Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга первая. - Николай Амосов

- Может, отмените операцию? У Сережи вчера было сорок.

- Нет.

Операция прошла спокойно. Хотя обнаружилось, что, кроме разрушенного аортального клапана, есть еще отверстие в межжелудочковой перегородке (мы называем "дефект") - значит, врожденный порок. Вшили искусственный клапан и зашили дефект. Перфузия (искусственное кровообращение) продолжалась более двух часов. Но мальчик проснулся на столе, и трубку удалили через два часа. С тревогой ждали следующего дня: как температура, сердце, печень? Будет ли переносить лекарства? Все оказалось удивительно хорошо. Иногда операция дает такую встряску, что перестраивается вся иммунная система, снижается ее повышенная реактивность. В последующие недели с Сережей были еще тревоги. Он пока в клинике, температура проскакивает, боимся выписывать, сепсис может вернуться, клапан оторваться. Но дело сделано. Анализы хорошие. Должен поправиться.

В среду и в четверг тоже по две операции. Еще одну делал Зиньковский, получалось по три операции с АИКом в день, все по одной методике. Было странно, что вечером в реанимации не оставалось больных на искусственном дыхании, персоналу делать нечего... Не верилось. Врачи смотрели на мой "эксперимент" с опаской. Небось за глаза так и называли и добавляли: "Чудит шеф, наломаем дров". Но я сидел в клинике допоздна, попытки соскользнуть на прежнюю линию пресекал, места для инициативы не оставлял.

В четверг вечером мы с женой Лидой улетали в Таллин к ее брату. (Все-таки отпуск. Я уже много лет обещал.) С трудом оторвался от клиники, только потому, что все больные были в порядке, с условием вернуться в воскресенье.

Самолет опаздывал, полночи провели в переполненном аэровокзале, сесть было негде. Под утро авансом сделал свою обычную пробежку по шоссе. (При такой работе физкультура необходима, как можно пропустить?)

Если бы я был поэтом, написал бы о запахе скошенной травы на обочине, об ивах, что в небо поднимались призраками под фарами редких машин. Но красота скользила где-то в близком подсознании, а мысли были все те же: об операциях, о больных, как завтра нужно дозвониться до клиники, не отяжелел бы Сережа до моего возвращения.

Прозаический ты человек, Амосов!

В Таллин прилетели утром, уже и не рано... Было там очень хорошо, я отключился на два дня и даже никуда не звонил.

Воздушное возвращение тоже было трудным. Самолеты задерживались, рейсы перемещались, пришлось идти к дежурному, представляться и козырять завтрашними операциями. Подействовало. Профессия очень эффектная (все-таки сердце), все сдаются. Еще убеждаюсь, что знают меня. Нет, знают не как хирурга или писателя (о "Мыслях и сердце" уже забыли), а как пропагандиста по здоровью: "Это тот, который про бег и капусту..." Придумали даже: "жить по Амосову..."

Сомнительные лавры для хирурга, не правда ли?

Вернулся в воскресенье вечером, дозвонился до реанимации, узнал, что все в порядке. Понедельник пропал для операции, не решился назначить заранее, не надеясь на Аэрофлот. Очень не люблю отменять операции, представляя, как это тяжело для больных и родственников, которые уже настроились. Итоги за август были блестящие, на тридцать четыре операции с АИКом - одна смерть. Еще до "новой" программы умер больной с тяжелым врожденным пороком. У меня на двенадцать операций не было смертей. Правда, очень тяжелым был только один Сережа, другие - первая и вторая степени риска.

В общем, я окрылился и, хотя эту неделю мне полагалось быть в отпуске и писать, все отложил. Нужно оперировать и как можно больше. Все другое - потом...

Вторник. 2 сентября - нормальный операционный день. Вшил митральный клапан и прооперировал взрослую больную с врожденным пороком - дефект межпредсердной перегородки и митральный стеноз. Прошли легко, как и ожидалось. Надежды подтверждаются.

Но... так не бывает, чтобы все хорошо. Со мной, по крайней мере.

Посыпались несчастья.

В среду две операции: тетрада Фалло и митральный клапан.

Операция у девочки Нади прошла нормально. Первый ассистент - хороший хирург (не буду пока называть по имени), как и полагается, делал окончательный гомостаз (остановка кровотечения), зашивал рану, а я перешел в другую операционную. Уходил спокойно: все было хорошо, девочка начинала двигаться, приходилось углублять наркоз - значит, проснется.

Вторая операция... Девушка двадцати лет, не обследована на "Элеме", потому что, казалось, все ясно, хотя и нелегко. Еще работает понемногу - чертежница, - но уже явно через силу. (Бывают такие работящие люди.) С матерью разговаривал: сказала, что дочь не может больше без операции, последние силы иссякли. Хочет жить. В 72-м году ее уже оперировали, в одной из клиник в другом городе сделали комиссуротомию. Есть справка. Известный мне профессор, общий хирург, иногда "балуется" сердечными операциями. Бог ему судья, как говорили, но хотя бы писал правду. Сейчас - чистая недостаточность митрального клапана. Я посмотрел на рентгене, а историю болезни не прочитал, удовольствовался докладом ординатора. Тяжелая больная, трудная операция (третья степень риска), как все повторные, но ничего особенного не ожидалось.

Коля Доценко сделал разрез и частично уже выделил правое предсердие, часть правого желудочка, полые вены и аорту, чтобы подключить АИК и войти внутрь сердца.

- Пускайте!

Чуть слышно зашумели моторы,

- Вышли на рабочий режим!

- Обжимаю тесемки. Проверьте венозное давление.

- Нормальное. Можно начинать. Вскрываю правое предсердие.

- Фибрилляцию!

Это на сердце подается электрическое раздражение, чтобы не сокращалось и не мешало оперировать и чтобы воздух не гнать в аорту.

- Давление упало!

Быстро рассекаю межпредсердную перегородку, из левого предсердия отсасывается масса крови, два отсоса не успевают... Кровяное давление понизилось до тридцати. Уже начинаю нервничать, кричу Вите:

- Увеличивай производительность! Отсосы сильнее!

И ничего не понимаю. Мысли мечутся в судорогах. Масса крови течет из легочных вен, гораздо больше, чем следует. Когда не держит аортальный клапан, как бывает нередко, и заливает кровью из левого желудочка, можно зажать аорту, а тут - из легких. Легочная артерия переполнена. Дурак, дурак! Ах; я дурак! Это же боталлов проток!

Все стало ясно. Кровь из аорты через боталлов проток идет в легочную артерию, оттуда через легкие - в вены и в левое предсердие. Поэтому АИК работает наполовину вхолостую, давление низкое. Если проток не перевязать, то операцию не закончить, сердце не пойдет.

А клапан? Черт возьми! Там не было никакого стеноза, и, следовательно, комиссуротомии. Просто широкое кольцо, и от этого большая недостаточность. Протезирование клапана необходимо. Но нужно сначала перевязать проток.