Кто дал вам музыку? - Гарвей Сводос

Прижав к лицу платок, она, как слепая, спустилась с крыльца и пошла к машине сквозь толпу зевак.

— Клара, вам нужно будет подписать в больнице бумаги… Захлопни дверцу, Чарли-малыш.

Машина тронулась. Дядя Дэн спокойно болтал с женой, а я сидел возле помешанного мужа, который только что чуть не убил беззащитную женщину. В лечебнице его сразу же увели, и, возможно, он до сих пор шагает по своей палате из угла в угол, пытаясь обнаружить, кто еще способен принимать тайные сигналы науки.

Поручив его жену — она все еще плакала в отчаянии, что теперь ей придется одной кормить семью, — заботам больничной сестры, дядя Дэн направился в полицейский участок, потому что надо было сообщить о происшедшем полиции. Оттуда мы поехали через весь Кони-Айленд на Брайтон-бич, и там в одном из домиков на косе, где пахло морем, гниющими водорослями и просмоленной пенькой, а не едой и лифтами, я познакомился со шпагоглотателем.

Мистер и миссис Альва́рес по виду ничем почти не отличались от покупателей моего отца. Она была бездетная, но ласковая и сердечная женщина, очень полная, а глаза у нее сверкали, как у оперной певицы. Когда мы приехали, она вытаскивала из духовки противень с пирожками. Не успел ее муж, вышедший к нам в халате с номером «Дейли Ньюс» в кармане, пожать мне руку, да так крепко, что у меня выступили на глазах слезы, как она уже налила мне стакан молока и наложила полную тарелку пирожков.

Пока я ел и пил, она стояла возле меня, гладила по голове и приговаривала:

— Значит, ты из Данкерка, сынок. Хороший город, очень хороший. Мы с Альфредом не раз приезжали к вам с цирком на ярмарку.

— А что вы делали в цирке?

Ее грудь заколыхалась.

— Была наездницей, хоть сейчас в это трудно поверить. Когда я растолстела, мы поселились здесь, и Эл стал показывать свой номер на острове.

Ее муж, после того как дядя Дэн осмотрел его, вернулся к нам из спальни в майке и брюках, не накинув даже халата. На меня произвели сильное впечатление его плечи: их сплошь покрывала татуировка — драконы, обвивающие хвостами его сильную мускулистую шею.

— Ну что, сынок, нравится тебе здесь? — спросил он.

— Конечно.

— Док говорит, я еще поживу, — объявил он нам.

— Если перемените работу, — сердито уточнил дядя, но никто, казалось, не обратил на эти слова внимания.

Мистер Альварес открыл чулан и вытащил оттуда что-то длинное, вроде ручки от метлы, завернутое в кусок фланели.

— Вы еще не водили парнишку в парк, док?

Дядя Дэн покачал головой:

— Он даже на Бе́длоус-Айленде не был, не видел статуи Свободы.

— Подумаешь, статуя Свободы… Гляди, сынок, я сейчас тебе кое-что покажу.

Мистер Альварес открыл рот и медленно опустил в него шпагу по самую рукоятку.

Он ловким, красивым движением развернул фланель, и перед нами сверкнула шпага с тончайшей насечкой по всей длине лезвия. Не успели мы и слова вымолвить, как мистер Альварес вытянулся по стойке «смирно» и взял «на караул», потом взмахнул бронзовыми мускулистыми руками и поднес конец шпаги к губам. Откинув назад седую голову — так далеко, что я не поверил своим глазам, — он открыл рот и медленно опустил в него шпагу по самую рукоятку. Горло его напряглось; казалось, даже снаружи было видно, как по нему движется острая холодная сталь.

Миссис Альварес сидела за столом с невозмутимым и даже гордым видом.

— Неплохо, правда?.. Возьми с собой еще пирожков, вот, я завернула. Вдруг в дороге проголодаешься.

Мистер Альварес стал вынимать шпагу так же медленно и осторожно, как ее опустил, потом щелкнул каблуками и поклонился.

— Понял, в чем тут секрет? — спросил он и засмеялся хриплым, лающим смехом.

— В жизни не видел ничего подобного! — признался я.

— Я глотаю холодное оружие любой формы. Кроме изогнутого, вроде ятагана. Могу проглотить даже рапиру и саблю. Путь, по которому она идет, должен быть совершенно прямым, голову надо откидывать назад на девяносто градусов. Все дело в голове, верно, док?

Мистер Альварес дал мне шпагу посмотреть.

— Приходи на представление, сынок, там я делаюсь прозрачный. Я стою на фоне черного занавеса и глотаю шпагу с горящими электрическими лампочками, и зрителям кажется, будто у меня светится позвоночник.

Он проводил нас до двери и весело сказал:

— До встречи на представлении!

В машине дядя положил руки на баранку и вздохнул.

— Славные люди, правда?

— Еще бы!

— У него очень плохо с горлом. В общем-то, это предраковое состояние. Нельзя подвергать тело бесконечным надругательствам, оно не прощает этого, Чарли-малыш. Жена его больше не может работать, а он никакого другого ремесла не знает. Я подумал, тебе будет интересно с ними познакомиться…

Среди дядиных пациентов было много людей, которым приходилось терпеть надругательства, да еще такие, о которых я не посмел бы даже рассказать дома. Однажды дядю вызвали на Ноубл-стрит — название улицы врезалось мне в память, это было в Гринпойнте, возле Ист-ривер, как раз против нижнего Манхэттена, — к женщине, которой только что принесли труп ее сына: бандиты из соперничающей шайки в Ред-Хук всадили ему в затылок три пули. Она очень страшно кричала. Пока дядя Дэн делал ей успокаивающие уколы, я сидел внизу в кондитерской, дожидаясь его. Потом мы поехали на Сэндс-стрит, в ту ее часть, которая сейчас уже и не существует, а тогда там сплошь тянулись убогие домишки, населенные проститутками. Ехали мы мимо военно-морских верфей и всю дорогу молчали.

Я сидел с горящим лицом в машине, стараясь не смотреть на девиц, которые лениво жевали резинку и махали мне рукой из-за кружевных занавесок. Наконец появился дядя Дэн, швырнул чемоданчик на заднее сиденье и больно сжал мне рукой худое плечо.

— Чем больше несчастий я вижу, — сказал он, — тем голоднее становлюсь. Поедем перекусим в Боро-холл, а то у меня скоро начнется прием.

Ему еще надо было сдать какой-то отчет и получить медикаменты в деловой части Бруклина, поэтому мы остановили машину на Монтегю-стрит и пошли завтракать в настоящий бар. Там я увидел, как коммивояжеры бросали из стаканчика кости, этим решая, кому платить за выпивку.

— Да, в Данкерке такого не увидишь, — заверил я дядю.

Он засмеялся:

— Так ведь и Сэндс-стрит там тоже нет, Чарли-малыш!

Чего я только не повидал за ту неделю, что прожил у дяди Дэна в Нью-Йорке, чего не наслушался! Смотрел, как человек глотает сталь, ездил в