Журнал «Вокруг Света» №12 за 1979 год - Вокруг Света

Эту фразу я понял после того, как лучше узнал, что же случилось у островов Тонга.

...Когда «Шота Руставели» швартовался у причала порта Нукуалофа, столицы Королевства Тонга и главного города острова Тонгатапу, казалось, ничто не предвещало беды. Правда, Назаренко с неудовольствием поглядывал на густые заросли кораллов, проступающие в прозрачной воде, когда нос судна замер в 60 метрах от берега. Такие бухты, «красиво обрамленные коралловыми рифами», как пишут путеводители, — ловушка в непогоду.

Сюда вел довольно-таки сложный фарватер, поэтому пробирались по нему весьма долго, несмотря на помощь старшего лоцмана Хилвиса.

И тут из австралийского порта Брисбен метеорологи сообщили о приближающемся мощном циклоне. Порывы ветра внезапно и с яростью ударили по острову. Казалось, что растрепанные пальмы, похожие на испуганных птиц, готовы взлететь с берега.

— Скорость ветра была такой, что судно прижимало к пирсу с силой трех мощных буксиров, — скажет потом Назаренко.

Возможно, буксиры пришли ему на ум потому, что их просто-напросто не было в порту. А как без них оторваться от причала? Подобных случаев начальник порта Нукуалофа и лоцман Хилвис не знали. Они твердо советовали оставаться в бухте, считая, что уйти из нее чистейшее безумие.

«Шота Руставели» был ошвартован правым бортом так, что только треть громадного корпуса судна приткнулась к маленькому Т-образному причалу. Пока циклон двигался между островами Фиджи и Тонга. Ну а если он подойдет близко? Тогда ветер и волны разрушат причал и, возможно, выбросят теплоход на береговые рифы.

— Я опасался именно этого, когда решил рискнуть и отходить, — вспоминает Назаренко. — Лоцман Хилвис официальным тоном заявил: «Капитан, я снимаю с себя всякую ответственность за судно, если вы вздумаете уходить».

Напряженно всматриваясь в бешеные буруны вокруг рифов, Александр Николаевич прикидывал предстоящий маневр. Надо отбить корму от берега, но как оторвать махину в многие тысячи тонн от причала?

Пришлось четыре раза (это в штормовых условиях!) переставлять натянутые как струны носовые концы, которые кренили теплоход на правый борт. Странно, что машинный телеграф не раскалился от потока приказов, летящих на восьмиэтажную глубину к механикам. Люди прекрасно чувствовали серьезность момента, понимали приказы с полуслова.

— Казалось, что рифы торчали у самого носа, — говорил мне капитан «Руставели».

Борьба за отход длилась уже больше часа. Только когда удалось перенести концы с одних кнехтов и буев на другие, корма отошла от причала.

Теперь нужно было немного подать судно назад и сразу же рвануть вперед двадцатью тысячами лошадиных сил — дать передний ход.

— Второй раз в жизни приходится делать такое... — сокрушался, качая головой, главный механик.

Еще не один час авралила команда, выводя теплоход из бухты трудным фарватером в открытое море, но главное было уже позади.

С изумлением глядя на происходящее, немногословный лоцман с Тонга — капитан Сиоэли Фоту, который помогал вести судно меж рифов, с чувством вымолвил: «Ваш капитан — отважный моряк».

Смелый маневр, выполненный при отсутствии буксиров, видели сотни австралийских и новозеландских пассажиров. В судовой книге отзывов они оставили такую запись: «Теплоход делает честь вашему народу и системе социализма».

...Заметка в «Геральде» кончалась следующей фразой: «Русский капитан работал на Черном море без буксиров, не раз попадал в тайфуны на Дальнем Востоке и любил повторять: «В открытом море безопаснее...»

Лоцман Сиоэли Фоту не смог пересесть на катер около Тонга из-за высоких волн. Его высадили на Фиджи, где позже Назаренко встретился с известным на флоте капитаном Дондуа.

Сергей Леванович Дондуа в свое время поразил мастерством и деловой хваткой американских моряков и бизнесменов, когда прибыл к берегам США на «Максиме Горьком». Александр Назаренко был одним из любимых учеников Сергея Левановича, вырастившего целую когорту молодых капитанов.

Непросто постигнуть капитанские секреты. Александру казалось, что даже летчиком стать легче: повторяй синхронно команды за первым пилотом — выучишься. Усвоить стиль Дондуа — сдержанного в обращении, немногословного в командах — казалось невозможным. Если бы не природная собранность и цепкий взгляд, не упускающий ни одного движения на капитанском мостике, Назаренко вряд ли бы усвоил все премудрости судовождения. Хотя сам Сергей Леванович всегда был готов помочь, не задевая самолюбия ученика...

