Слесарь и сочинительница (СИ) - Грез Регина

У дяди Валеры отличный участок, в меру неухоженный, и это мне даже нравится. Не люблю, когда на даче трава сострижена под идеальный газон и все клумбы в строгом порядке. Пусть сад будет немного запущенный и появится иллюзия естественности, такой своеобразный уголок дикой природы. И бархатцы, что садила мама, гармонично соседствуют с огромными лопухами у забора. Я нарочно попросила Валерия их не срезать. И еще появилось что-то вроде мощного борщевика на самом видном месте, уже выше меня вымахал, раскинул в стороны розетки беленьких цветочков, а вот «культурный» подсолнечник по сравнению с ним вышел какой-то чахлый недоросль, хотя мама его регулярно поливает.

Дядя Валера хотел срубить борщевик, но я сказала, что это крепкое зеленое растение вносит особый колорит и его нужно оставить. Вот так бывает, посадишь специально нежный цветок, трясешься над ним, ухаживаешь, а он чахнуть начинает, а какой-то сорняк сам по себе растет без забот, и чихал на непогоду и скудость почв. Есть своя внутренняя сила, что заставляет тянуться к солнцу, невзирая на трудности. Да, неказист и груб, зато уверен и силен. Прямо, как Саша.

Сначала я злилась на него, соглашалась с мамой, что нет смысла затягивать отношения, раз они заведомо бесперспективны. Уснуть не могла, все ворочалась, и было чувство, что я что-то делаю не так. А потом вспомнила почему-то Сашины слова о мужчинах, и будто осенило, так ведь он прав. Да, жестко, обидно для женщин, но в этом есть какая-то грустная правда жизни. Вспомнила папу и даже слезы не могла сдержать, они с мамой жили не очень хорошо.

Папа любил покутить, любил компанию друзей, рыбалку и на сторону смотрел. В том смысле, что до мамы доходили слухи о его романах. Но она все терпела и виду не подавала, что знает. Хотя плакала, когда он исчезал в эти свои неожиданные «командировки». А потом с возрастом папа начал часто болеть, его прооперировали не очень удачно и, кажется, ему пришлось отказаться от всяких интрижек. И здесь маму как подменили, она начала ссориться с отцом, словно мстила за все прошлые унижения.

Папа никогда на маму даже голос не повышал и часто дарил подарки, он был веселый и добрый, у меня с ним были отличные отношения, я почему-то все ему прощала, хотя и выговаривала за маму. Но отец был такого живого характера, типичный холерик, ему нужно было общество, внимание, окружение восхищенных дам, я думаю, его романы-то были большей части платонические, но разве маме легче от этого.

Она строгая, даже порой суровая, не любит шумные застолья и грубую лексику, мама - образованный, серьезный человек, могла бы идти в науку, но папа на ней женился, появилась я, и пришлось бросить диссертацию. Я росла болезненным ребенком, мне нужно было много внимания уделять, ездили со мной по всяким санаториям, лечили, оздоравливали по различным модным методикам. Я выросла и окрепла, а мама осталась с нереализованным потенциалом. А тут еще папа начал чудить…

На второго ребенка мама не решилась, жаль, я бы хотела иметь братика или сестру. Но и не считаю, что, будучи одна в обеспеченной семье, выросла эгоисткой. Меня не баловали чрезмерно, даже наказывали, оставляя надолго сидеть одной в сумрачной комнате. Но я вовсе не боялась, просто было скучно. Тогда я начинала придумывать всякие истории, сказочных персонажей, что разделяют мое заточение, сочувствуют мне.

За шторой поселился стеснительный «домовик», а в шкафу обитали «души вещей», я с ними разговаривала понарошку. Так время проходило быстрей.

Маму я не виню, но, возможно, если бы она мягче относилась к отцу, когда он болел, папа пожил бы дольше. Хотя, когда его не стало, мама просто суткам рыдала и ничего не могла есть, я очень переживала за нее.

– Леня, прости! Ленечка, прости меня…

Этот вопль до сих пор у меня в ушах стоит, не могу вспоминать без слез. Может, мама тогда сама ему все простила, но не успела сказать. Всему свое время. Но иногда уже ничего нельзя изменить.

