Том 8. Стихотворения. Рассказы - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
31 июля 1913 г. Тойла.
«Беден дом мой пасмурный…»
Беден дом мой пасмурныйНажитым добром,Не блестит алмазами,Не звенит сребром,Но зато в нем сладостноПлакать о былом.
За мое убожествоМилый дар мне данОблекать все горестиВ радужный туманИ целить напевамиБоль душевных ран.
Жизнь влача печальную,Вовсе не тужу.У окошка вечеромТихо посижу,Проходящим девушкамСказку расскажу.
Под окном поставил яДлинную скамью.Там присядут странницы, –Песню им спою,Золото звенящееВ души их пролью.
Только чаще сераяПровлечется пыль,И в окно раскрытоеНа резной костыльТихо осыпается –Избитая быль.
4 сентября 1913 Тойла
«Березка над морем…»
Березка над моремНа высокой скалеУлыбается зорям,Потонувшим во мгле.
Широко, широкоТишина, тишина.Под скалою глубокоЗакипает волна.
О волны! о зори!Тихо тающий сонВ вашем вечном простореНад скалой вознесен.
сент. 1913 г. Тойла.
«Путь над морем вдруг обманет…»
(Александру Тамамшеву)
Путь над морем вдруг обманет,Он сползет немного вниз,И на выступ скал он станет, –Зеленеющий карниз.
Только с краю, точно срезан,Ряд уже непрочных плитС диким скрежетом железаНа морской песок слетит.
Ты замрешь в неловком жесте,Но за их паденьем вследПолетит с тобою вместеПрыткий твой велосипед.
5 сент. 1913 г. Тойла.
«Только забелели поутру окошки…»
Только забелели поутру окошки,Мне метнулись в очи пакостные хари.На конце тесемки профиль дикой кошки,Тупоносой, хищной и щекатой твари.
Хвост, копытца, рожки мреют на комоде.Смутен зыбкий очерк молодого черта.Нарядился бедный по последней моде,И цветок алеет в сюртуке у борта.
Выхожу из спальни, – три коробки спичекПрямо в нос мне тычет генерал сердитый,И за ним мордашки розовых певичек.Скоком вверх помчался генерал со свитой.
В сад иду поспешно, – машет мне дубинкойЗа колючей елкой старичок лохматый.Карлик, строя рожи, пробежал тропинкой,Рыжий, красноносый, весь пропахший мятой.
Всё, чего не надо, что с дремучей ночиМне метнулось в очи, я гоню аминем.Завизжали твари хором, что есть мочи:«Так и быть, до ночи мы тебя покинем!»
6 сентября 1913 Тойла
«Две проститутки и два поэта…»
Две проститутки и два поэта,Екатерина и Генриета,Иван Петрович НеразумовскийИ Петр Степаныч Полутаковский,
Две проститутки и два поэтаСошлись однажды, – не странно-ль это? –У богомолки княжны ХохловойВ ее уютной квартире новой.
Две проститутки и два поэтаМечтали выпить бокал Моэта,Но богомолка их поит чаем,И ведь не скажут: «Ах, мы скучаем!»
Две проститутки и два поэта,Как вам противна диета эта!Но что же делать? Княжна вам рада,В ее гостиной скучать вам надо.
Две проститутки и два поэта,Чего вы ждете? Зачем вам это?Зачем в гостиной у доброй княжныВы так приличны и тошно-важны?
Две проститутки и два поэта,И тот и этот, и та и эта,Вновь согрешите в стихах и в прозе,И в ресторане, и на морозе.
15 сент. 1913 г. Спб.
«По силе поприще едино…»
По силе поприще единоПройди со мнойВ пути, где яркая кручинаИ темный зной.
Хотя одно пройди со мною,А сможешь, два.Юдолью бедственной земноюИду едва.
А может быть, с тобой прошли быДо склона днейМы вместе жесткие изгибыМоих путей
Навстречу пламенному ЗмееюРука с рукой?Но разве я просить посмеюЛюбви такой!
Не я ли выбрал эту долюИ этот страх?Не я ли девственную волюПовергнул в прах?
Пройди ж со мною хоть немного,Хоть малый круг,И это я, как милость Бога,Приму, мой друг.
15 сент. 1913 г. Спб.
«Еврей боится попасть в шеол, как христианин в ад…»
Еврей боится попасть в шеол, как христианин в ад.Сказать по правде, а я порой шеолу был бы рад.В докучной смуте, во тьме ночной, в мельканьи наших днейНапиток мерзкий и лжи и зла, хоть и не хочешь, пей.И разве горше или темней в безумных муках дна,Чем в этих жутких, немых на век силках земного сна?
