Шерлок Холмс: наука и техника - Э. Вагнер

♦ Пиявки, принадлежащие к типу кольчатых червей, всегда играли важную роль в медицине. Как правило они использовались для кровопусканий. Некоторые виды пиявок, такие как полезные Hirudo medicinalis, в настоящее время используются для улучшения кровообращения в органах, восстановленных хирургическим путем.

Глава 4

Испытание ядом

«А как насчет яда?»

Анализируя преступление, Шерлок Холмс рассматривает отравление в качестве одной из версий. Ученый-мысли- тель того времени обязан учитывать эту версию, поскольку XIX век ознаменовался многочисленными открытиями самых разных ядовитых веществ.

При первом знакомстве доктора Ватсона и Шерлока Холмса в лаборатории госпиталя Святого Барта руки последнего были покрыты кусочками клейкой ленты, викторианским предшественником лейкопластыря. «Я вынужден быть осторожен, поскольку я серьезно увлекаюсь ядами», — поясняет Холмс. Как врач Ватсон принимает эту информацию со спокойствием, зная, что химические эксперименты неизбежно влекут за собой контакт с опасными веществами. Ватсон еще не понимает, что это упоминание ядов предвещает увлекательные случаи, которые ему придется расследовать вместе с Холмсом в таких рассказах, как «Пестрая лента», «Дьяволова нога», а также в повести «Этюд в багровых тонах».

В этих рассказах Конан Дойля явственно чувствуется двойственность общественного увлечения отравителями и их преступлениями. Многие англичане регулярно посещали громкие судебные процессы по делам отравлений с тем же страстным вниманием, что и театральные представления. Интерес к заседаниям повышало и то, что многие обвиняемые были обезоруживающе прекрасными, образованными женщинами. Холмс в повести «Знак четырех» отмечает: «Поверьте, самая очаровательная женщина, какую я когда-либо видел, была повешена за убийство своих троих детей. Она отправила их, чтобы получить деньги по страховому полису».

У женщин был доступ к кухням и комнатам, в которых находились больные. Знатные, образованные дамы безоговорочно считались выше всяких подозрений. В XIX веке многие оказывались на скамье подсудимых исключительно благодаря недавним открытиям в сфере токсикологии, позволившим выявлять незаметное вмешательство.

Вот небольшой список дам, дела которых привлекли оживленный интерес толпы. Например, Маделейн Смит, хладнокровная и расчетливая молодая женщина из Глазго, обвиненная в 1857 г. за отравление своего любовника. Она напоила его какао со значительной дозой мышьяка. Сцену суда над ней для газеты зарисовывал художник Чарльз Дойль, отец Артура Конан Дойля. Присяжные вынесли странный для шотландцев вердикт — «Не доказано». Флоранс Браво подозревали в убийстве ее неуправляемого мужа Чарльза. Считали, что она подбросила ему в бургундское вино ядовитую сурьму. Во время дознания в 1876 г. присяжные постановили, что, хоть Чарльз и был убит, «улик недостаточно, чтобы определить вину какого-либо человека или группы лиц». Красота и величественное поведение Аделаиды Барлетт во время процесса в Центральном уголовном суде Лондона в 1886 г. по делу убийства ее мужа хлороформом вызвала сочувствие публики. Вердикт был «Невиновна».

В 1889 г. Флоранс Мэйбрик оказалась не такой удачливой — на основании шатких улик ее обвинили в отравлении мышьяком своего жестокого мужа-наркомана Джеймса. Значительную роль в ее обвинении сыграло поведение главного судьи процесса, Фицджеймса Стефана, проявлявшего явные признаки старческого слабоумия, который позволил присяжным заслушать огромное число не относящихся к делу свидетельских показаний. Да и сам он выступил с несвязным, но очень неблагоприятным для Флоранс заключением.

Английская общественность была возмущена несправедливым, по ее мнению, вердиктом. Власти пошли на уступки, заменив смертную казнь Флоранс пожизненным заключением. Ее освободили из тюрьмы в 1904 г., и она сразу же написала книгу под названием «Пятнадцать потерянных лет», которая приобрела популярность.

Наблюдение за судебным процессом над женщинами, чья жизнь висит на волоске, приятно щекотало нервы, но в действительности до обвинения дело не доходило. Как правило, вину было трудно доказать. Когда дело касалось смертельных веществ, сразу возникали разумные сомнения. Ртуть использовали для производства шляп. Небольшие дозы мышьяка и сходных веществ часто применяли как тонизирующее средство. Женщины использовали белладонну для увеличения зрачков, а мышьяк — для отбеливания кожи. Законы были нестрогими, яды продавались свободно, и их наличие в доме предполагаемого преступника было вполне объяснимым.