На Фиджи, в порту Сува, «Руставели» и теплоход Дондуа стояли рядом у причалов, и капитанам удалось побеседовать. Назаренко вспомнил, как при заходе в Нумеа его удивило, что там до сих пор отмечают визит русского крейсера под командованием капитана Небогатова в 1893 году. Тогда жители украсили город флагами и гирляндами, а перед командой выступало «хоровое общество канаков, одетых в очень яркие наряды из листьев».

— Да, добрая память о наших моряках у жителей — лучшая награда, — кивнул Дондуа.

И оба капитана принялись перебирать случаи из жизни.

В городе Дили на острове Тимор, на убогом базаре, где худые островитяне совали в руки разные поделки, моряки увидели двух изувеченных полиомиелитом мальчишек. Маленькие калеки продавали картину. Они просили за нее... четыре килограмма риса. Картину моряки не взяли, а вот продукты ребятам оставили...

Миссис Мариан Элизабет Нельсон, которой пришлось срочно сделать сложную операцию на «Шота Руставели», никак не могла поверить, что с нее не возьмут ни пенни. Выходя в Сиднее на берег, она прощалась и плакала...

На капитанский мостик к Назаренко я попал случайно. «Шота Руставели» преодолел уже большую часть Атлантики и шел Саргассовым морем. Под заголовком нашей газеты «Дружба» мы всегда проставляли географические названия мест, где шли, как это и принято обычно на судах. Бермудские острова были рядом, и молодежь, конечно же, мечтала иметь газету со «зловещим» штампом: « Бермудский треугольник».

— Что ж, если так хочется, — пожал плечами Назаренко и подошел к карте Атлантики.

Смотрим курс «Руставели». Так, по правому борту, в 80 милях, оставляем Бермуды, направляемся к проливу Норт-Ист-Провиденс в группе Багамских островов.

— Все-таки идем через центр Бермудского треугольника...

— Последние десять лет я всегда так хожу к Панамскому каналу. И на неожиданности наталкиваться не приходилось... Я слышал много мрачных историй о «треугольнике», знаю хронологию кораблекрушений, слешу за новой информацией. Да, здесь имеются течения, знаменитая впадина, погода, пожалуй, чаще капризничает... Но ведь такое есть и в других местах...

Слушая Александра Николаевича, я с любопытством осматривался вокруг. В юношеских мечтах все мы стояли на высоком мостике, не сгибаясь под крепким ветром и солеными брызгами. Здесь же было закрытое помещение со множеством незнакомых приборов, сигнализацией, схемами, и походило оно скорее на научную лабораторию. Даже вместо привычного штурвала — маленькое рулевое колесо. И вдруг я заметил хорошо знакомую картушку компаса, подошел к прибору.

Назаренко улыбнулся:

— Теперь уж топор не смог бы сбить нас с курса, как у Жюля Верна, — установлен гирокомпас. Вообще, тут все верные помощники, которые из любого бедствия выручат. Вот компенсаторы качки: например, при бортовой волне выдвигаются два крыла и подкрыльники, сильно уменьшая крен. Подруливающее устройство может выполнить роль буксира. А система сигнализации срабатывает в случае аварии: если огонь — то тушится сразу же, если вода — то опасное место мгновенно отсекается. Судно без таких герметических переборок что пустая консервная банка: сразу затонет. Вам все приключения подавай — мы стараемся обходиться без них, но вот об одном случае могу рассказать.

И Назаренко спустился с мостика в свою каюту. Пока нам готовили кофе, капитан рылся в столе.

— Ага, вот эта штука. — Он положил мне на ладонь что-то тяжелое в замшевом футляре.

Тускло сверкнув, из футляра выскользнули золотые часы с выгравированной надписью.

— Именные, от правительства ФРГ «за спасение утопающих»...

...«Шота» держал курс к берегам Панамы. В середине дня в синеве океана глаз вахтенного матроса выхватил бледную вспышку ракеты и слабый дымок. Кто-то терпел бедствие.

— Мы сумели быстро развернуться в сторону сигнала. Пока подходили, врачи подготовили все в лазарете. Слегка штормило. В крупной океанской зыби еле различили маленький плотик и лодчонку. Теплоход отгородил их от ветра, чтобы хоть этим помочь работе спасателей. Через секунды шлюпка заплясала на волне, и матросы в несколько гребков оказались у надувного плотика... С него сняли двух мужчин, еще один лежал ничком на дне пластмассовой лодки. Когда спасенных поднимали на борт судна, стало видно, как они исхудали: кожа да кости. Вот почитайте послание этих трех путешественников, подданных ФРГ, уже с «Шоты», — Назаренко протянул мне листок бумаги.