Испытание - Георгий Черчесов

— Я люблю свою работу, — рассердился Майрам. — И на кой мне твой институт! Тем, что с дипломами, я фору дам по любой части! И по этой тоже! — потер он большим и указательным пальцами, точно пошелестел денежными купюрами.

— Мы все ждем твоего диплома, Сослан, — рассудительно сказала мать. — Начнешь работать, и Майраму не поздно будет учиться.

Майрам смолчал. Пусть успокаивают себя. А там видно будет. Женится Сослан на Лене, появятся дети, пойдут новые заботы, глядишь и оставят Майрама в покое. Далась им эта учеба! Никак не желают понять, что сегодняшняя жизнь еще благосклонна к тем, у кого незаконченное среднее. Пугают, что будет плохо бездипломникам. Но это же — в будущем! А пока жить можно. И на заработки нельзя жаловаться: как-нибудь и семью обеспечивает и на гулянье остается…

— Тяжко мне, — повернулся к ним Сослан, и в его глазах сквозила тоска — безмерная, сжигающая его на медленном огне.

Чтоб скрыть свою растроганность, Майрам засмеялся, с шутливой деловитостью спросил у Тамуськи: — Где лучшее лекарство Сослана от тоски? — На улице Затеречной! — радостно сообщила сестренка адрес общежития, где проживала Лена, и бросилась на шею Сослану, горячо зашептала ему на ухо: — Возьмешь меня с собой?

Эти длинноногие малолетки чутко улавливают момент, когда надо пустить в ход свои рано пробудившиеся уловки нежности. Сослан побагровел…

— И что он в ней нашел, мать? — стал Майрам подтрунивать над ним. — От земли не видать. Не ходит — ползет, очкастыми фарами обжигает. Ну, «Запорожец» первого выпуска. А сын твой рядом с ней, как новенькая «Волга»! И еще ее родители не желают отдавать дочь за Сослана?! Или передумали?

Мать сделала младшему сыну предостерегающий жест, но поздно…

— Передумают, — отрезал Сослан. — Куда им деваться?

— Что ты понимаешь в красоте девушки? — заступилась мать за невесту. — Уважительная она, добрая.

— А я что, хуже приведу? — задиристо спросил Майрам и попросил брата: — Скорее, Сослан, скорее дай мне дорогу… А то я уже устал гулять холостяком…

— Это ты-то жениться собрался? — мать всплеснула руками. — Тебя в спину начнут толкать — не женишься…

— Погоди, мать, — попросил Майрам, — у нас другой разговор будет, — он взял Сослана за плечи, повернул его лицом к себе. — У тебя неприятности, не отрицай — просматривается на твоем экране.

— А-а, я в колхозе человек временный. Практикант.

— Если временный, чего ж к душе так близко принимаешь?

— Переживаю, потому что деловое предложение сделал, можно сказать: на блюдечке колхозу миллион преподнес, а не желают брать.

— Вместе с блюдечком тебе назад и предложение возвратили? — уточнил Майрам и стал его успокаивать: — Бывает. И у нас возвращают. Так ты иди напрямик к Казбеку Датаеву.

— Да это же он и не желает допетрить, что к чему! — в сердцах воскликнул брат.

— Сам же твердил — толковый он, деловой, — напомнил Майрам, — в героях ходит.

— Выжимать план он умеет, а вот… близорук! Нового боится. Проверенной стежкой идет, — возразил Сослан… — Затеяли коровник строить, начали копать фундамент рядом со старым. Спрашиваю: почему там: Отвечают: чтоб не разбрасываться, удобно работникам фермы, дояркам. Спрашиваю: а для старого кто место выбрал? Оно, что, лучше? Учтены все факторы? Или какой-то болван лет тридцать назад пристукнул левой ногой по бугру: «Строить здесь!» — и теперь на многие века мы должны быть прикованы к нему?! Молчат. Скажи Датаеву: ради общего дела иди на смерть — не станет медлить! А тут испугался…

— Чего? — удивился Майрам. Сослан нехотя признался:

— Я им предложил строить коровник на территории соседнего колхоза…

— Да что ты?! — присвистнул брат от неожиданности. — Мать, ты что-нибудь понимаешь? Это же все равно что… — его взгляд остановился на холодильнике, из которого мать вытаскивала масло. — Это все равно, что перетащить холодильник из своего дома в квартиру соседа!

Сослан стрельнул в брата злым взглядом:

— Вот и ты раб привычного! А представь себе, что мы с тобой соседи. Оба имеем по корове, оба ежедневно доим каждый свою, оба сбиваем масло, делаем сыр, оба пасем — каждый свою корову. Оба на зиму запасаем сено. Оба построили сараи — каждый для своей коровы… И вдруг я предлагаю тебе: дай мне свою корову. Я стану ее пасти, доить, буду сбивать масло, делать сыр… Всем этим и тебя и себя снабжу. И доходы — поровну поделим. Согласишься ты?

— Ты в роли чудака? — спросил Майрам. — Или у тебя есть выгода?

