Синдром тотальной аллергии - Сергей Шведов

Местные раки в норах не живут — тут не бывает глинистых обрывов, как в реке. Раки просто ползают по пологому каменистому дну, их хорошо видно в свете фонаря в прозрачной воде. Я в последующие приезды брал их тут сачком. Поставишь сачок позади рака, потом вспугнешь его спереди ногой — рак ракетой влетает в сачок задом-наперёд. Килограммов десять раков за вечер тут стандартный улов на одного рыбака. Только куда в пустыне эдакую прорву девать, если не делиться с другими?

Карповые — сазан, жерех, толстолобик и белый амур — особенно вкусны, когда наберут два килограмма товарного веса. Любая карповая мелочь по килограмму годна только на уху, с тем чтобы потом разварившееся тряпичное мясо выбросить ракам на съедение, а в уху в самом конце бросить сочное филе крупной рыбины.

Самая азартная рыбалка на Кангыбасе — ужение жереха-шереспёра не со спиннингом, а с донкой-резинкой на живых лягушат. В том месте, где утягивающая резинка прикрепляется у самых крючков к леске, нужно приладить достаточно большой поплавок из пенопласта. Это все для того, чтобы крючки с живыми лягушатами на них плавали по поверхности. Обязательные условия успеха — сильный ветер, гоняющий по поверхности рябь. Тогда жерехи носятся почти выскакивают из воды и хватают все живое, что ветер сбросил в воду — крупных капустников-медведок, огромных стрекоз, саранчу и тех же самых лягушат. Клёв жереха настолько интенсивный, что буквально за час при проворной сноровке можно набить целый мешок метровыми рыбинами.

Но я опять отвлёкся. Все эти рыбацкие подробности я постиг уже потом, когда бывал здесь наездами, а тогда в мой первый день на Кангыбасе мне было не до экзотической рыбалки. Где-то далеко палили из автоматов частыми очередями. Что и говорить, такая музыка душе спокойствия не добавляла.

Я откровенно говорю, что психанул, и был уже готов прямо сейчас без компаса, без транспорта, без оружия и боеприпасов рвануть отсюда в пустыню подальше от странного полевого лагеря, где молодые люди и даже девушки ходят в камуфляже и с оружием, где неподалёку дикой порослью шумит по ветру конопля, а под землёй по весне прекрасно растут грибы. Возможно, я бы и рванул в побег прямо с рыбалки. Но задержало меня одно непредвиденное обстоятельство. На этом остановлюсь подробнее.

До «клёвого» залива я доехал верхом без седла на местной коротконогой лошадке с провожатым конником в военном галифе и сапогах. Острый щебень выстреливал из-под кованых копыт. Это меня тоже насторожило:

— А кто у вас лошадей подковывает?

— Кузнец, — ответил паренёк.

— Значит, и кузница есть?

— А то как же…

Вот так новость! Сколько прежде ни охотился в диких местах, никогда не видел, чтобы местные подковывали лошадей. Коней обязательно подковывают военные, или… басмачи-душманы. Я не хотел даже верить своим догадкам, но ваххабитов уже решительно отмёл. Пусть это будут экзотические сектанты-тенгрианцы или просто спецназовцы на стажировке по выживанию в пустыне.

Дорога в разных местах была разная, где-то подковы стучали по камням и убитому в твёрдое дорожное покрытие щебню, то вдруг лошадь чуть ли не по колено увязала в тонкую пыль из глины, нанесённую ветром. Ближе к берегу залива пошёл полосами песок. Пришлось спешиться, чтобы не мучить коротконогих и лохмоногих лошадок.

Паренёк попрощался и пообещал заехать за уловом или ещё кого-нибудь вместо себя прислать, если будет занят. Я поставил пять донных удочек с десятью крючками на каждой. Минут через сорок я уже наловил достаточно для ухи, то есть полное ведёрко рыбы. Только вот ведёрко было пластиковое, на огонь его не поставишь. Придётся обойтись без ухи.

Сначала ловил на хлебный мякиш с распаренными семенами аниса и укропа, которые дал мне дед. Одна за другой, а то и по три на удочку шла крупная, с ладонь, плотва и такие же подлещики. Для ухи бесполезные, быстро развариваются и напускают много костей, приходится процеживать бульон через марлю. Сазаны клевали редко и как-то неохотно. Вытащил одного килограмма под полтора, но что в нём за вкус? Выпускать не стал, потому что такой сгодится местным на вяленый балык, который за милую душу пойдёт зимой под варёную картошку, когда сазаны не берут на подлёдном лове.

Только через полчаса чисто случайно сел на крючок другой сазан, рванул леску и круто повёл её в сторону, почти к самому берегу. Сразу понятно, сазан — настоящий. Леска натянулась струной, сазан на всей скорости врезался у самого берега в подводный камень, резко рванулся и оборвал крючок вместе с поводком, но по инерции выскочил на берег. Два раза, сильно выгнувшись, подпрыгнул почти на полметра, обвалялся в горячем песке и затих, беззвучно разевая круглый рот.

