Подлинная история русского и украинского народа - Андрей Медведев

Иван Федоров родился между 1510 и 1530 годами, по всей видимости в Московском государстве, потому что к своему имени он часто добавлял термин «москвитинъ», то есть из Москвы. Есть версия, что он так же, как и Скорина, учился в Краковском университете, а потом в Москве он стал диаконом в Кремлевском храме Николы Гостунского.

В 1552 году царь Иоанн Четвертый решил начать книгопечатание в Москве. Из Дании приехал типограф Ганс Миссингейм, в Москве был устроен печатный двор, и в 1564 году там была напечатана первая московская книга «Апостол», которую вместе с Петром Мстиславцем выпустил Иван Федоров. На следующий год в типографии Федорова вышла его вторая книга, «Часовник».

А через некоторое время Иван Федоров покинул Москву, причем уехал он в Великое княжество Литовское. По одной версии, он бежал из Москвы от преследований со стороны недоброжелателей, по другой — ее предложил русский и советский историк академик Михаил Тихомиров, — просто бежать со всем типографским оборудованием Федоров бы не смог. И скорее всего, сам царь Иван Четвертый отправил печатника в Литву, чтобы как-то усилить влияние православной церкви на этих территориях. Но не так уж и важно, почему Иван Федоров уехал из Москвы. Важнее то, что в Литве он не ощущал себя чужаком, продолжал печатать книгу на русском языке, говорить на русском языке, а у православного гетмана Ходкевича он снова открыл типографию в его имении в Заблудове. Более того, сам Федоров пишет, что его принял Великий князь Литовский и польский король Сигизмунд Август.

«Егда же оттуду сѢмо преидохом, и по благодати богоначалнаго Исуса Христа, Господа нашего, хотящаго судити вселеннѢй въ правду, въсприяша насъ любезно благочестивый государь Жикгимонтъ Август, кроль польский и великий князь литовъский, руский, пруский, жемотиский, мазовецкий и иных, съ всѢми паны рады своея».

«Когда же оттуда (из Москвы. — Прим. авт.) мы приехали, и по благодати богоначального Иисуса Христа, Господа нашего, управляющего миром по справедливости, то принял нас любезно благочестивый государь Сигизмунд Август, король польский и великий князь литовский, русский, прусский, жемайтский, мазовецкий и прочая, со всем своим окружением».

Некоторое время Иван Федоров прожил у Константина Острожского в городе Острог, и там была напечатана «Острожская Библия», первая в истории Библия на церковнославянском языке. Закончил свои дни он в Русском воеводстве, в городе Львове. Русский московский первопечатник Иван Федоров был похоронен в русском городе Львове, на кладбище Святоонуфриевского монастыря. И во Львове до сих пор стоит памятник Ивану Федорову, а другой русский первопечатник, Франциск Скорина, в соседней с нами Белоруссии считается одним из величайших исторических деятелей за всю ее историю. В его честь названы высшие награды страны: медаль и орден. Его имя носят университет в Гомеле, центральная библиотека. В России имя Франциска Скорины почти неизвестно. Оно не упоминается в школьных учебниках, а если такое случается, то его называют литовским или белорусским ученым. Но не русским.

Иван Федоров

Получается, мы сами препарируем нашу русскую историю, создавая почву для дальнейшего раскола и сепаратизма. Хотя еще раз стоит подчеркнуть — в 15–16 веках ни у кого, например в Европе, не было сомнений, что Литовское княжество населяют русские люди. Такие же, как в Москве. И все знали, что те шляхетские роды, которые мы привыкли считать польскими, в действительности как раз являются именно что русскими — Вишневецкие, Сангушки, Дубровицкие, Мстиславские, Дашковы, Солтаны, Гулевичи, Потоцкие.

Польскими они стали считаться в результате глубокой интеграции литовской и русской шляхты в польские высшие круги, продолжавшейся весь 16 век. После смерти Александра в 1506 году князем Литовским стал третий сын короля Казимира, Сигизмунд, в польскую историю вошедший под именем Сигизмунда Старого. При нем Польско-Литовское государство почти непрерывно воевало с Москвой, и вести войну без поддержки православного русского населения и шляхты было, конечно, невозможно. Потому он прекратил агрессивное окатоличивание русских воеводств, и как раз при Сигизмунде в 1530 году был обнародован и вступил в силу известный «Статут Литовский» — документ, на основании которого Великое княжество Литовское получило отдельное от Польши административное деление и отдельное управление. Статут был написан на русском языке, точнее на его западнорусском диалекте. Современные белорусские источники называют его, разумеется, старобелорусским, украинские — соответственно, староукраинским. Чтобы не вступать в пустые дискуссии, приведем просто отрывок из Статута, который даст ясное понимание, что же это был за язык. Например, раздел о «мытах», то есть о таможнях. Прижившееся на Северо-Востоке Руси слово «таможня» имеет тюркское происхождение, это производное от слова «тамга» — собственность, клеймо или печать. Слово «мыта» — древнерусское, оно в значении «сбор» употребляется еще в Русской Правде Ярослава Мудрого. Итак, цитата:

«Хто бы новые мыта установлял.

