Чем вы недовольны? - Михаил Эдель

Новоявленный следопыт снова оказался на высоте. Вино изъяли из буфета рейсового теплохода.

И, как нарочно, в райком комсомола поступило срочное указание: выделить для обновления личного состава милиции и розыска надёжных парней, которые не станут потакать жуликам и спекулянтам за разнохарактерное вознаграждение, во исполнение сказанного шепотом: «В долгу не останусь». Секретарь райкома пригласила Евгения Воробушкина.

– Пойдешь работать в милицию, для укрепления?

– Пойду.

Майор милиции в штатском сказал Евгению:

– Вам присвоят звание лейтенанта. Ваш район – центральный рынок, речной и морской порты. Действуйте. Учить вас некогда. Читайте старые дела. Не стесняйтесь. Главное, у каждого рецидивиста свой почерк. Изучайте почерки.

И весь инструктаж.

Служба в розыске началась с ласкового взгляда. В воскресное утро Евгений направился в дом, где совершена была кража двух пальто. С вешалки. Пострадали мать, кондитер магазина «Кулинария», и её дочь Наташа, технолог бумажной фабрики. Наташа побежала в милицию в стареньком летнем пальтишке. Майор в штатском сказал ей:

– К вам пойдет лейтенант Воробушкин.

Девушка взглянула на Евгения, и пропажа пальто не выглядела уж столь трагичной.

Падал снег, густой, североморский. Рядом шёл плечистый парень с лицом киноартиста, собранный, в шалевом полупальто, белых бурках, пушистой ушанке, и приятным голосом задавал вопросы.

Наташа рассказывала. Она пришла домой и повесила пальто рядом с шубой матери. Оба пальто новые, недавно приобретенные. Наташино светлое, с дорогим воротником.

– Вам не холодно? – беспокоился Евгений.

– Наоборот, – ответила Наташа.

Магазин «Кулинария» помещается на первом этаже, их квартира на втором. Наташа по обыкновению спустилась вниз к матери в одном жакете, на одну минуту. Чёрный ход магазина рядом с их подъездом, стоит ли надевать пальто. И (по обыкновению) задержалась в магазине. Дверь квартиры заперла на внутренний замок… Обычно они запирают её и на висячий. Минут через двадцать вернулась, посмотрела – нет пальто. Ни маминого, ни её.

В старом двухэтажном доме когда-то помещалась небольшая частная гостиница. В коридоре правого крыла пять дверей.

Евгений выяснил, кто в обозначенное время находился дома. Проверил всё взрослое население. Вход в коридор с лестничной площадки свободный, днем дверь не запирается. Кто отсутствует? Евгений деликатно стучался в каждую дверь. Установил – ушла Люба Краюхина, её комната заперта.

– Да она была дома! – уверяли соседи. – Сегодня-то выходной.

Люба работает в строительной организации, в конторе.

Вернулась Люба. Была в кино на утреннем сеансе. Показала билет. Один. Кража была совершена между четвертью и половиной одиннадцатого. Киносеанс начинается в двенадцать пятнадцать. В это время Люба была дома. Краюхина жила одна, разошлась с мужем. Известна соседкам как женщина определенных занятий, без учета служебных.

В ожидании Любы Воробушкин размышлял – успел ли вор унести пальто? Скорее всего нет. Вор, конечно, домашний. Кто мог знать, что Наташа (по обыкновению) заходит к матери? Что пальто висят на вешалке? И так далее.

Евгений обследовал двор, штабеля дров. Ничего подозрительного. Волновалась Люба и её ближайшая соседка – Дуся, разухабистая бабенка, контролёр пристани.

– Сколько раз говорила – и днем надо запирать дверь, – нервно твердила контролер.

Люба неустойчиво двигалась по коридору.

– Вино пили? – тихо спросил Воробушкин, почуяв запах.

– Да, немного. По случаю выходного.

Евгений попросил Краюхину показать свою комнату.

– Пожалуйста, – хохотнула Люба. – Я живу на людях. Никого не боюсь.

Евгений сказал Любе, глядя ей в глаза:

– Какую картину смотрели? Расскажите содержание?

– Заграничный фильм. «Не пойман – не вор».

– Он демонстрируется только вечером. На билете указан другой фильм. Сейчас же принесите пальто.

(На билете, находившемся в руках Евгения, ничего не было указано.)

– Где пальто? – совсем тихо спросил Воробушкин.

– В сарае, – шепнула Люба. – Меня подговорила Дуся. Мы хотели пошутить. Я повешусь, – в заключение всхлипнула Краюхина.

– Не торопитесь. У кого ключ от сарая?

– У Дуси.

Дуся-контролер возмущалась, протестовала. Что за нахальство! Она ничего не знает. Шумела на весь дом и бросилась к Краюхиной, чтобы выцарапать ей глаза.

