Из варяг в хазары - Андрей Посняков

Радимир кивнул, поправил плащ и пришпорил коня.

Все припустили к мосту с радостным смехом и прибаутками — сказывалось спавшее напряжение трудного пути, люди радовались этому, веселясь, словно дети. Так, гурьбой, они и двигались, беспечно шутя. Вот и мост. Узкий, деревянный, а под ним — бездонная пропасть, уходящая, казалось, в самые мрачные глубины подземного мира.

Хельги, щурясь от яркого солнца, готовился въехать на мост — по традиции — первым, вместе с супругой. За ним должны были последовать ближайшие друзья, а потом и все остальные. Мост был рубежом. До моста — чужбина, а за мостом — родная земля.

Хельги-ярл улыбнулся… И вдруг…

Вдруг почувствовал звенящий удар откуда-то изнутри, прямо в мозгу. В голове словно рассыпался на куски ледяной оползень, из тех, что срываются по весне с горных кряжей. Разлетелся на тысячи холодных осколков… На миг Хельги охватила жуткая боль… И с этой болью пришло знание. Он точно знал теперь, что обязательно должен ехать в Гардар — страну русов, ибо именно там замыслил Черный друид продолжить свое злобное дело.

— Я должен! — тихо сказал Хельги. — Должен. И я остановлю друида, чего бы мне это ни стоило.

Он посмотрел вокруг словно бы чужими глазами… глазами Того… И сразу заметил то, чего раньше почему-то не замечал. Как протянулись на дороге за мостом длинные черные тени от взрыхленного снега, словно прошло там уже несколько человек, а ведь навстречу никто не попадался. Как неестественно громко орут за краем пропасти весенние птицы — спугнул кто? Как блеснул на той стороне за черным камнем солнечный луч. Отразился в льдинке или кусочке слюды? Или отпрянул от вражьего шлема? Давно уже не ощущал себя Хельги-ярл таким подозрительным, лет шесть уже, и вот… А ведь и в самом деле, там, на той стороне, кто-то прячется. Ведь — и следы на дороге, и потревоженные кем-то птицы громко кричат, и шлемы бликуют. А от балок моста, если присмотреться (что ярл незаметно и сделал), тянутся куда-то за камни узкие ременные петли… Знакомое дело… Чуть потянуть, и…

Хельги резко поднял коня на дыбы, повернул его в сторону от моста.

— Мы поедем в обход, — приказал он и, не слушая возражений, быстро поскакал прочь.

Слуги и воины, недоуменно пожимая плечами и ругаясь, вынуждены были последовать за своим ярлом. А ведь дом был так близко!

— Радимир! — обернулся ярл, остановив коня за лесом. — Сейчас мы с тобой незаметно вернемся к мосту. Лошадей оставим здесь. Вы же… — он бросил взгляд на остальных, — готовьтесь к ночлегу. И выставьте трех часовых. Идем, Радимир.

— Я с вами, ярл!

— Нет, друже Снорри! Не обижайся, но ты можешь оказаться не слишком ловок. Лучше организуй охрану здесь. Сельма, ты тоже посматривай.

— Мог бы и не говорить, — улыбнулась та. — Думаю, ты знаешь, что делаешь.

Покончив с распоряжениями, Хельги-ярл и Радимир из народа кривичей исчезли в лесу и, дождавшись темноты, подползли к самому мосту. Ветер утих, вызвездило. Ночь выдалась тихой, было слышно, как от небольшого морозца трещит уже успевший подтаять снег. Треск, однако, становился всё ближе, и у самого края моста замаячили наконец чьи-то черные тени.

— Почему они повернули? — спросил кто-то. — Может, вы плохо замаскировали веревки?

— Нет, хорошо замаскировали, хозяин. Может, этому Хельги что-нибудь нашептали тролли? Ведь не зря же некоторые прозывают его Вещим?

— Да, может, и так, — согласился первый, как показалось Хельги, с видимым облегчением.

— Что ж, поскачем обратно — и доложим, что ничего не вышло.

— Может, подождать до утра?

— Зачем? Они же сказали, что поедут в обход. Видно, не судьба нам с ними здесь поквитаться.

Тени исчезли, послышалось конское ржание, и Хельги с Радимиром, переглянувшись, медленно пошли к своим.

А на той стороне осторожно пробирались в ночи люди Скъольда Альвсена. И первым — Лейв Копытная Лужа. Трусоват был Лейв и откровенно спешил убраться подальше от заподозрившего неладное бильрестского ярла. Одно дело — угробить ярла с женой в пропасти, и совсем другое — сразиться с ним в открытом бою. Убитым быть ох как не хотелось. Лейв, честно говоря, уже давно жалел, что согласился на предложение Скъольда, и поэтому рад был убраться подальше.

