Воздаяние Судьбы - Марина Казанцева

— Тебе-то что? — шепнул Лён Кирбиту, пока Долбер возился с лошадьми. — Твоё-то тело только видимость.

— Ошибся, принц! — язвительным шёпотом ответит тот. — На время поиска я вполне реален, только убить меня нельзя, а ранить — запросто. Голод, холод — все эти ощущения мне доступны, пока я в погружении. И это, хочу тебе сказать, очень похоже на жизнь. Ты не сказал Долберу, что я — Лембистор?

— Нет, не сказал. — признался Лён.

— Ну вот и хорошо, так и молчи. И вообще, куда мы дальше едем?

— Мне кажется, искать царевну.

— Да ты с ума сошёл! — ужаснулся демон. — Поиграли в сказку и достаточно! На кой нам эта спесивая девка?! Послушай, дивоярец, не позволяй твоему дружку водить себя на поводке — иди своим путём. Ты знаешь: нам требуется отыскать плохого человека, а не гоняться за чёрным дымом.

— А что ты предлагаешь? — поинтересовался Лён. — В какую сторону пойти? Из леса только две дороги: вперёд и назад.

— Да ладно. — буркнул Кирбит. — Назад не надо — там мы уже всё видели. Поехали вперёд.

— Ага! — насмешливо отозвался Лён. — Не туда ли ускакал наш Ромуальд на своей караковой кобыле?

— Ну да! — расхохотался демон. — Кажется, долберов Каурый того же мнения, уж очень приглянулась ему ромуальдова красотка! Каждому своё: мне Ромуальд, а Долберу — кобыла!

Лес постепенно разрежался, переходя в мелкие перелески, которые разделялись заросшими осокой болотцами. Дорога петляла, обходя то обросшие лишайником курганы, то миновала трясинистые низины. Изгибы отнимали много времени: иной раз, обходя болото, путники видели тот путь, который миновали несколько часов назад.

— Дурное место. — заметил Долбер.

— Дурное. — согласился Лён.

— А если напрямую? — предложил Кирбит. — Я вижу, между кочек есть вполне хорошая дорога. Мы спешимся и проведём за собою лошадей. Всё лучше, чем плутать вокруг одной и той же горки.

— Сказал один такой. — усмехнулся Долбер. — Ты, Кирбит, сын степей. Ты болот наших не видал.

— О-ооооо! — донёсся далёкий голос.

— Ого! Да тут есть люди! — встрепенулся ханский внук.

— Наверно, близко жильё! — обрадовался Лён.

И все трое припустили по дороге. Жильё — это хорошо, поскольку ночевать в лесу, а ещё пуще посреди болота было бы очень неприятно.

Однако, за очередной кустистой горкой не было ничего, кроме унылых зарослей осоки и мелких кустарников, растущих среди кочек.

— Надо посмотреть. — встревожился Долбер. — Кажется, кто-то в беде.

— Да ну его! — ответил Кирбит. — Сам впёрся — сам пусть и вылезает.

Но Лён с Долбером уже спешились и стали продираться сквозь кустарник, чтобы посмотреть: не попал ли кто и в самом деле в болото.

Под ногами чавкала чёрная вода, кочки проваливались, не выдерживая веса человека. Жёлтая трава цеплялась за обувь, кривые ёлки хлестали по вспотевшему лицу. Мошкара вилась и забивалась в нос, паутина липла на ресницах. Но путники не сдавались — где-то впереди слышался звук человеческого голоса, кто-то отчаянно ругался и причитал, поминая холеру через каждые два слова.

На дальний берег кочковатого болота выбирался измучавшийся человек, он тянул под уздцы измазанную грязью лошадь. Животное храпело и сопротивлялось, а человек ругался и отмахивался от надоевшей мошкары. Был он очень грязен — по пояс в чёрной жиже. Рубашка на нём оборвалась, волосы свалялись от пота и застрявших в них иголок. Вот он из последних сил затащил коня на берег, вытер пот рукой, сплюнул и обернулся.

