Вода и кораблики - Вячеслав Рыбаков

– О чем ты?

– Подожди, – Всеволод, сам теряясь, с силой провел пальцами по вискам. – Дай собраться с мыслями. Так неожиданно…

– Значит, все это время я как голый ходил перед вами? Перед всеми?!

– Подожди, Коль. По порядку…

– Чихал я на порядок! Да, скажи? Да?!

– Да, – невнятно выговорил Всеволод.

– Так… – Коль сцепил пальцы рук, глядя в пол. – Так.

Мертвым голосом, спрятав глаза, Всеволод начал по порядку.

– Вскоре после вашего отлета разразилась жуткая эпидемия. Занесли с Луны… Чудом удалось быстро найти методику лечения, иначе… ты рисковал застать пустую Землю. Методика была сложной, комплексной – химия, облучения… и плюс всем детям следующего поколения делали прививки, тоже комплексные. И вот такой побочный эффект. Дети этих детей оказались телепатами. Представляешь, сколько страшных коллизий возникало, когда они начали подрастать? Ведь родители даже не понимали сразу, это не замечалось несколько лет… а детишки с рождения с этим, иного не представляли. Самоубийства были, детоубийства были, потом планету разделили на зоны… Твое по сравнению с этим, прости, Коль – тьфу! Ты пришел уже в стабильный мир! И мы все понимали, как тебе может оказаться… – он помедлил, подбирая слово, видимо, избегая сказать «тяжело». Сказал: – Неуютно. Но, представь, мы до сих пор не знаем, как этот эффект возник, чем он инициирован. Не знаем, как его вызвать у взрослого человека… не знаем даже, возможно ли это в принципе! Сейчас эти работы очень активизированы из-за твоего появления, но… Может, черт возьми, напрочь уничтоженный вирус тоже как-то участвовал в процессе! И вот решили вводить тебя постепенно, чтобы избежать шока, чтобы ты как-то освоился вначале… Почувствовали, что тебя обидели наши простецкие рубахи при встрече – нашлепали за ночь мундиров, и в то же время постарались на этом примере объяснить тебе разницу между формальной субординацией и действительным уважением, как она сейчас понимается… И, знаешь, идея прижилась…

– А похороны?! – вдруг крикнул Коль и даже на миг привстал из кресла. – Что? Тоже карнавал?!

– Нет, Коль. Нет. Стене действительно два века.

– На колени вставали – из-за меня?!

– Мы хотели, – побелевшими губами пролепетал Добрыня, – показать тебе, что не надо стесняться порыва. Захотел – сделал… Это было ужасно, когда ты хотел встать на колени перед телами друзей – и сдержался…

– Садисты.

Всеволод помолчал.

– А вчера Гийом рискнул, буквально открытым текстом объяснил… Ясутоки был против, потому и не пошел с вами из зала, но сам он ничего конструктивного предложить не мог, а мы были почти в панике, мы чувствовали, ты проваливаешься куда-то во враждебность…

– А потом девчонку подослали проверить, как пещерный козел усвоил урок? Мужика не нашлось?

– Светка… – медленно проговорил Всеволод. Его лицо совсем потемнело. – Она очень эмоциональная девчонка. И ты ей очень нравился, Коль, именно за то, за что она сказала… и правильно, в сущности, сказала, мы все уважаем тебя. Когда Гийом сказал…

– Сказал?! – гаркнул Коль, ухватившись за единственное слово, как за соломинку, в безумной надежде, что оно одно развеет кошмар всех прежних предчувствий и всех нынешних разъяснений.

– Да, по радиофону сказал. Он позвонил в группу адаптации сразу, а там уже все собрались в ожидании результатов вашего разговора, он знал, что его информации ждут, и не стал ползти по коридорам, позвонил. Отчасти поэтому мы не разучились разговаривать, Коль, ведь по радио нужно говорить словами… Когда он сказал, что ему показалось, что он что-то сдвинул в тебе – она рванулась, мы не успели ни задержать, ни посоветоваться.

– Но ведь она тоже врала! Вошла, с ясными глазами спросила: «Где Гийом?» – Коль выставил руку и затряс пальцем перед носом у Всеволода. – Вы все врали мне, правдолюбцы! Свысока! Днюя и ночуя в моей башке, с тем большей надежностью эту башку дурили!

– Ну не было другого выхода! – в отчаянии простонал Всеволод. Коль дышал громко, бешено. Всеволод тихо добавил: – Во всяком случае, мы не придумали.

– Куда она потом ушла? – спросил Коль после паузы.

Всеволод глядел в сторону.

– Гийом и я пытались как-то ее успокоить… а в мыслях у нее билось: зачем? Ты так отхлестал ее этой выдуманной грустной историей…

У Коля даже зубы заскрипели.

«Открылись другие горизонты…»

«Тогда сжалься, давай переспим…»

«Русских давно уже нет…»

«А мне интересно!»

«Так и засветил бы ему японским же компьютером…»

«Да, струсил, но никто этого никогда не узнает…»

«Конечно, его каюта ведь ближе…»

«Ты нарочно ее туда послал!»

– Уходи!! – заорал Коль, стискивая голову руками, словно тонкие косточки пальцев, обтянутые сухожилиями и кожей могли послужить преградой там, где спасовала великая вековая тайна, казавшаяся вечной благодать… – Уходи немедленно! Сейчас весь гной полезет, я не могу!..

– Коль, это не гной! – тоже закричал Всеволод, и слова его от ужаса и поспешности набегали друг на друга. – Это просто человек, как есть, и это не страшно, страшно не это, успокойся, выслушай как следует, ну успокойся же!..

«Ты нарочно ее туда послал!»

«И коленками не стукнешься…»

«Гейзеры мне не до лампочки, как вам!»

«Это сословие, каста…»

– Тогда уйду я!!

Он выбежал в лифт, покатил вниз до упора. В голове колотилось: не думать! Не вспоминать! Поэтому думал и вспоминал. Лифт остановился, открылись двери. Какой к черту первый этаж? Да как же выбраться-то отсюда? Во все стороны разлетались коридоры, пандусы, эскалаторы. Мезаптанный зал. Лаборатория экзовариаций.

Всю жизнь считался мировым парнем. А глупости, маленькие подлости – кто ж их не делает? На то и жизнь… Неприятно вспоминать, никому не рассказываешь…

Они не делают.

Да каким же надо быть, чтобы нечего, совсем нечего было скрывать? Чтобы во время спора или поцелуя быть совсем открытым? Разве человек может? С убийственной, многотонной ясностью Коль понял, что они, все вокруг – иные. Совсем. Он среди них – не жилец, ему не стать таким.

На него оглядывались. Заслышав знакомый голос его мыслей, все привычно переходили на акустику – и тут же замолкали, поняв, что случилось, и что притворяться уже ни к чему. Он шел, высвеченный взглядами и тишиной. Он хотел крикнуть: «Да перестаньте же, занимайтесь своими делами!» Но мысль кричала так, как никогда не смог бы голос. Слова были не нужны. Взгляды. Нахмуренные брови, огорченно поджатые губы, наморщенные лбы. Шаги. Тишина. Ничем не поможешь.

Как стыдно быть собой!

Снизу, снаружи – он все-таки сумел выбраться из здания – он позвонил Всеволоду. Этот получасовой проход окончательно все решил, бороться было бессмысленно, просто не с кем – со всей предыдущей жизнью? Со своей собственной душой? Петля… Всеволод ответил сразу, и Коль без лишних слов не попросил – потребовал.