Открытым текстом - Михаил Башкиров

Из-за поворота показалась машина. В кузове маячила одинокая фигура. Пыль густо стелилась на обочину.

— Наток, прости, что я тебя на курсы потянула, а сама сбегаю хочется урвать кусочек жизни, а я сумею, вот увидишь, сумею, только береги себя, может, когда-нибудь и придется свидеться, прости, ох, и смутно мне, хоть давись, — прости, да девчонки пусть на меня зла не имеют, у самих как еще сложится — неизвестно; дура я, полная дура, была бы поумней, глядишь, за Ремезова бы замуж выскочила…

А через три дня шустрый лейтенантик построил отделение возле РУКа.

Был он молоденький, рыжеватый, в лихо заломленной фуражечке, и кого-то напоминал Наташе.

— Не пора ли обедать? — Настя высунулась из шеренги.

Лейтенантик молча посмотрел на нее, забавно покачал головой.

— Да не томите, товарищ лейтенант…

— Значит, есть приказ… Командировать одного человека на летучку. Особое задание командования у линии фронта… Ротный так и сказал — особое задание… Не знаю, кого выбрать, познакомиться как следует не успел…

— Можно мне на летучку? — Верочка сделала два шага вперед. — Я не подведу.

Лейтенантик прошел вдоль строя и остановился перед Верочкой, и все увидели, что он чуть выше ее, да и то из-за фуражки.

— Будут другие предложения? — командир вернулся назад и уставился неподвижными глазами на замершую Настю.

Откуда-то появился Санушкин с котелком в вытянутых руках, но сейчас же попятился назад, прячась за машину.

— Вы, товарищ лейтенант, не думайте, что Верочка у нас робкая, Настя часто заморгала. — Она очень серьезная и упрямая, даже боевая…

Остальные девчонки молчали.

— Значит, решено… Разойдись!

— Не ожидала от тебя такой прыти, — Наташа поправила Верочке загнутый воротничок. — Возвращайся скорее.

— Может, лейтенанта Ремезова встречу, — Верочка нагнулась и сорвала мятый одуванчик, побелевший наполовину. — Ты знаешь, как только про летучку услыхала, сразу об этом подумала. Вышла и боюсь — как бы еще кто не вызвался…

Пушинки облепили рукава Верочки.

— Иди, собирайся, дорога не близкая, — Наташа вмяла сапогом в пыль отброшенный Верочкой одуванчик.

Летучка не вернулась с задания. Позже дошел слух, что ее накрыло при артналете.

Наталья Петровна прошла до конца забора, остановилась. Закрыла глаза.

Выйдет мне эта очередь боком… Головушка проклятая раскалывается… Хорошо еще, что прямо у прилавка не сподобилась…

А все тот нелепый случай…

Наташа посмотрела на Санушкина, который, как всегда, обхватив колени, дремал на матрацах. Но рядом с ним не было Зинки. А она так любила замирать, прижавшись щекой к его плечу.

На месте Верочки сидела Настя, а из-за нее выглядывала недавно присланная с курсов девчонка.

Вот и осталась одна…

Вдруг Наташу бросило на стенку, а Санушкин, взмахнув руками, нырнул к Насте, а потом, так же взмахнув руками, отпрянул обратно, толкнув Наташу к приемникам.

Настя и новенькая повалились вслед за Санушкиным на скатанные матрацы.

Ближний к Наташе приемник сорвал крепление и, подпрыгнув на столике, рухнул ей на голову.

Когда Наташа очнулась, она увидела лейтенантика. Он стоял над ней и что-то беззвучно говорил разбитыми в кровь губами. Может, он объяснял ей то, что она узнала позже, — шофер, оказывается, завалил станцию в воронку, но, к счастью, никто не пострадал, лишь ей досталось, да и то чуток.

Только сейчас она разглядела у лейтенанта на носу мелкие веснушки и поняла, что он весь, начиная с новой портупеи и сияющей на фуражке звездочки, похож на того мальчишку, который давным-давно нравился ей в седьмом классе, — разглядела и вновь потеряла сознание и очнулась уже в госпитале.

Она сразу догадалась, где находится, по запаху, который помнила еще с зимы, когда ходила вместе с Зинкой проведать Верочку.

Открыв глаза, Наташа долго изучала мятую простыню, натянутую перед ее кроватью, и когда с той стороны, в гулкости палаты, возник отчаянный стон боли, он обрадовалась, потому что мгновенно вспомнила беззвучные губы веснушчатого лейтенанта.

Мамочка моя, чуть не оглохла совсем…

Стон, приглушенный подушкой или ладонями, повторился.

Наташа легонько, самыми кончиками пальцев потрогала свою голову, которая даже не болела — пальцы наткнулись на бинт.

Стон за простыней сменился хрипом.

Забыв про бинт, Наташа откинула одеяло, соскочила на шершавый пол и, отогнув простыню, выглянула.

Два длинных ряда серых коек, а за окнами утро, такое же серое, как одеяла на койках, и на табурете посередине прохода уснувший санитар — он уперся ногами в спинку койки, с которой вновь сорвался то ли стон, то ли выкрик.

Наташа с трудом разобрала слово "пи-и-ить!"

Набросив одеяло на плечи, она проскользнула мимо сопящего санитара к бачку с перевернутой кружкой на прогнутой крышке, наполнила кружку до краев и, боясь расплескать, понесла воду мимо приглушенно вскрикивающих, охающих во сне, к тому, который разбудил ее, не выдержав жажды.

— Дура! — крикнул санитар, когда Наташа склонилась над окровавленными бинтами. — Ему же нельзя!

Кружка покатилась между кроватями, и струйки побежали по тусклому полу, и вдруг первый солнечный луч стрельнул в окно и застрял в лужице.

— Я подотру, дайте тряпку…

— Дуреха, тебе же вставать нельзя! — Санитар вернулся на табурет. — Брысь отсюдова!

Не успела она забраться в кровать, как палата заматерилась, застонала, и санитар, гулко стуча сапогами, начал чем-то греметь и звякать.

Наташа повернулась набок и увидела на стуле рядом с кроватью пачку махорки и два больших куска сахара, и ей вдруг захотелось горячего-прегорячего чаю с курагой…

Через две недели ее выписали. За это время она привыкла помогать санитарам, и раненые называли ее сестрицей, а главврач, заметив ее с "уткой", улыбнулся, а вечером, присев на кровать, долго смотрел ей в глаза и, наконец, сказав, что она молодцом, посоветовал все же избегать резких движений.

— Если бы разрешили, я бы осталась у вас, — Наташа обернулась в дверях. — Мне кажется, здесь от меня больше проку… Только не подумайте, что я боюсь возвращаться, нет, — но у вас все ясно, понятно, а там… Кому я нужна там…

— Дорогуша, я вас понимаю. Только каждый из нас должен быть на своем месте, а уж решать, чье место важнее, не берусь и вам не советую…

Поток автомобилей прервался, и Наталья Петровна перешла дорогу. Перед самым домом она заметила Костика на велосипеде. Зять шагнул навстречу, засунул газету в карман, подхватил сетку.

— Рванем после обеда на дачу?

Она кивнула. Внук с разгона въехал в ближнюю лужу. Зять уже маячил у подъезда, нетерпеливо поглядывая на бананы.