В чумазом человеке Лён и Долбер признали Ромуальда Квитункового, польского князя.

— Нужна ли помощь, добрый князь? — спросил Долбер со своей стороны болота.

— Ступай прочь, пся крэв. — огрызнулся тот.

— А, понимаю пан решил срезать дорогу и попал в болото. — с удовлетворением заметил Кирбит, когда друзья вернулись и рассказали, что видели. — Да, я признаю, что моя затея была не лучшей: я плохо знаю здешние места.

— А дед лесной так и сказал, куда нам ехать на поиски царевны. — заметил Лён.

— Верно. — остро зыркнув жёлтым глазом, подтвердил Кирбит.

— А куда деваться? — невозмутимо отозвался Долбер. — Путь-то один.

— Пустынно как-то. — сказал кочевник. — Дорога езженная, а ни человека. Придётся, видно, нам снова ночевать в лесу — солнце почти село.

Это действительно было так: дорога утонула в глубокой тени, а лес стоял молчаливой громадой, словно рассматривал своих гостей неприветливым взглядом. Было в самом деле что-то мрачно-колдовское в его молчании и и неподвижности. Уж очень тиха была погода, словно сам воздух заснул. Путники выбрали подходящее место, расседлали лошадей и устроились под раскидистой кроной лесного великана.

— Зря мы не поохотились. — сказал Кирбит. — Понадеялись, что дотемна выберемся к жилью.

— Ты мастер изрекать очевидные истины. — ответил Лён, собирая хворост для костра — всё веселее будет. Он щёлкнул пальцем, повторяя свой фокус, и над сухими ветками затанцевало пламя.

— Ну ладно, не буду жмотиться. — заявил кочевник. — Не надо бы, конечно — стоило бы проучить вас. Да боюсь, испортится.

С этими словами он развязал свой кожаный мешок и добыл оттуда- большого гуся вместе с блюдом и яблоками. Его спутники расхохотались: Кирбит, степной ворюга, под шум ссоры стащил с царского стола жареную птицу! И ведь молчал, лукавец!

У ночного костерка царило веселье — три путника смеялись, поедая жирное мясо.

Ночную тишину прервал неровный стук копыт.

— Кого-то чёрт несёт! — удивился Кирбит.

Из темноты на путников выплыл пятнистый круп коня, а над ним стал виден всадник.

— Тьфу, мироеды поганые. — разочарованно плюнул Ромуальд. — Я думал — люди!

Он удалился во тьму, всё так же ругаясь и без нужды нахлыстывая лошадь.

— Нарочно он, что ли, за нами едет? — спросил Долбер.

— Да ему просто некуда деваться. — успокоил его Лён. — Дорога-то одна.

Тьма вокруг казалась осязаемой — так и хотелось потрогать её руками. Вся земля утонула в глубокой черноте, как будто навсегда лишилась света. И только в небе над головой безмятежно и покойно мигали мириады звёзд. И вот над лесом молчаливо вышла полная луна, и верхушки сосен посеребрились, словно приоделись к какому-то лишь им известному ночному торжеству. Во тьме происходила своя, тайная ночная жизнь. Едва слышно шелестела мелкая лесная живность, порхали меж ветвей неведомые птицы, где-то далеко протявкала лисица.

Лён неподвижно лежал на попоне, глядя в небо. Его спутники давно умолкли, костёр погас, а ему никак не удавалось забыться сном. Вспоминалась та, другая жизнь — дом, школа, новые жильцы там, где раньше жили дядя Саня с мамой. Мама и дядя Саня — только эти две болевые точки связывали его с тем миром, который отсюда казался призрачно-серым, невыразительным и неживым. Все проблемы того мира казались мелкими и нудными. По сути, он там более не жил, а просто тянул время от Поиска до Поиска.