Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

— Так, значит, вы были там?! — вскричал коронер.

— Нет, сэр. Я и впрямь был возле их дома, но внутрь не заходил. Вот как это получилось: в понедельник у меня были кое-какие дела на ферме, близ Монплера, туда я и отправился вечером. Проходя мимо седьмого дома, я увидел двух горничных в окне второго этажа. Одна из них — кажется, Джейн Кросс — окликнула меня и со смехом спросила, уж не к ним ли я собрался. Я сказал, что нет, но пообещал заглянуть к ним на обратном пути, если они не против. Поэтому-то, возвращаясь, я позвонил в дверь их дома. Ответа не последовало, и я позвонил еще раз, но результат был тот же. Затем я отправился прямиком домой, к своим счетным книгам, и больше никуда не выходил, и моя матушка может это подтвердить. Вот вся правда, сэр, клянусь вам, истинная правда!

— В котором часу это было?

— Точно не могу сказать. Уже смеркалось.

— А на обратном пути видели ли вы кого-нибудь из девиц?

— Никого.

— Может, слышали что? Какой-нибудь шум?

— Ничего такого. Я решил, что они не стали открывать, потому что час был уже поздний, вот и все. Уверяю вас, сэр, об этом деле мне более ничего не известно.

Коронер повторно вызвал Матильду Валентайн.

После его заявления воцарилось молчание. Кнапп и стоявший подле него второй полицейский вперили в Оуэна пристальные взгляды исподлобья, как бы отказываясь безоговорочно верить его словам. Коронер повторно вызвал Матильду Валентайн.

Она показала, что тем вечером Оуэн проходил мимо их дома и что Джейн действительно обратилась к нему с шутливым вопросом. Но при этом отрицала, что слышала звонок в дверь, и заявила, что тем вечером в дверь вообще никто не звонил. Слова ее, казалось бы, подтверждали, что Оуэн звонил в дверь как раз в то время, когда она ушла за элем.

Как видите, дознание не пролило дополнительного света на это дело, и следствие зашло в тупик.

— Прекрасное завершение нашего отдыха, нечего сказать, — мрачно воскликнул сквайр. — Не люблю я этих тайн, Джонни. А в номере седьмом приключилось самое таинственное происшествие из всех, что мне довелось повидать в жизни!

2. МОЛОЧНИК ОУЭН

Никогда еще море в Солтуотере не было столь прекрасным, никогда еще волны не отливали таким серебром на солнце, а небо никогда еще не казалось нам столь чистым. Но мы не могли в полной мере насладиться этой красотой.

— Видишь ли, Джонни, — выражение лица сквайра и тон его голоса были одинаково мрачными, — когда все твои мысли только и заняты что этим ужасным происшествием по соседству, то будь тут хоть шторм, хоть штиль… Повторяю, не люблю я всяких загадок — для меня они хуже желудочных колик.

Для нас да и для всего Солтуотера произошедшее было по-прежнему окутано тайной. Более недели прошло с того дня, когда это случилось. Бедняжка Джейн Кросс ныне покоилась на открытом всем ветрам кладбище.

Матильду, которая с тех пор жила у нас, оставалось лишь пожалеть. Девушки были очень привязаны друг к другу, и она испытала сильное потрясение. Взор ее был постоянно затуманен слезами, и она сторонилась номера седьмого как чумного места. До этого меж горничными укрепилось суеверное предубеждение касательно смерти сына их хозяев, Эдмунда Пихерна, которая приключилась в этом доме несколькими неделями ранее. И если до этого Матильда боялась одного призрака в доме, то теперь, несомненно, страшилась увидеть двух.

Тем же самым утром, когда мы со сквайром стояли у окна и глядели на море, в гостиную вошла Матильда. Ее огромные черные глаза утратили былой блеск, а щеки — прежний румянец. Она попросила дозволения переговорить с миссис Тодхетли. Наше пребывание в Солтуотере близилось к концу, и Матап, сидя за столом, занималась счетами. Она приветливо откликнулась на просьбу девушки.

— Осмелюсь спросить вас, мэм, не могли бы вы помочь мне найти место в Лондоне, — остановившись напротив стола, заговорила одетая в черное платье Матильда. — Знаю, мэм, сами вы далеко от Лондона живете, и вы, и мастер Джонни Ладлоу, мне миссис Блэр сказала… Но я подумала, быть может, вы знаете там кого-нибудь, кто мог бы мне помочь.

Матап молча посмотрела на Матильду, а потом перевела взгляд на нас. По странному совпадению, как раз сегодня утром мы получили письмо из Лондона от мисс Дивин, в котором помимо прочего была такая приписка: «Не знаете ли вы какой-нибудь приятной и смышленой девушки, которой нужна была бы работа? Одна из моих горничных собирается взять расчет».

