Алый талисман - Евгений Подольный

— «Байкалы», я Второй. Цель — колонна. Десять градусов вправо. Приготовиться к атаке!

Немцы, явно нервничая, преждевременно открывают сильный заградительный зенитный огонь. Бледно-дымчатые трассы эрликонов стеной встают на боевом курсе группы «шварц тодт» — «черной смерти». Вызванная по радио, с юга надвигается, стараясь разбить строй «илов», восьмерка «фокке-вульфов». Но «яки» прикрытия, имея преимущество в высоте, обрушиваются на «фоккеров», накрепко связывая их боем.

Алимкин идет замыкающим. Ему пора отходить вправо, на Ракитное, затем — на Борисовку. Он докладывает Изотову:

— Второй, ухожу на свой маршрут!

— Добро! — коротко бросает тот.

Теперь замыкающим летит Коля Савик. Он улыбается Алимкину, самолет которого проходит в десяти метрах от его машины: «Держись, старина!» Иван кивнул ему головой: «До встречи, друг!»

Алимкин осмотрелся: нет, он пока не одинок — сверху и сзади, уравняв с ним скорость, «повисли» два «яка».

Иван нажал на кнопку СПУ, спросил по внутренней связи у стрелка:

— Алексей, видишь «яки»?

— Вижу, командир… Так то ж до первых «мессеров».

— И то дело. А чего ж ты еще хотел? У них и задача такая — дать нам оторваться от противника.

Прошли Ракитное, и теперь командир взял курс на Борисовку. Слева по курсу Яковлеве, где вела жаркий бой, группа Сиполса.

Судя по командам ведущего, восьмерка Карушина сделала уже два захода. Большой участок дороги Яковлево — Белинихино был окутан густыми клубами дыма. На его зловещем фоне выделялась частая сеть цветных эрликоновых шаров. «Вот, гады, шпарят!» — с тревогой подумал Алимкин. Над грядой дымов, напрягая зрение, он с трудом различал темные черточки родных «илов». Сейчас они пойдут в последнюю атаку. Но вдруг сердце Ивана сжалось от боли. Цепким взглядом он безошибочно определил начало беды: от одного из «илов», все разрастаясь, наливаясь чернильной темнотой, потянулась полоска дыма. И вдруг у самого своего основания, там, где был самолет, она засветилась ярким светло-оранжевым пламенем. «Ильюшин», словно споткнувшись о невидимую преграду, клюнул носом и полого пошел к земле, вывалившись из цепи атакующих. А еще через мгновение Иван услышал далекий, сдавленный удушьем голос Савика:

— Иду на таран. Прощайте, товарищи. За Родину! Алимкин проследил, как самолет Николая, пылающей кометой промелькнув сквозь густую завесу дыма и пыли, врезался в фашистскую колонну. И тут же огромный огненный султан, опалив облака, взметнулся ввысь. Запоздалое эхо взрыва долетело и сюда, качнув самолет.

— Что это, командир? — с беспокойством спросил Рыжов по СПУ.

— Это, Алеша, погиб Коля Савик, — тихо ответил Иван и тут же насторожился: кто-то настойчиво вызывал его по внешней связи.

Говорил истребитель сопровождения:

— «Вега-двенадцать», я «Сокол-десятый»! Слева сверху — четверка «мессеров». Принимаем бой. Следуй своим курсом…

Алимкин не успел ответить. Он только увидел, бросив взгляд вверх, в левую полусферу, как «яки» резко ушли на боевой разворот.

— Алексей, где наши?

— Выше нас, командир, слева по борту в свалке с «мессерами». — И минуту спустя с радостью доложил: — Есть один желтобрюхий! Отлетался!

Вот и линия фронта.

— Держись, Алешка! — Алимкин, убрав обороты, резко отдает штурвал от себя, вгоняя самолет в крутое пикирование. Все ближе земля, быстро разрастаются в своих размерах доты, артиллерийские позиции, траншеи. С немецкой стороны запоздало ударили зенитные установки: их трассы прошли далеко справа.

До земли — не более десятка метров. Вновь набирает нужные обороты мотор, машина упруго скользит над перелесками и оврагами, степными балками, пересохшими речушками. Наконец — дорога! По ней, поднимая гряду пыли, движется колонна автоцистерн.

Бензозаправщики!.. Значит, где-то поблизости должна быть и колонна танков.

— Алексей, смотри в оба! Что заметишь — докладывай!

— Есть, докладывать, командир! — отозвался Рыжов.

Алимкин подбирает штурвал, чуть увеличивает газ. Но высоко подниматься нельзя, им нужно продержаться как можно дольше незамеченными. А что увидишь с бреющего полета?

Летчик набирает сто метров — не много и не мало. Внизу серебристой лентой промелькнула Ворскла. «Надо идти вдоль реки, — решил Иван. — По переправе можно определить, откуда и куда движется техника».

