Босс Мафии (ЛП) - Грэй Хардин

Я сомневался, что она знала, как болен Рафаэль, и если бы она знала, я не был уверен, что ей не все равно. Я мог только удивляться тому, что, должно быть, произошло между ними, что она ушла, сменила имя и стала кем-то другим, и никогда не оглядывалась назад.

Она стала Амелией Тейлор и настояла, чтобы я звал ее Тейлор, как и все остальные. Я отказался, потому что это было не ее имя, и потому что Амелия была более личным. Поскольку я так и шел, я решил, что по крайней мере воспользуюсь этим.

— Это к чему? Морис подтолкнул, ожидая, что я продолжу.

— Я просто должен заставить ее согласиться.

— Рафе дает тебе какие-нибудь советы?

— Один. Я поднял палец.

— Какой? Он улыбнулся.

— Он сказал стараться не быть собой.

— Ты облажаешься. Он засмеялся и покачал головой.

Я надеялся, что нет.

Я чертовски надеялся, что, черт возьми, нет. Я не хотел, чтобы мой шанс отняли у меня, прежде чем я действительно облажаюсь.

Хотя я мог видеть его точку зрения.

Амелия

В другой жизни я была бы классической балериной.

Все началось, когда мне было пять лет, и мой отец привел меня на мой первый урок в балетном классе. Мама проводила целый день со своими подругами, и он не знал, что со мной делать.

Это было то, что он сказал мне несколько лет спустя. Это была шутка, которую мы разделили между нами, потому что все началось случайно. Он сказал, что пошел в общественный центр, и единственные уроки, которые у них были это балет и доджбол. Поскольку я уже была в розовом, он повел на балет.

Я восприняла это так, как будто меня создали для танцец, как будто Бог потратил время на то, чтобы создать мое тело для каждого движения. Мой талант был признан очень быстро, и для меня музыка, движение и я были одним и тем же существом. Музыка коснулась моей души, и мой танец был её выражением.

Эта часть никогда не покидала меня, даже после всего этого времени. Я слышала музыку, она доходила до моей души, и что-то зажигалось, но после этого ничего не происходило. Эта часть меня умерла, когда мою мать убили.

Мертва… Я думала, что это был лучший способ выразить то чем это было, потому что рана в моей душе никогда не заживала. Тем не менее, всякий раз, когда я слышала музыку, которая затрагивала мое сердце, всегда что-то зажигалось.

Теперь я лежала в постели и слушала слабую мелодию Медитации Таиса. Джиджи играла внизу.

Еще в колледже мы играли классическую музыку, чтобы успокоить себя. Я никогда не говорила ей о своей любви к танцам, или, скорее, о своей одержимости. Но она бы быстро догадалась, что музыка много значит для меня.

Джиджи была художником. Её музыка вдохновляла на творчество и успокаивала ее, когда она была обеспокоена. Сейчас она работала в художественной галерее и все еще играла музыку в творческих целях, но у меня сложилось ощущение, что сегодня утром это было скорее для спокойствия.

Прошлой ночью, когда я рассказала ей о случившемся, она плохо восприняла это. Моя лучшая подруга, которая была для меня семьей, сломалась, когда я сказала ей, что чуть не умерла, а Синклер находился в больнице в коме. Вина нахлынула на меня, когда я смотрела, как она плачет, и та же самая вина теперь взяла меня.

Это заставило меня задуматься о жизни и о том, как изменилась моя жизнь, как я стала полицейским и почему я отвернулась от танцев… как я чуть не потеряла друга, который много для меня значил.

Я собиралась увидеть Синклера, прежде чем приступить к работе. Я должна была, и как только я доберусь до работы, я вложу всю душу в поиск ублюдков, которые в него стреляли.

Это было все, что я могла сделать.

Я посмотрела на часы на стене. Было семь тридцать, все еще довольно рано, но достаточно поздно, чтобы начать думать о том, что пора собираться и готовиться.

Я встала с кровати, решив, что так лучше. Я уже потратила слишком много времени на размышления, поэтому я приготовилась и спустилась вниз, чтобы встретиться с Джиджи.

— Здравствуй. Джиджи вздохнула, когда я вошла на кухню.