Я поняла, что от всех этих печальных мыслей теперь не усну до рассвета, вдруг представила, что Саша там один на веранде, и как я только согласилась с мамой, чтобы ему постелили там. Он же гость, он со мной приехал, то есть привез меня, а мы его оставили одного. Я будто бы бросила его, отреклась. Когда все это осознала, меня словно током ударило. Подскочила с дивана и тихонько прошла на веранду. Может, Саша уже спит? Хотя бы смогу в этом убедиться, может, спокойно усну сама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сначала перепугалась, когда увидела, что его постель пуста, он даже не ложился, в голову закралась нелепая мысль, что Саша уехал в город каким-то образом, например, вызвал такси. А потом увидела возле беседки красную точку огонька, курит опять. От меня это скрывает, хотя я ни разу не делала ему замечания. Папа тоже курил тайком, хотя ему это было строжайше противопоказано. Мама его ругала, называла безвольным.

К Саше не решилась подойти, просто легла на его диванчик и стала ждать. Почти задремала, когда почувствовала, что он передвигает меня дальше к стене и сам отворачивается. Обиделся, наверно, что раньше не пришла. Зануда! Нечего было болтать всякую ерунду, еще и Чингисхана приплел, как только Султана Сулеймана не вспомнил, у того и вовсе был гарем.

Мне было неудобно лежать почти прижатой к стене, и я поняла, что на сей раз, Саша не намерен меня домогаться. Ничего, тогда я буду домогаться его, а что - нельзя? Ему можно ко мне приставать и делать всякие-такие манипуляции, а мне вдруг нельзя?

Саша – симпатичный мужчина, волосы черные и немного вьются, карие глаза на загорелом лице, нос немного кривоват, но это его не портит. При первой встрече я даже подумала, что у Саши есть примесь нерусской крови. Осторожно его спросила, а он только засмеялся и с какой-то даже гордостью ответил, что его прабабка была настоящей цыганкой. Носила много цветных юбок зараз, курила трубку и пела песни на непонятном языке. Будто бы прадед его украл эту цыганку из табора, спрятал в подвале, а потом принудил к любви. Саша эту прабабку видел один раз в жизни и очень испугался, когда она попыталась его обнять, убежал и спрятался от нее в какой-то курятник. Она ему напомнила бабу-ягу.

А старуха искала его и кричала: «Сандро! Сандро! Где ты? Лаве нане не страшно, наживем, нане камам вот это очень плохо». Вроде как нет денег – ничего, а по-настоящему плохо, если нет любви.

Это у них что-то вроде семейной легенды, я так поняла. Отсюда и некая экзотичность в Сашиной внешности. И даже черты характера, возможно. Этакий Будулай, принципиальный и импульсивный. Сашка бы на горячем скакуне здорово смотрелся, я представляла уже не раз.

Лежала в темноте, гладила его волосы, плечо и руку. Потом приподнялась и провела кончиками пальцев по груди. У некоторых мужчин на груди волосы растут, я помню у отца были, а Саша гладкий совершенно, мне так больше нравится. Потом мой «Сандро» улегся на спину, чуть меня не придавив, и я так поняла, что могу продолжать. Мне дали «добро». Да, лезла к нему сама, как мне и хотелось, он уже был готов на все, еще бы, с его-то темпераментом. Потом все же не смог лежать, как бревно и начал мне задирать ночную рубашку. И я уже не смогла сосредоточиться.

Я видимо консерватор, никогда не буду поклонницей этой позы, мне стыдно, это слишком для меня. Сашке я это запросто могу сделать, а когда он хочет со мной такие игры устроить, я сопротивляюсь. Хотя Саша все так запросто, естественно делает, будто в порядке вещей. Мне стало не по себе, когда я вдруг представила, что он со всеми своими бывшими так себя вел. Даже неприятно как-то… Но думать уже не могла, Саша все взял в свои руки, то есть меня взял и мы этим сидя стали заниматься.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я люблю, когда он меня обнимает, у него сильные, жесткие руки, и он все делает уверенно, будто заранее знает, что нам будет хорошо. Потом я расчувствовалась, у меня возник к нему какой-то странный прилив нежности, я начала его целовать, просто напала на него сверху, он уже наверно хотел отдыхать. Больше я ничего не хотела, просто целовать его в губы и чтобы он отвечал. Хотелось прижаться, как можно ближе, и чтобы он меня никуда от себя не отпускал никогда. Просто до слез что-то такое странное, будто впереди долгая разлука и надо напитаться друг другом, чтобы хватило сил ждать.