Теперь самолет летит вдоль Ворсклы метрах в двухстах от берега, на северо-восток в сторону Борисовки. По пути попались две малые переправы: видно, для пехоты и легкого транспорта. Но вот впереди слева, не долетая Борисовки, Иван замечает понтонный мост и сразу смекает, что к чему: не для повозок же он наведен… но и танков на нем нет. Впрочем, это понятно: немцы стали осторожнее, боятся налетов нашей авиации и перебрасывают резервы из пунктов сосредоточения только ночью. И вдруг видит въезжающие на понтоны бензоцистерны. Вот в чем дело! За переправой желтела хорошо накатанная дорога. Алимкин резко разворачивается влево, пересекает реку, идет вдоль дороги. Приглядывается к ней. Так и есть: на обочинах в местах объездов всюду хорошо видны отпечатки танковых гусениц! По самолету со стороны переправы, которая осталась теперь справа сзади, открыли огонь эрликоновские установки. Алимкина охватывает чувство боевого азарта:

— Алеха, тысяча чертей! Кажется, напали на верный след!

— Точно! На обочине дороги вижу отпечатки танковых траков. Да и БЗ неспроста туда топают.

— То-то!

Все было правильно: через пять минут лету дорога стала расширяться, распадаться на отдельные рукава, незаметно переходя в пологий, густо поросший лещинником широкий овраг — надежное укрытие. Там-то, в овраге, Иван и увидел их — более сотни замаскированных броневых машин. Он прошел вдоль оврага. Зенитки молчали: враг не хотел демаскировать себя огнем в надежде, что летчик ничего не заметит.

Далее овраг круто поворачивал влево. «Интересно, что там? А вдруг тоже танки? Еще немного — и домой! — думал Иван. — Линия фронта рядом…»

Но в этот момент, как выстрел, бьет в уши резкий голос стрелка:

— Командир, нас атакуют!

— Держись, Алеша!

Иван делает «змейку», осматривая заднюю полусферу. И точно — сзади шесть вражеских истребителей. Они уже рядом — всего пятьсот метров. Понял: так просто от них не отвязаться…

Алимкин взял курс на север, дал полный газ, отжал ручку управления, ближе прижимаясь к земле. И тут же почувствовал, как, дробно сотрясая корпус самолета, лихорадочно застучал пулемет Рыжова.

— Не спеши, Алексей! Бей короткими!

Первая пара «мессершмиттов», выходя из атаки, стремительно пронеслась справа, промелькнув черными в белых обводах крестами над самой кабиной. Иван приподнимает нос самолета и бьет из пушек им вдогонку. Но поздно: «мессеры» уже вошли в боевой разворот, готовясь к новой атаке. На фюзеляже одного из них красуется бубновый туз.

Вторая пара «худых» подходит почти вплотную к «илу» и бьет наверняка: высекая искры, фашистские снаряды рикошетят о бронекорпус и, видно, поражают винт. Мотор начинает трясти. Повреждены и рули: Иван пытается маневрировать, но самолет реагирует вяло. А тут еще умолк и пулемет стрелка.

— Алексей, почему не стреляешь? Алексей!

Но Рыжов молчит… А «мессершмитты» заходят, как по конвейеру: пара, еще пара, еще…

Иван чувствует, что его расстреливают в упор. Дробно и хлестко стучат по корпусу «ила» снаряды. Вот уже и кабина разбита, густо дымит мотор… Но есть еще оружие — рация. Задыхаясь от дыма, Алимкин нащупывает кнопку передатчика, вызывая станцию наведения:

— «Вега!» «Вега»! Я «Байкал-дзенадцатый»! Большее скопление танков противника в пятнадцати километрах западнее Борисовки!

— Я «Вега», тебя понял: пятнадцать километров западнее Борисовки, — ответил ему твердый голос с грузинским акцентом. И, почувствовав недоброе, с беспокойством спросил: — Двенадцатый, что у тебя, дорогой?

Алимкин хотел ответить, как положено: «Конец связи», потому что самолет, уже не слушаясь рулей, просаживался, падая на поле, но успел сказать только одно слово: «Конец…»

Земля, поросшая травами и кустарником, стремительно побежала под брюхо «ила». Иван резко взял на себя штурвал, чтобы хоть как-то смягчить силу удара, двинул педаль, помогая убрать крен, и тут же почувствовал, как его швырнуло вперед. Привязные ремни впились в плечи, тупая боль сковала все тело. Но едва машина остановилась, Алимкин, превозмогая боль, отстегнул ремни, выбрался на крыло, огляделся по сторонам. Кругом — ни души. Вдалеке, у самого горизонта, на пологом взгорье виднеется село. Там наверняка уже заметили столб дыма, густо поднимающийся из-под капота его машины. Надо торопиться…

Алимкин пробрался к задней кабине, растерзанной снарядами, и увидел стрелка, уткнувшегося лицом в пулемет. Осторожно повернул его голову и понял, что Рыжов убит. Иван откинул фонарь, пытаясь вытащить боевого друга, чтобы фашисты не глумились над ним, пусть уже и мертвым, но тут же заметил, как у дальнего косогора показался немецкий бронетранспортер.