Сазаны, в отличие от осетра и особенно судака, засыпают без воды не сразу, поэтому я не торопился запустить его в садок к остальной рыбе. Пусть полежит, подсохнет и не будет биться в садке, пугая остальную рыбу. От его слизи шёл такой рыбный дух, что за одно это рыбалку на крупного сазана полюбишь. Безмена при мне не было, но и на глазок было видно, сазан был настоящий — за пять килограммов. Я смотрел на него, подвязывая новый поводок с крючком к леске вместо оборванного, насаживал на крючки хлебный мякиш, затем отпустил леску в воду.

Как мне казалось, безжизненный сазан неподвижно полёживал у самой воды. В какой-то момент он перестал разевать губастый рот, медленно выгнулся колесом, сильно и глухо хлопнул хвостом по песку, подлетел высоко в воздух и шлепнулся в воду на самой кромке берега. Ещё можно было успеть подхватить его за жабры — сазан приземлился на мелководье, больше половины спины в броне из золотистой чешуи торчали из воды. Но я стоял и просто смотрел, как рыба тяжело и медленно проталкивается на глубокое место. Вот это и есть экзотическая рыбалка, как я её понимаю.

Я перестал ловить на хлеб, порезал на куски снулого подлещика и насадил эту наживку на крупные сазаньи крючки. Теперь уже берши клевали беспрерывно, как раньше плотва, но у них поклевка вялая, без рывков. Можно улечься на прибрежный песок, держа леску в пальцах, и подсечь, когда тебе вздумается. Берш никогда не рвёт леску из рук и сам на крючок не сядет, пока не подсечёшь. Поклёвка у него вялая, он долго обсасывает наживку. Если не подсечь вовремя, он преспокойно выплюнет обсосанный пустой крючок.

Я ловил теперь бершей на две донки, а на остальные три насадил крупные куски рыбы, чтобы мелочь не беспокоила поклёвками. На одну из удочек клюнуло всего лишь раз, но очень крепко. Леска утянула сторожок-индикатор из толстой алюминиевой проволоки под воду вместе с камнем, которым он был закреплён для устойчивости. Я едва успел её перехватить в воде.

Рыба хоть и не бесновалась на крючке, но шла как-то уж очень тяжело, как-то всё поверху, а метров за двадцать до берега так вообще вышла на поверхность.

Сначала я не смог разобрать в пенном буруне, что там была за диковина. Подвёл её ближе и увидел, что это не очень даже чтобы и большой сом, килограммов на шесть-семь, но сопротивлялся так, словно в нем был целый пуд веса. Он не бился и не рвался, просто так тяжело шёл, что вокруг него вспенивалась вода. Он выгнулся мощным хвостом-плёсом вперед в форме вопросительного знака, и тем самым создавал в воде сильное динамическое сопротивление. Сом здесь янтарно-жёлтый на вид, а мясо его так почти светло-оранжевое.

Сом сел на крючок за нижнюю губу, просто удивительно, как он не сошёл раньше, потому что на берегу он легко сорвался с крючка и плоско шлёпнулся к моим ногам. На этот раз я отшвырнул рыбу ногой подальше от берега, чтобы сом не повторил фокуса сазана.

Не помешает напомнить, что донку мою утягивала в воду очень эластичная тонкая резинка, привязанная к якорю (чаще всего обычному камню) метров за пятьдесят от берега.

Первым делом нужно было распустить леску кольцами по берегу, привязать к концу резинки камень для якоря-грузила и заплыть на надёжное для настоящего клёва расстояние, выпустить на дно камень. Тот вместе с резинкой опускался на дно, на поверхности это место обозначал привязанный на леске к якорю пенопластовый поплавок. Он показывал, куда заплывать, когда придёт время сматывать удочки.

Мои судачки уже плавали в садке брюхом кверху в мутной луже в расселине скалы, куда волны при сильном ветре нагоняют воду. Перевернулись набок и некоторые подлещики. Сом тоже затих. Вода набиралась в узких ванночках среди скал после ночного прибоя при сильном ветре и не успевала высыхать за ночь, но на солнце сильно нагревалась. Камень внутри ванночки с водой порос студенистыми водорослями, скользкими на ощупь.

Судаки очень быстро костенеют на жаре. Большие зелёные мухи облепили их побелевшие жабры и с тяжёлым гудением носились в воздухе. Но испортиться они не успели. Прибежали два тайгана, волоча за собой на привязи большое оранжевое пластиковое корыто с крышкой. Я всё понял и бросил туда всю рыбу, чтобы не успела протухнуть. Собаки прибегали ещё пару раз.