— Эй, ты в порядке? Я улыбнулась улыбкой, которую я не совсем почувствовала, но подумала, что должна хотя бы попытаться для нее.

— Нет, я не могу сказать, что я в порядке, но да ладно. Она выпрямилась, пожав плечами.

Я заметила серьезный взгляд моей лучшей подруги. Ее зеленые глаза были опухшими и все еще имели следы красного цвета от крика прошлой ночью. Весь ее вид в бесформенном сером халате, который она носила, контрастировал с сиянием, которое обычно она излучала в этот час.

Взгляд был потерян так же, как я до сих пор чувствовала.

— Как насчет тебя? Как ты себя чувствуешь?

Я не была точно уверена, как на это ответить. Обычно, когда я была полностью взбешена, я бы сказала, что я жива, но сегодня требуется больше такта.

— Я в порядке. Это был лучший ответ. — Это выглядит потрясающе. Я указала на пир, который она приготовила, все разложив на столе для завтрака.

Она предложила легкую улыбку. — Это блюдо я рада, что ты не умерла.

— Спасибо. Я снова улыбнулась, но на этот раз это было еще более вынужденно.

Когда я села, она принесла две кружки своего особенного кофе, и аромат лесного ореха щекотал мой нос, когда она поставила мой передо мной. Благодарный глоток подтвердил, что она добавила сироп фундука с оттенком корицы — совершенство в чашке.

— Фантастический вкус. Большое спасибо. Мне нравится этот кофе. Я была действительно благодарна.

— Я рада. Она села напротив меня, и мы начали наш выбор блюд, которые она приготовила: колбасы, бекон, три вида яиц, картофель кубиками и блины. Это напомнило мне о завтраке, который моя мама готовила в рождественское утро.

Я наблюдала и заметила серьезный взгляд, который внезапно наполнил ее лицо, когда в ее тарелку больше не помещалась пища. Взгляд сказал мне точно, что она собиралась сказать, прежде чем она даже заговорила.

— Все становится очень сложным, Амелия. В прошлый раз я испугалась.

Она имела в виду перестрелку в торговом центре несколько месяцев назад. Это было абсолютно страшно, даже для меня, возможно, хуже, чем когда меня застрелили, потому что это произошло на складе, где помещение было не таким открытым, как торговый центр, и мне не пришлось беспокоиться о гибели невинных людей.

— Я знаю. Я ровно вздохнула и сложила руки.

— Ненавижу, не поддерживать тебя и быть негативной, особенно когда я знаю, что ты любишь свою работу, но трудно оставаться в стороне и наблюдать за всей этой опасностью. Это было близко, Амелия. Ты могла умереть.

Я не думала, что смогу чувствовать себя хуже, чем сейчас, но я ошибалась. Когда она вытерла слезу, я рухнула.

— Мне жаль.

— Я знаю и знаю, что опасность связана с работой. Просто трудно дожидаться того дня, когда я услышу, что с тобой что-то случилось. Я буду опустошена, и можешь ли ты представить, как будет чувствовать себя твой отец?

Мой отец…

Еще один день, другой день, но было еще одно напоминание о моем отце.

Джиджи и я жили вместе годами. Мне удалось оправдать его отсутствие в моей жизни, сказав ей, что мы не ладили, и это было, по крайней мере, наполовину правдой. Я много лгала, что было ужасно, и я сделала вид, будто пошла навестить его, когда мне представилась такая возможность. Эта ложь пришла после того, как она причитала о том, как плохо злопамятствовать против наших родителей.

Я встречалась с ее мамой несколько раз, и это было время, когда важность семьи поразила меня сильнее всего.

Я обдумывала ее вопрос, зная, что, скорее всего, мой отец огорчится, если узнает, что со мной случилось что-то плохое.

— Я полицейский, Джиджи. Риск — это часть работы. Я знаю, что ты чувствуешь, потому что я тоже так чувствую, но я осознаю, что со мной может что-то случиться в любой момент. Это просто часть работы.

Очередная ложь. Какой бы жесткой я ни была, я ничего не осознавала, и, честно говоря, предыдущий день выбил меня из игры. Она была права — это было близко. Я бы не сидела здесь, если бы не Люк, и это не устраивало меня.