Теж приказуем: абы жаден чловек в панстве нашом Великом князстве Литовском не смел нових мыт вымышляти а ни уставляти ни на дорогах, а ни на местех, а ни на мостах и на греблях, и на водах, а ни на торгох в именях своих, кроме которые были з стародавна уставленые, а мели бы на то листы предков наших великих князей або нашы. А хто бы чолвек мел уставляти нове мыта, тогды тое имене, у котором уставил, тратит и спадывает на нас — господаря».

Даже не зная нюансов, в целом смысл текста понять можно. И без сомнения, это русский язык. Вот перевод текста.

«Об установке новых таможенных постов.

Также приказываем: чтобы никакой человек в подвластном нам Великом княжестве Литовском не смел новых таможенных постов придумывать и устанавливать ни на дорогах, ни в городах, ни на мостах, ни на переправах, ни на реках, ни на рынках в своих владениях, кроме тех, которые были установлены в стародавние времена, и на их установку имели бы разрешения от предков наших великих князей или же от нас. А если какой-либо человек такие посты установит, тогда то имение (территорию, владение), в котором он пост установил, он утрачивает и передает нам, своему господину».

А вот небольшой фрагмент из письма Ивана Грозного князю Андрею Курбскому, написанного через тридцать лет после Первого Литовского Статута (были ведь еще и Второй, и Третий). Каждый может сам сравнить, насколько эти тексты похожи, и дать ответ — на каком же языке писали в Литве.

«Мне убо трею летъ суще, брату же моему лета единого, родителнице же нашей, благочестивой царице Елене, в сицеве бедне вдовстве оставшей, яко в пламени отвсюду пребывающе, ово убо от иноплеменных язык откруг приседящих брани непремерителныа приемлюще от всех язык, литаонска, и поляков, и перекопий, тарханей, и нагай, и казани, ово же от вас изменников беды и скорби разными виды приемлюще, яко же подобно тебе, бешеной собаке, князь Семен Белской да Иван Ляцкой оттекоша в Литву и камо ни скакаше бесящеся, — в Царьградъ, и в Крым, и в Нагаи, и отовсюду на православие рати воздвизающе».

(Мне было три года, брату же моему год, а мать наша, благочестивая царица Елена, осталась несчастнейшей вдовой, словно среди пламени находясь: со всех сторон на нас двинулись войной иноплеменные народы — литовцы, поляки, крымские татары, Астрахань, ногаи, казанцы, и от вас, изменников, пришлось претерпеть разные невзгоды и печали, ибо князья Семен Бельский и Иван Ляцкий, подобно тебе, бешеной собаке, сбежали в Литву и куда только они не бегали, взбесившись, — и в Царьград, и в Крым, и к ногаям, и отовсюду шли войной на православных».)

Ну и для закрепления еще один фрагмент — из жалованной грамоты Великого князя Литовского Свидригайло, 1408 год:

«Милостю Божою мы, великий князь Швидригайлъ Литовскій, Русскій и иныхъ, чинимъ знаменито и даемъ вЂдати симъ нашимъ листомъ каждому доброму, нинешнимъ и потомъ будучимъ, хто нань возритъ или его чтучи услышить, комужъ коли его будеть потребно, ижъ видевъ и знаменовъ (sic) службу намъ верную, а нигды неопущеную, нашего верного слуги, пана Петра Мыщица, нашего кухмистра, и мы порадывшися зъ нашими князи и зъ паны, и зъ нашою верною радою, дали есмо ему и записали за его верную службу село въ Кременецкомъ повете, Борщанку, а борокъ и селище Кандитовъ, а лесъ Дедовъ, со всемъ, што къ тымъ селомъ изъ века и зъ давна слушало и тягло, вечно и непорушно ему со всЂми уходы и приходы, зъ приселки и зъ селящи, и зъ нивами, и зъ пашнями, и зъ лесы, и дубровами…»

(Милостю Божьей мы, великий князь Свидригайло Литовский, Русский и прочая, публично извещаем и сообщаем этим нашим указом, каждому верному подданному, кто сегодня живет, и потомкам, кто его прочтет или услышит читаемым, всякому, кому он понадобится, мы, видя и оценивая службу, нам верную и тщательную, слуги нашего Петра Мыщица, нашего кухмистра, и мы, посоветовавшись с нашими князьями и панами, дали мы ему и записали на его верную службу село Кременецком повете (районе. — Прим. авт.), Борщанку, бор и селище Кандитов, лес Дедов, со всем, что к тем селам издавна относилось и что с них собиралось, с доходами и расходами, с населением, навсегда и неизменно ему со всем нивами, пашнями, лесами и дубравами…»)