— Конечно, есть выгода.

— Которая оборачивается невыгодой Датаеву? — допытывался Майрам.

— То-то и обидно, что нет невыгоды! Нет! — убежденно заявил Сослан. — Датаев прекрасно понимает пользу от такого сотрудничества: у соседей и стадо породистое, и приемное отделение есть, и сепараторы первоклассные, и дойка механизирована, и место изумительное — вокруг пастбища, и заасфальтированная трасса — прямиком из фермы ведет в город. Сена не хватает, — так вдоволь у Датаева. Я подсчитал: объедини два колхоза свои усилия — себестоимость молока вдвое ниже будет. Это в первый год, а с ростом стада еще ниже станет. Сообща легче будет и травяной комбайн приобрести, и загруженность его повысится. И еще немаловажный факт: ты освобождаешься от коровьих забот, сможешь силы перебросить на другое дело… Со всех сторон — выгода! А загвоздка одна: как строить коровник на свои деньги, но на чужой земле?! И смотрят на меня как на лазутчика соседей! — Сослан в негодовании развел руками.

— Послушай, Сослан, и чего ты все так близко к сердцу принимаешь? — покачал головой Майрам. — У тебя есть девушка, не ахти какая, но все же носит юбку…

Мать подтолкнула Сослана к двери, сурово проворчала:

— Иди, сынок, а то этот баламут надолго зарядил. Как эти дожди…

Майрам сдернул с вешалки плащ, бросил вслед брату:

— Захвати, а не то явишься к ней с насморком!

Сослан ушел. На немой вопрос сына мать хмуро пояснила:

— От отца письмо пришло.

— Сослан читал?

— Сам вытащил из ящика, — вмешалась в разговор Тамуська.

— Опять о нем ни слова? — глухо спросил Майрам, хотя ему и так все стало ясно. Он натянул брюки, поискал тапочки под кроватью.

— И тебя вспомнил, и Тамуську, и даже меня… — мать горестно вздохнула. — А о нем… ни слова… Точно нет его на свете. И не было…

— Но почему так? — искренне вырвалось у него.

— Возвратится — спросишь, — опять ушла от объяснения она. — Ты имеешь право, потому что из-за него все в твоей жизни скомкано…

И тут ему отказали тормоза:

— Черти что! И долго еще меня жалеть будут?! Почему вам кажется, что судьба меня обделила? Не хочу я учиться. И так проживу.

— Криком меня не обманешь, сынок, — прервала его мать. — В твоих словах слышу упрек отцу. Заслужил он. Но ты… не тронь его!

Опять мать все повернула по-своему. Если уж начистоту, то в первый год переживал Майрам из-за школы, а теперь ничего страшного не видит в том, что не учится. Даже может сказать — доволен. Ни себя, ни отца, ни брата не упрекает. Все у него в порядке. И девушки не обходят. Даже дамы с уважением относятся. Он вдруг вспомнил свою «старушенцию», Валю, как возил ее на дачу, ее изумленное лицо, страстные руки…

— Не улыбайся! — больно толкнула его в бок мать. — Говорю, что не смей укорять его — он отец тебе. И жизнь тебе дал. А то, что он заслужил, я ему сама говорю. Каждый день! Знал бы он, давно сердце разорвалось бы!

Мамаша разволновалась. Теперь предстояло ждать, пока она выговорится. Прервать — означало на неделю согнать с ее лица улыбку, а по ночам слышать тяжкие вздохи и скрытый плач.

— Многие меня осуждают, что замуж за него пошла, — про должала изливать свою душу мать. — Не внушал он доверия ни моим родным, ни подругам. Запутанная жизнь у него была, все свою долю искал: то в Среднюю Азию махнет, то в Сибирь, то в Ленинград соберется… Но и у меня особого выбора не было. В восемнадцать лет сиротой осталась. Мать умерла, погиб отец — что было делать? Жить хотелось, о счастье мечталось. И как Измаил посватал, на лицо не смотрела, в душу не заглядывала, в прошлое не всматривалась. Пошла. И как вы появились, всерьез замечталась. Да черная судьба подкараулила. Кто мог предположить, что он на такое пойдет? Думала премии — вышло, у государства крал. А во всем твой одноногий дед виноват. Жадный Урузмаг, и сыну передал эту страсть. И нечего на меня так смотреть: один из вас должен был пойти работать. Ты пошел. Я не возражала, хоть ты и не старший. Потому что глупостей много творил, дружков странных имел… Да и сейчас смотрю на тебя: что ни шаг — будто кто в спину толкает.

— Брось, мать, — Майраму стало не по себе от ее тихого голоса. — Живу как живется. И не хуже других.

— Не так живешь, совсем не так. Не девушки у тебя — женщины. Замужние! — ее голос зазвучал трагически. — Не думаешь ни о чем. А муж узнает?! — она характерным для горянок жестом ударила обеими руками по своим бедрам, застонала. — Ай-ай-ай-ай, что будет?!