В начале повести «Этюд в багровых тонах» Ватсон, только что вернувшийся из Афганистана, скорее всего, еще не знает подробностей преступлений, заполонивших Англию того времени. Однако как опытный врач он, несомненно, осведомлен о зловещей истории отравлений и проблемах, с которыми сталкивается правосудие и медицина при расследовании смерти от ядов.

В древние времена отравлений отчаянно боялись и за них жестоко наказывали. Первыми исторически зарегистрированными ядами были ядовитые субстанции животного происхождения, обычно получаемые из рептилий или земноводных. Самым популярным был жабий яд, или venin de crapaud. Действие ядов часто проверяли на заключенных или рабах, и если вещества оказывались эффективными, то ими смазывали оружие. Животные яды хорошо известны Холмсу, и он сразу же начинает подозревать об их присутствии множестве историй, в том числе и в «Пестрой ленте»:

"Мне сразу же пришла мысль о змее, а зная, как доктор любит окружать себя всевозможными индийскими тварями, я понял, что, пожалуй, угадал. Только такому хитрому, жестокому злодею, прожившему много лет на Востоке, могло прийти в голову прибегнуть к яду, который нельзя обнаружить химическим путем.

В пользу этого яда, с его точки зрения, говорило и то, что он действует мгновенно. Следователь должен был обладать поистине необыкновенным зрением, чтобы разглядеть два крошечных темных пятнышка, оставленных зубами змеи."

Мысли Холмса оказались пророческими. Несколько случаев отравлений в XX веке были раскрыты в результате тщательного внешнего осмотра, который проводился судебно-медицинским экспертом, обнаружившим следы от шприца для подкожных вспрыскиваний. Среди них странная смерть Элизабет Барлоу из городка Торнбури-Крисент, в английском графстве Брэдфорд.

Майским вечером 1957 г. муж Элизабет Кеннет, работавший санитаром в близлежащем госпитале, вызвал местного врача и попросил осмотреть его жену, потому что она была очень слаба и упала в обморок в ванной. Доктор увидел лежащее на боку тело Элизабет. Перед смертью ее вырвало. Овдовевший мужчина пояснил, что она пожаловалась на плохое самочувствие и решила принять ванну. В ожидании жены Кеннет уснул, а когда проснулся, то обнаружил Элизабет в ванной, ее голова была погружена под воду. Мужчина попытался поднять ее, но, несмотря на навыки санитара, ему это не удалось — тело оказалось слишком тяжелым. После этого Кеннет выпустил воду из ванной и попытался привести Элизабет в сознание, но тоже безуспешно. Доктор вызвал полицию.

Приехавший по вызову детектив, сержант Нейлор, сразу же обратил внимание на то, что пижама Кеннета Барлоу была абсолютно сухой. В ванной комнате нигде не было брызг воды.

Случай потребовал привлечения судебно-медицинского эксперта Дэвида Прайса. Доктор мгновенно заметил, что в изгибе локтя мертвой женщины все еще находится вода. Это вызвало дополнительные вопросы к заявлению Кеннета об отчаянных попытках спасти свою жену. После доставки трупа в Харроугейтский морг немедленно было произведено вскрытие.

Внешний осмотр не выявил на теле покойницы, густо покрытом веснушками, никаких необычных отметок. Во время внутреннего исследования была выявлена ранняя стадия беременности, но не было установлено никакой точной причины смерти. Прайс, вооруженный увеличительным стеклом, решил более тщательно осмотреть труп во второй раз. После двух часов скрупулезного осмотра он был вознагражден, обнаружив на ягодицах два крошечных следа от подкожных инъекций. Но токсикологическая экспертиза давала отрицательный результат. Что могли ввести молодой женщине?

Полиция, допрашивавшая коллег Кеннета, узнала, что ему вменялось в обязанность делать больным инсулиновые инъекции. Поскольку Элизабет не была диабетиком, введение ей большой дозы инсулина могло вызвать смертельный гипогликемический шок. До этого случая убийства с помощью инсулина не регистрировались, поэтому не существовало и соответствующих тестов.

Прайс вырезал участок кожи трупа со следами от шприца. Вместе с токсикологом А. С. Карри он ввел одной группе мышей инсулин, а другой — вещество, полученное из вырезанной ткани. Обе группы мышей умерли с проявлением идентичных симптомов. Эксперимент повторили несколько раз, и результат все время был одним и тем же.