, отковыривая серебристый язычок-фиксатор и бросая в рот большую круглую таблетку. Она зашипела на языке. Какой-то морковный вкус, противный…
— Послушайте! — поднял палец Федор, получив свою порцию компенсатора. — Стреляют?
— Стреляют, — подтвердил водитель. — Передовая, Они там все время стреляют…
Я прислушался. Действительно, впереди еле-еле что-то попукивало. Как житель Новой Москвы, я бы классифицировал это как автомат Калашникова, бьющий одиночными. Патроны кто-то экономит.
Попукивание приближалось, потом что-то натужно загудело и грохнуло.
— Мина, — констатировал водитель. — Китайский миномет. Конголезцы, суки, о себе напомнили.
Через минуту пришла команда остановить колонну и пробираться дальше россыпью на своих двоих. Мы пошли вдоль дороги, оставив водителя у машины. Федор со своей винтовкой был начеку, я держал «пигмея», а Войт, по-моему, прикидывал, кого ему лучше щелкнуть своим «никоном». Любопытно, чего это он так взъерепенился со съемками… Я его фотографий в «Рейтере» сроду не видел. Репортажики делал, да, но фотографом не считался.
Мозамбикцы появились из зарослей высокой травы абсолютно бесшумно, и их старший, очень загорелый, но все равно светлокожий сержант, сказал галантно:
— Рады приветствовать гостей на позициях отважного Второго армейского корпуса!
Прозвучало это по-русски, а потом по-английски.
— Земляк! — заорал Федор и полез обниматься.
Выяснилось, что сержанта звать Костик, а сам он из Москвы, с улицы Антошина. Костик и Федор были знакомы. Когда-то в бурной юности они даже дрались друг против друга. Фамилия Костика была сложная и длинная — Чечельницкий, поэтому для местных он был Костик, так и значилось на его нагрудной табличке.
Черные пехотинцы переглядывались и улыбались.
— Ну и как тут у вас? — спросил я, поправляя автомат. Костик хмыкнул:
— Как всегда. Землю задницей гребем. Роем окопы, выпрямляем линию обороны. Конголезцы тоже роют окопы, выпрямляют линию обороны… Вчера со спутника лучом дали, почему-то не попали, мили три в сторону, слона убили. Какого черта он залез сюда, не представляю, местные уже сто лет их не видели… Кстати, пробовали слоновье сердце? Замечательно. Как шашлык: кусочек сердца, кусочек жира из грудной полости, и все это на костер… Настоящее охотничье блюдо.