Оба пальто в старом чемодане принесла… Дуся. Не из сарая, а из соседнего строящегося дома. Она сунула чемодан в котел отопительной системы. Пальто с вешалки тоже сняла… Дуся. Она же вынесла их в своем чемодане. Любе надлежало задержать Наташу, если она появится в дверях чёрного хода магазина «Кулинария».

– Молодчина, – сказал капитан. – Будешь, Евгений Иванович, ценным работником. – Слова эти означали многое.

Через полтора месяца Наташа сказала матери:

– Выхожу замуж за Евгения.

– Что ты, доченька, инженер за милиционера.

– Во-первых, он лейтенант.

– И фамилия какая – Воробушкин, – огорченно произнесла мама Наташи, которая уже недели две с нетерпением ждала этого волнующего сообщения.

– Какое значение имеет фамилия! Чем она хуже нашей – Белянова.

Беляновы занимали две просторные комнаты, и Евгений переехал к ним.

Майор вскоре установил: у его помощника Воробушкина свой похвальный «почерк». Он непринуждённо, по-приятельски беседует с работниками рынка, мелкими спекулянтами, продавщицами газированной воды, мороженого, сторожами, уборщицами, матросами пригородных теплоходов, грузчиками, – одним словом, «почерк» у него широко демократический, очевидно, усвоенный в бытность работником райкома комсомола. И несомненно поэтому Воробушкин знал многое о многих.

Прошлой осенью, проходя по рынку, Евгений заметил в мясном ряду среднего роста гражданина в добротном пальто, дорогой пушистой кепке и красивом светлом кашне.

Гражданин на первый (оперативный) взгляд любовался ловкой работой рубщика мяса, Филимона Гаркушина. Не сбавляя шага, Воробушкин прошёл к воротам рынка и задержался у ларька «Мороженое».

В один миг Воробушкин запечатлел: рубщик Гаркушин, не подымая глаз, что-то говорил незнакомому гражданину. Филимон Гаркушин был известен милиции как друг портовой шпаны. Подозревался и в скупке валюты у иностранных моряков. В порту Евгений поручил одному из своих приятелей – молоденькому матросу буксира – отправиться на рынок и проводить гражданина в светло-серой пушистой кепке. Парень охотно и добросовестно проводил пушистую кепку в гостиницу. А вечерком инициативно проследовал за ним во двор Гаркушина.

Воробушкин навел справки. В гостинице носитель пушистой кепки был прописан (по паспорту) как гражданин Перстин, Николай Михайлович, уроженец города Иркутска, прибывший в лесные организации Ломоносовска. По командировке. Постоянная прописка – в городе Бердянске.

В самолете Евгений Иванович сказал Буру:

– Богдан Ибрагимович, мне кажется, я видел Джейрана в Ломоносовске. В прошлом году. И мог бы, пожалуй, узнать его. Он встречался с Гаркушиным, рубщиком мяса.

– Тогда надо вернуться в Ломоносовск срочно! – загорелся Бур.

– Сочувствую. Даже рад, что сейчас вы подвластны серьезному чувству. Но после ваших визитов к дяде Пухлому медлить нельзя.

– А что, если дядя выздоровеет и…

– Вы огорчаете меня. Разве я оставлю больного без присмотра? Ростовские коллеги обещали позаботиться о нём, не оставлять вашего родственника без всестороннего внимания. Я уверен, что они люди слова.

Я ЭТО ТОЖЕ ЗАМЕТИЛ

По набережной истинно величественной Северной Двины (рейсовый пароход от одного берега к другому идёт двадцать минут) навстречу друг другу шли двое приятелей.

Задумчиво-печальный Андрей Полонский брел со стороны порта, Яша Сверчок, невысокий, плотненький, с глазами голубя, со стороны Северной башни бывшего гостиного двора.

Андрей глядел невесело, невзирая на увлекательную картину, на проходившие в сторону моря океанские лесовозы, самоходные баржи, могучие буксиры, старенькие, ужасно дымящие пригородные пароходики и белые скоростные теплоходы типа «Москвич».

Настроение Андрея Полонского никак не соответствовало бурной жизни реки, порта и солнечному осеннему дню в бассейне Северной Двины.

Оба двигались по ещё влажной от росы асфальтовой дорожке вдоль неуклюжей деревянной ограды, украшенной пузатыми булавами.

– Андрэ! Вы всегда напоминаете мне глубоко интеллигентного и разносторонне мыслящего князя Болконского. Хотя он не был столь высокого роста, – ещё издали громко возвестил Яша.

– Я – Андрей Полонский – напоминаю тебе Андрея Болконского… Знаешь… очень близко лежит, а посему неостроумно, – отпарировал Андрей.

– Не настаиваю. Всё же, как я вижу, – не унимался Яша, – ты никак не можешь достойно осмыслить немалые достижения нашего исконно русского города. Итак, камо грядеши, сиречь – куда идешь?