Разумеется, услышав просьбу Матильды, Матап тотчас вспомнила именно об этом.

— Какое же место вы желаете получить? — спросила она.

— Горничной, мэм, или служанки. С этими обязанностями я прекрасно справлюсь.

— Но, девочка, — вмешался сквайр, отворачиваясь от окна, — с чего тебе уезжать из Солтуотера? Да после него Лондон тебе ни за что не понравится. Тут свежий воздух, чистота, полезный климат, великолепная набережная, музыка играет дни напролет. А в Лондоне один чад да туман.

Матильда покачала головой:

— Не могу я здесь оставаться, сэр.

— Чепуха! Разумеется, что случилось, то случилось, и все это ужасно неприятно, и кому, как не тебе, это знать, но со временем все забудется.

А если ты боишься возвращаться в номер седьмой до приезда мистера и миссис Пихерн…

— Я никогда не вернусь в номер седьмой, сэр, — с горячностью перебила она сквайра, и в голосе ее прозвучал неподдельный ужас. — Ни за что на свете. Я скорее умру.

— Глупости! Ерунда! — нетерпеливо воскликнул сквайр. — Да все в порядке с этим домом! Второй раз там такого не повторится.

— Это несчастливый дом, сэр, проклятый! — продолжала девушка, с трудом сдерживая чувства. — И воистину, я скорее умру на месте, нежели снова вернусь туда. Одна мысль об этом сведет меня в могилу. А потому, мэм, — быстро повернулась она к миссис Тодхетли, очевидно желая переменить тему разговора, — мне хотелось бы оставить Солтуотер, и если бы вы помогли мне подыскать место в Лондоне, я была бы вам весьма признательна.

— Я подумаю над этим, — ответила миссис Тодхетли. Когда девушка вышла, Матап спросила нас, не стоит ли рекомендовать Матильду мисс Дивин. Мы не видели тому препятствий, разве что сквайр объявил Матильду суеверной дурочкой, и миссис Тодхетли отписала мисс Дивин.

Так и вышло, что в субботу Матильда покинула Солтуотер и отбыла в дом мисс Дивин, в котором, как саркастично заверил Матильду сквайр, никаких призраков не водилось. Наш отъезд был назначен на вторник.

Но до того как мы уехали, мне довелось встретиться с молочником Оуэном. В воскресенье пополудни я взял малыша Джо Блэра с собой на прогулку через поля аж до самого Монплера (или Монпелье-бай-Си, как его зовут остальные) и на обратном пути повстречал Томаса Оуэна. Он был одет в свой черный воскресный костюм и, как обычно, производил впечатление славного малого. Я чувствовал приязнь к нему, даже несмотря на нависшие над ним подозрения.

— Так, значит, сэр, Матильда Валентайн уехала, — заметил Оуэн, после того как мы обменялись парой фраз.

— Да, вчера, — ответил я, прислонившись к изгороди, в то время как Джо помчался за желтой бабочкой. — По-моему, неудивительно, что девушка не хочет оставаться в Солтуотере или по меньшей мере на Сиборд-террас.

— Сегодня утром я слышал, что мистер и миссис Пихерн возвращаются домой, — продолжил он.

— Вполне вероятно. Уж конечно им захочется самим за всем проследить.

— Я всем сердцем надеюсь, что им удастся пролить свет на это дело, — взволнованно откликнулся Оуэн. — Я и сам не успокоюсь, сэр, пока не разберусь во всем этом!

Его слова были искренними, а чувства — неподдельными. Если он и впрямь был главным действующим лицом в этой трагедии, то со своей ролью справлялся великолепно. Я не знал, что и думать. Я и вправду чувствовал расположение к этому юноше, впрочем, проникнуться расположением либо невзлюбить кого-то в считанные секунды было вполне в моем духе. Но я практически ничего не знал ни о прошлом Оуэна, ни о нем самом. По тону, каким он сейчас говорил со мной, я понял, что он порывается что-то рассказать…

— Вы полагаете, что сможете доискаться до правды?

— Правда мне нужнее, чем кому бы то ни было, — отозвался он, не отвечая впрямую на мой вопрос. — Люди начинают сторониться меня — вчера одна женщина в открытую спросила, не я ли убийца. Нет, сказал я ей, но я приложу все силы к тому, чтобы отыскать виновного.

— Вы и впрямь не слышали ничего подозрительного, когда звонили в дверь тем вечером?

— Нет, сэр. В доме было темно, и оттуда не доносилось ни звука.

— Выходит, не очень-то много вам известно?

— Да, сэр. Но меня не покидает мысль о том, что кое-кто знает об этом деле поболее нашего.