Самая лёгкая лодка в мире - Юрий Иосифович Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть кое-что полегче, чем эхо, — сказал Петюшка. Он давно помалкивал, выращивая в голове легкое название.
— Что же это? — спросил Орлов.
— «Ау».
— Чего?
— «Ау» легче, чем «Эхо». Просто — «Ау»!
— Ну и название! — усмехнулся Орлов. — «Ау». Вот лодка утонет, тогда и будет — ау!
— Зато всего две буквы, — защищался Петюшка. — «А» и «у».
— Можно придумать название из одной буквы, — сказал Орлов. — Например, «О»! Чего уж легче — «О». Что может быть легче, чем «О»?
— «Привет», — сказала Клара Курбе, и мы не сразу поняли, что она предлагает свое название.
Глава XVI
Самое легкое название в мире
(Продолжение)
— «Привет», — повторила Клара. — Вот что самое легкое в мире. Один человек передает другому привет. Куда уж легче?
На миг я представил слово «Привет», написанное на борту лодки, и мне стало скучно. Но я решил промолчать, зато милиционер-художник отомкнул уста:
— Да, — сказал он, — привет — легкая штуковина.
Тут уж всем стало окончательно ясно, что желание иметь золотое место в сердце Клары и в собственном сердце милиционера также занимало золотое место.
— А если один очень толстый человек передает привет другому очень толстому? — сказал Петюшка. — Какой тогда получается привет? Тяжелый или легкий?
Клара повела плечами.
— «Привет» для названия лодки не годится, — сказал Орлов. — Надо придумать что-то другое.
— Тогда «Мечта», — сказала Клара и задумчиво посмотрела на художника Орлова. — Мечта даже легче привета.
— То «Привет», то «Мечта», — грубовато хмыкнул Орлов. — Больно уж красиво.
Девушка Клара Курбе огорченно посмотрела на художника Орлова, который по собственной воле уходил из ее сердца.
— А если я мечтаю о двухпудовой гире? — спросил Петюшка, и милиционер-художник неожиданно хрукнул от смеха, а потом ухмыльнулся.
Тут уж все мы — и я, и Орлов, и Петюшка — тревожно поглядели на Клару, надеясь, что она это хруканье с ухмылкой не заметит.
Милиционер и сам напугался и попробовал преобразить неуместную ухмылку в сосание больного зуба. Но это не получилось — смешливая ухмылка тянулась, продолжалась. Все поняли, что милиционер-художник с громом и треском рухнул из сердца Клары на грязный пол.
Отчаяние и ужас отобразились в его глазах. Ему совсем не хотелось рушиться на пол. Да ведь он и ничего такого не сделал, только хрукнул, только ухмыльнулся! Нельзя же так сразу — из сердца на пол!
С ужасом, повторяю, в глазах Шура-милиционер искал выход из неприятного положения.
— Ха-ха, — нервно засмеялся он в открытую. — Ну и насмешил ты меня, Петюшка. С чего ты мечтаешь о двухпудовой гире?
— Мечтаю, и все! — лаконично ответил Петюшка. — Выжимать ее хочу.
— Вот так мечты! — продолжал смеяться Шура, направляя свой смех на девушку. Изо всех сил он приглашал Клару посмеяться над Петюшкой, но она даже не улыбнулась. Поджав губы, она глядела внутрь керосиновой лампы. Ясно было, что она хоть треснет, а больше никогда в жизни не взглянет на милиционера-художника.
Но и на художника-немилиционера, то есть на Орлова, ей смотреть не хотелось, ведь он сам, по собственной воле ушел из ее сердца. А меня и Петюшку она давно уже видеть не могла.
Некоторое время Клара раздумывала, на кого из присутствующих могла бы она посмотреть, и поняла, что смотреть не на кого. В глупое, неприятное положение попала девушка Клара Курбе — сидела за общим столом и ни на кого не могла смотреть. Вокруг же разместились четыре совершенно рухнувших в ее глазах человека.
Милиционер-художник прервал свой смех, вытер губы носовым платком. Отвага и безумие шевельнулись в его глазах.
Бедняга-милиционер-Шура-художник-любитель решился на отчаянный шаг.
— Если б у меня была лодка, — тихо сказал он, — если б у меня была лодка, самая легкая и самая лучшая в мире, я бы назвал ее «Клара».
Глава XVII
Самое легкое название в мире
(окончание)
Я и теперь, через несколько лет, часто задумываюсь, какое же слово, какое название самое легкое в мире? То вспоминаю я милицейскую «Ласточку», то Петюшкину «Пену», то снова придумываю:
«Пыль»,
«Печаль»,
«Тень»,
«Рассвет».
Ни на одном слове я никогда не могу остановиться. То кажется мне слово недостаточно легким, то не очень чистым, то совсем уж нелодочным. Где взять, как выбрать из миллионов слов самое легкое?
И «пыль», и «печаль», и «тень», и «рассвет» — все эти слова беспокоят меня, и я не понимаю, что же лучше, что легче — пыль или печаль?
Конечно, все эти слова не очень-то лодочны. Хотелось бы услышать наконец настоящее лодочное слово!
Но лодочное слово — это «весло». Настоящим лодочным словом лодку не назовешь. Что тогда мучиться, что выбирать? Не взять ли первое, что пришло в голову? Так и сделал милиционер-художник. Он сказал «Клара», и это слово действительно было для него самым легким в мире.
Но после того как милиционер сказал свое слово, в комнате стало тяжеловато. Все немного задохнулись, почувствовали тяжесть на плечах. Керосиновые лампы потускнели, начали коптить.
Я подошел к окну, открыл форточку.
За окном увидел я деревья, заваленные сизым снегом, оранжевые окна соседнего дома, человека с собакой, который вышел прогуляться перед сном.
С неба падали большие мартовские снежинки. Это был, наверное, последний снег нынешней зимы, пахло от него по-весеннему.
Я подумал, что скоро, очень скоро вскроются реки и на своей лодке — самой легкой в мире — я отправлюсь в плаванье. И плаванье это будет веселым и легким. Уж если лодка самая легкая, пускай и плаванье станет самым легким в мире. По маленьким рекам, по тихим озерам, по лесным ручьям.
Жаль, конечно, что капитан лодки не самый легкий в мире. Есть на свете люди куда полегче меня. Но, в конце концов, на всю эту невообразимую легкость должно же быть хоть что-то тяжелое.
Запах недалекой весны развеселил и обрадовал меня. Он разогнал коричневый керосиновый туман, все вздохнули полегче. Только милиционер-художник сидел чуть дыша. Горло его перехватило, лицо сделалось неподвижным. Он явно не знал, что же теперь делать, ведь только что на виду у всех он признался в любви к девушке Кларе Курбе.
Клара Курбе, чьим именем собирался Шура назвать свое судно, упорно глядела внутрь керосиновой лампы. По лицу ее ясно было, что она свою лодку «Шурой» не назовет.
— Может, назвать лодку «Снежинка»? — сказал я, жалея милиционера. — Легкая, по небу летит.
— Назови лучше
