Солнечный удар в сердце - Ксения Любимова

Вера не любила Гошу. А замужество, по ее мнению, должно опираться на любовь. Большую и крепкую. И она мечтала о такой любви. И замуж хотела выйти за того человека, которого полюбит горячо и искренне. Другая на ее месте была бы абсолютно счастлива, но только не Вера, воспитанная на маминых идеалах. Но когда она придет, любовь эта. И придет ли вообще? А тут Гоша… И мама…

Вера понимала, что если она выйдет замуж за Гошу, то должна будет играть по его правилам. Отрабатывать, так сказать. Готова ли она к этому? А если она не выйдет за него замуж? Тогда не будет ребенка, а мама по-прежнему будет работать на своей дурацкой работе.

– Хорошо, – вздохнула она. – Я согласна.

– Вот и хорошо! – обрадовался он.

Через месяц они поженились. Мама, хотя и не одобряла выбора дочери, не отговаривала ее. Вера стала Гошиной женой и мамой для его семилетней дочери. Куда делась его предыдущая жена, она не знала. Кто-то сказал ей, что она уехала за границу. Также до нее доходили слухи, что к этому приложил руку Гоша. Сначала она переживала по этому поводу – все-таки вольно или невольно, а она посодействовала Гошиному разводу. А потом успокоилась. Она заключала так называемый контракт и собиралась исполнять его.

А потом родилась Инна, и Вере приходилось разрываться на две части между мамой и дочкой. Обычно дети становятся ближе родителей, но у Веры все было наоборот. Инну она считала некой обузой, которая не дает ей проводить все свободное время с мамой. И хотя мама помогала ей по мере своих сил, неудовлетворенность в Вере росла с каждым днем. Да и Гоша стал ее раздражать. Свидания два раза в неделю не доставляли ей особых неприятностей, но семейная жизнь – это нечто другое.

Гоша был очень требовательным. Если он просыпался в шесть утра, значит, и другие должны были просыпаться вместе с ним. И его не волновало, что Вера не спала всю ночь – жена должна быть отражением своего мужа – так он считал.

Но Вера терпела, потому что мама была рядом с ней. И это перевешивало все неудобства. А потом мама умерла. Однажды она просто не проснулась. Врачи сказали – обширный инфаркт. Ведь она очень много работала, вот и надорвала себя.

Как Вера пережила эти дни, она не помнит. Вспоминается лишь голос дочери:

– Мама, мамочка, возьми меня на ручки!

Но она просто поворачивалась и уходила. Гоша поначалу мирился. Он пытался понять Веру. Но однажды он не вытерпел.

– Перестань хандрить, у тебя есть дочь! – сказал он ей довольно жестко.

– Ну и что? – равнодушно ответила она. – Дочь есть, а мамы нет.

– А ты не думала, что у нее тоже есть мама – ты! И она наверняка нуждается в тебе не меньше, чем ты в своей матери.

– Наверное… Но я есть, а моей мамы больше нет.

– И какой толк от того, что ты есть?! Девочка страдает от твоего невнимания!

– Зато у нее есть ты!

– Значит, так! – Гоша крепко сжал ее руки. – Или ты берешь себя в руки, или уезжай отсюда. Я скажу девочкам, что ты уехала работать за границу. Им так будет лучше. По крайней мере, они не будут страдать от твоего равнодушного вида.

– Хочешь убрать меня из своей жизни, как когда-то избавился от своей первой супруги? – истерически засмеялась Вера.

– Именно так! – отрезал он. – И учти, содержать тебя я не намерен.

После этого разговора Вера решила взять себя в руки. С одной стороны, девочки действительно нуждались в ее внимании, а маму уже не вернешь. А с другой… Как Вера ни пыталась казаться самостоятельной и независимой, она целиком зависела от Гоши и не могла отказаться от сытой и беспечной жизни.

Постепенно их личная жизнь вошла в свою колею, но Веру уже ничего не радовало. И с каждым днем Гоша все больше и больше раздражал ее.

А еще ее раздражали его друзья и шумные компании, которые время от времени собирались у них дома. Раздражала Люся, жена лучшего Гошиного друга Еремея, что пыталась казаться самой умной и постоянно делала Вере замечания и учила ее жизни. И девушке хотелось только одного – чтобы все это быстрее закончилось. Как? Она и сама не знала. Но закончилось, и все! Вернее, ей хотелось, чтобы все осталось так же, но без Гоши.

А потом умерла Люся, и Еремей стал приезжать один. Без нее он стал совершенно другим. Все время шутил, подтрунивал над Гошей… А однажды, во время празднования Нового года, Вера перепутала комнаты. И оказалась в постели Еремея. А утром поняла, что это и есть та самая настоящая любовь! Та, которую она ждала столько лет. О которой мечтала и видела во снах. И вот она пришла, а Вера несвободна. И самое главное – она не может ничего с этим поделать.