16 сент. 1913 г. Спб.
«Ты живешь безумно и погано…»
Ты живешь безумно и погано,Улица, доступная для всех, –Грохот пыльный, хохот хулигана,Пьяной проститутки ржавый смех.
Копошатся мерзкие подруги –Злоба, грязь, порочность, нищета.Как возникнуть может в этом кругеВдохновенно-светлая мечта?
Но возникнет! Вечно возникает!Жизнь народа творчеством полна,И над мутной пеной воздвигаетКрасоту всемирную волна.
18 сентября 1918 Петербург
«Призрак моей гувернантки…»
Призрак моей гувернанткиЧасто является мне.Гнусные звуки шарманкиСлышу тогда в тишине.
Все уже в доме заснули,Ночь под луною светла;Я не пойму, наяву лиИли во сне ты пришла.
Манишь ты бледной рукоюВ сумрак подлунный, туда,Где над холодной водоюТусклая тина пруда.
Разве же я захотела,Чтоб разлюбил он тебя?В буйном неистовстве телаЧто же мы знаем, любя?
Помню, – захожий шарманщикРучку шарманки вертел.Помню, – в беседке обманщикМилый со мною сидел.
Мимо прошла ты, взглянулаС бледной улыбкою губ…Помню смятение гула,Помню твой жалостный труп.
Что же земные все реки?Из-за предельной чертыВ нашем союзе навекиТретья останешься ты.
18 сент. 1913 г
«Любви томительную сладость неутолимо я люблю…»
Любви томительную сладость неутолимо я люблю.Благоухающую прелесть слов поцелуйных я люблю.
Лилею соловей прославить, – в прохладе влажной льется трель.А я прославлю тех, кто любит, кто любит так, как я люблю.
Об утолении печалей взыграла легкая свирель.Легко, легко тому, кто любит, кто любит так, как я люблю.
Плясуньи на лугу зеленом, сплетаясь, пляски завели.Гирлянды трель, влекомых пляской к лесным прогалинам, люблю.
Улыбки, ласки и лобзанья в лесу и в поле расцвели.Земля светла любовью, – землю в весельи милом я люблю.
20 сент. 1913 г. Спб.
«Продукты сельского хозяйства…»
Продукты сельского хозяйстваНе хуже поместятся в стих,Чем описанья негодяйстваНарядных денди и франтих.
Морковки, редьки и селедкиГодны не только для еды.Нам стих опишет свойства водки,Вина и сельтерской воды.
Дерзайте ж, юные поэты,И вместо древних роз и грезьВы опишите нам секретыВсех ваших пакостных желез.
22 сент. 1913 г.
«Не снова ли слышны земле…»
Не снова ли слышны землеВещания вечно святые?Три девушки жили в селе,Сестрицы родные.
И в холод, и в дождик, и в знойПрилежно работали вместеС другими над нивой родной, –Но вот, заневестясь,
Оставили дом свой и мать,Босые пошли по дорогам,Отправились Бога искатьВ смирении строгом.
Пришли в монастырь на гореВ веселии тенистой рощи.Там рака в чеканном сребре,В ней скрыты нетленные мощи.
Умильные свечи горят,И долгие служат молебны,Но девушки грустно стоять, –Ведь им чудеса непотребны.
Обычность для них хороша,Весь мир непорочен для взора,Еще не возносить душаЗа скорбь и за слезы укора,
Покров безмятежных небесХранить их от вражеской встречи, –Зачем же им чары чудес,И ладан, и свечи!
Покинули светлый чертог,Воскресшего Бога мы ищем.В тоске бесконечных дорогОткройся же странницам нищим!
И долго скитались ониВ томленьях тоски вавилонской.Не в сени церковной, а внеИм встретился старец афонский.
Он был неученый простец,Не слышал про Канта и Нитче,Но правда для верных сердецОткрылася в старческой притче.
И мир для исканий не пуст,И вот наконец перед нимиВ дыхании старческих устЗвучит живоносное имя,
Которым в начале веков,В надмирном ликующем дымеВоздвиглись круженья миров, –Святейшее имя!
Святейшее имя, в векахОмытое жертвенной кровью,Всегда побеждавшее страхИ злобу любовью.
И снова пред ними мирыВоздвигнуты творческим словомВ блаженном восторге игры,В веселии новом.
И радостны сестры, – в путиНашли воплощенного Бога.Домой бы идти, –Но нет, бесконечна дорога.
Просторам воскресшей землиВещают святые надежды.Склоняйтесь пред ними в пыли!Лобзайте края их одежды!
23 сент. 1913 г. Спб.