Глава 5

ПОЖАР

Лето 862 г. Альдегьюборг

Мы — первенцы предвещанного блага,Чье имя — Свет,Теперь во тьме; нам не ступить ни шагаБез новых бед.

Богат и славен город Альдегьюборг — Альдейга — Ладога, что стоит у седого Волхова, недалеко от впадения его в озеро-море Нево. Раздольно раскинулись по левому берегу усадьбы из серых, рубленных в лапу бревен, с частоколами, амбарами, кузницами. У причалов, на волне волховской, покачиваются корабли — пузатые кнорры, острогрудые морские ладьи, большие, красивые, настоящие скакуны пучины! Рядом с ним — ладейки поменьше, плоскодонные, речные, такие и на порогах удобнее, и волоком их тащить легче. Некоторые купцы — гости заморские — и не рискуют на своих кноррах волховские пороги пройти, даже и с лоцманом ладожским, уж больно своенравен да лют в тех местах батюшка Волхов, оборонился мелями, валунами замшелыми обложился, ощетинился камнями острыми, поди-ка сунься, заморский гость! Да и зачем добрый морской корабль на порогах гробить? Куда как лучше перегрузить товар на плосокодонные речные ладейки, — пусть и заплатить придется грузчикам да ладейным, так ведь не очень-то и много, всего-то одну куну на всех. Куна — то по-местному серебряная монета, арабская либо древняя, римская, что купцы «кунеус» — «кованой» — называют, отсюда и куна, а не от «куницы», как многие бестолочи заморские в гордыне своей думают.

— Всё, господин Лейв. Гони куну! — вытерев мокрые ладони о подол рубахи, произнес Бутурля Окунь — артельный староста ладейных. Работники под его руководством только что закончили перегружать товары из высокого кнорра в маленькие речные ладейки. В три таких суденышка как раз и уместился весь товар с кнорра. Товар знатный: сельдь в бочонках, китовый жир, сукна разноцветные, фризские, да прочего — фибул узорчатых да товару кузнецкого — по мелочи.

Для Ладоги товар обычный, так ведь купчина-то, похоже, не совсем дурак — ниже по реке собирается, то ли в Киев, то ли к кривичам, а может, и в Белоозеро. Ему б, конечно, попробовать на реку Итиль, к болгарам да хазарам, — уж взял бы наварец изрядный. Ежели б дошел не разграбленным да живым. А ведь может и дойти — воинов-то хватает. Впрочем, и конкурентов тоже. Бутурля Окунь скосил глаза на ладьи хазарского купца Вергела. Вот же смелый человек этот хазарин, добрался-таки до Ладоги! А ведь не прямая дорожка плыть-то, через болгар, а те, известно, всех проплывающих на Русь стращают, россказнями разными потчуют: дескать, в лесах ладожских одни людоеды живут, путь туда трудный, опасный, только болгарским купцам под силу, они с людоедами ладят, так что болгарина-то к торговле пропустят, а вот какого-нибудь хазарина или араба — бабушка надвое сказала. Редко, редко приходили в Ладогу из далеких южных краев хазарские гости, арабы — и то чаще, а больше болгары, уж те-то почти рядом — соседушки. Все на великой реки Итиль жили. А от Волхова к Итилю путь хорошо известен. Сначала по Нево-озеру, затем — по Сяси, комариной реке, потом волоком, да по малым рекам — Колпи, Лиди, Чагоде, ну а те как раз в Итиль и несут свои воды.

Варяжский купец Лейв — совсем еще молодой парень, не купец — купчонок, на вид противный — слюнявый, сытомордый, упитанный, — важно почмокал губами и, пошарив в прицепленной к поясу мошне, вытащил серебряную монету. Да не куну, а — то Бутурля враз приметил — ногату! Из нового серебра, еще не истершуюся, что арабы так и прозывают— «нагу», что значит «хорошая, отборная». Отсюда и «ногата». Хоть по виду и схожи — несведущий человек и не отличит почти, — да зато по весу разные — за гривну двадцать ногат дают, а кун — двадцать пять. Ничего не сказал Бутурля Окунь купчонку, словил на лету ногату, сунул за щеку и, поклонившись, быстро спустился по крутым сходням кнорра.

— А гость-то, однако, не беден, — усмехнулся Всеслав Сушина — мужик из артели, сухой, худющий, длинный, словно иссохшее дерево, вот уж точно — Сушина. — Вот бы к такому наняться. Я чаю, люди ему понадобятся, варягов-то с ним не так и много. Заработать можно, потом всю зиму у огня кости греть, это не то что с нашим жуком Бутурлей. А, Найден?

Найден вздрогнул. Закончив погрузку, он сидел на длинном полусгнившем бревне, брошенном почти у самой воды неизвестно для каких целей, и задумчиво смотрел на противоположный берег — холмистый, густо поросший угрюмыми елями и сосняком.

— Что, дядько Сушина?

— Я говорю, хорошо б к тому варягу наняться.