Еремей старался приезжать как можно чаще, но Вере этого было мало. Она хотела жить вместе с ним, ни от кого не скрываясь, но знала, что это невозможно. Во-первых, Еремей не хотел терять лучшего друга. И Вера его очень хорошо понимала. Она знала, что такое терять. А во-вторых, даже если Еремей и признался бы в своей любви к ней, им пришлось бы начинать все сначала. А к этому не была готова сама Вера. «С милым рай и в шалаше» – эта поговорка была не для нее.

И она терпела. Создавала видимость счастливой семьи и терпела, терпела… А Гоша ничего не замечал. Он был весь поглощен работой. Но всякому терпению приходит конец. Вера не находила себе места и думала, насколько ее еще хватит.

И вот, наконец, все закончилось. Вернее, почти все. Еще нужно пережить эту неприятную церемонию, и можно будет вздохнуть спокойно. Вот только эти следователи путаются под ногами. Ну и ладно! И это переживем. В конце концов, если они будут слишком назойливыми, она обратится к Толе. Он сможет решить любой вопрос.

Вера перевернулась на другой бок. Боль в голове стала постепенно отпускать ее, и она уснула.

Глава 4

Голубев положил трубку и посмотрел на сыщика.

– Все, как и следовало ожидать. На ноже никаких отпечатков пальцев.

– А в кабинете?

– В кабинете полным-полно. В первую очередь, конечно, самого хозяина, затем секретарши, его жены, дочерей… В общем, проще сказать, чьих отпечатков не нашли.

– А есть и такие? – полюбопытствовал Эрик.

– Есть, это Марта Игоревна. Но это, как ты понимаешь, ни о чем не говорит, – хмуро заметил Голубев.

– Значит, Елена – хорошая лентяйка!

– Она же тебе сказала, что не успевает выполнять всю работу. Дом большой, а она одна! – вступилась за горничную Мариша.

– Так я ее и не ругаю. Просто констатирую факт. Для нас даже к лучшему, что она оказалась такой нерасторопной. Будет повод задавать вопросы.

– Мне кажется, – признался Голубев, – что мы пришлись не по душе хозяйке дома. Слишком показушно она себя вела.

– Может, она в принципе такая! – предположила Мариша.

– Не знаю, не знаю… – протянул следователь. – Когда я только приехал по вызову, она была совсем другой – серьезной и собранной. А после вашего появления вдруг изменилась и стала вести себя развязано и театрально.

– Скорее всего, до нее начало доходить, что ее муж убит, и убит кем-то, кто находится в ее доме. Так что у нее мог случиться запоздалый шок, – с умным видом сказала Мариша.

– Посмотрим, – покачал головой Голубев, а Эрик промолчал.

– А ты как считаешь? – обратился к нему следователь.

– Пока не знаю, – протянул он. – Мне нужно с ней поговорить. Пока она для меня – загадка. С женщинами такого рода всегда непросто. С виду они кажутся простыми и открытыми, а на самом деле они вещи в себе. Причем их чувства упрятаны настолько глубоко, что они никогда никого к ним не допустят.

– А мне Вера показалась самой настоящей простушкой, – возразила Мариша. – Мне кажется, ты преувеличиваешь.

– Посмотрим, – не стал спорить он. – Но обычно первое впечатление меня никогда не подводит.

Еремей прошел в библиотеку и долго сидел на диване, глядя в одну точку чуть выше картины, на которой был изображен Гоша. Ему никак не хотелось верить, что его друга больше нет. Ну, не могло такого случиться, и все! Гоша всегда казался ему чем-то основательным, вроде утеса, который веками высится над миром и презирает всю никчемную рутину. Только он имеет значение, а все остальное – проходящее.

Гоша всегда был значительным. И внешне, и внутренне. Он был высоким, крепким, красивым. А еще он умел получать от других людей то, что хотел. Еремей мог до хрипоты спорить с учителем по поводу несправедливой оценки, а Гоша подходил, показывал тетрадь и тихим голосом говорил, почему Мария Ивановна не права. И учительница соглашалась. Еремей всегда удивлялся – почему между людьми существует такая разница? Вроде все рождаются одинаковыми, ходят в один детский сад, учатся в одном классе у одних учителей. Но одни способны показать свою значимость, а другие так и остаются до конца своих дней серыми мышками.

Конечно, мышкой себя Еремей не считал, но Гоше завидовал. По-хорошему завидовал. Когда он шел рядом с ним по улице, девушки оборачивались только на Гошу. И когда оказывался в компании товарищей, Гоша блистал даже в банальных фразах, а у Еремея и шутка больше походила на унылый рассказ. Но в Еремее не было злости, которая возникает, если один из двух людей всегда оказывается лучше другого. Гоша был настоящим другом. Он мог бросить все свои дела и примчаться, если Еремею требовалась помощь. И дать денег взаймы. И даже разобраться с нечестным работодателем. И такое было!