Дом в Эльдафьорде - Маргит Сандему

— Опасно? Почему же?

Ее светло-серые глаза блеснули. Откинув со лба темные локоны, она сказала:

— Я уже сказала, почему: потому что сокровища эти прокляты. Прокляты господином Йолином. Все считают, что это он сам приходит и убивает тех, кто пытается приблизиться к его сокровищам. И Терье выжидает. Когда-нибудь кто-то обнаружит их местонахождение. Найдет клад — и, разумеется, погибнет. А Терье присвоит сокровища себе.

— Но сам-то он при этом не погибнет, — сухо заметил Эскиль.

— Да, он вбил себе это в голову. Он считает, что днем к сокровищам приближаться не опасно.

— Он выдает желаемое за действительное, — пробормотал Эскиль. — Но на чем ты основываешь свои рассуждения? Ведь ты уверена в том, что говоришь, я это вижу.

Сольвейг задрожала.

— Что мне еще остается делать? — воскликнула она.

Из внутренней части дома донесся жалобный стон. И тут же в глазах ее вспыхнул страх.

— Это твой сын? — спросил Эскиль. — Можно мне поздороваться с ним?

— Поздороваться с маленьким Йолином? — спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Это из любопытства или же…

— Об этом я не думаю, просто мне кажется, что он ужасно одинок.

Выражение недоверия на ее лице сменилось робкой радостью. Глаза просветлели. Эскиль никогда не видел такого говорящего, изменчивого лица.

— Да, если ты этого в самом деле хочешь, пошли! Но вид у него вовсе не привлекательный. Она повела его за собой.

— Сколько ему лет? — спросил Эскиль на ходу.

— Одиннадцать. Когда-то он был таким милым, таким красивым!

Перед самой дверью детской она остановилась и прошептала:

— Здесь, в Эльдафьорде, распускают слухи, будто он одержим злым духом.

— Какая нелепость! — сказал Эскиль, не знавший ничего ни о демонах, ни о призраках Гростенсхольма. — Злых духов вообще не существует, об этом пишут только в Библии и других древних книгах.

С благодарностью улыбнувшись ему, она открыла дверь.

И когда Эскиль увидел в постели жалкое маленькое существо, сердце его сжалось. Сольвейг подошла к постели и положила на лоб мальчика мокрое полотенце.

— Это вовсе не помешательство, — тихо и осторожно произнес Эскиль, немного оправившись от шока. — Я это знаю. Мой отец врач, совершенно особый врач. И у него был такой пациент. При мне он говорил, что это опухоль мозга.

Сольвейг смотрела на него глазами, исполненными надежды, напрасной надежды.

— Ему может помочь доктор? Или больница? Эскиль покачал головой.

— Нет. Но мой отец… Я не помню, что было с тем пациентом. Его привели к моему отцу. И отец несколько раз навещал его, потому что тот жил далеко. Но потом эти посещения прекратились. Но я не слышал, чтобы этот пациент умер. Это было очень давно, я был тогда совсем маленьким и не интересовался медициной.

Слова Сольвейг прозвучали как отзвук безнадежной мечты:

— Если бы твой отец смог приехать сюда… Эскиль не верил, что так будет, поэтому неохотно произнес:

— Не знаю, смог бы он помочь. Мне не хотелось бы понапрасну обнадеживать тебя…

Сев на корточки возле постели, он произнес достаточно громко, чтобы мальчик мог его услышать:

— Привет, Йолин! Меня зовут Эскиль. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя?

Маленький Йолин посмотрел на него отупевшим от боли взглядом.

— Больно… — прошептал он.

— Понимаю, — ответил Эскиль. Повернувшись к Сольвейг, он спросил:

— Ты даешь ему болеутоляющее?

— Нет, а что это такое? У меня есть какие-то старинные капли, которые он нюхает, но они, в основном, помогают при обмороке. Да и они уже подходят к концу. Мне кажется, они вообще ему не помогают.

— Подожди, я прихватил с собой кое-что из дома.

Он пошел в кухню и принес лекарство, которое ему удалось дать мальчику. Он понятия не имел, что это такое, но он видел, как Хейке дозировал это лекарство — и он мог сделать то же самое!

— Посмотрим, подействует ли оно. Во всяком случае, оно помогло мне однажды, когда у меня болела голова. Конечно, у меня не было ничего серьезного, просто я перенапряг глаза.

Он заметил, что слишком много болтает. Но он не в силах был остановиться; судьба маленького Йолина настолько потрясла его, что он был совершенно вне себя.

Разговаривая с матерью, он держал в своей руке тоненькую ручку мальчика. Время от времени детская ручонка бессильно сжимала его ладонь, и Эскиль понимал, что это происходило, когда боль становилась невыносимой. При этом мальчик стонал.

Какое страшное испытание для матери!

— Поскольку его зовут Йолином, я полагаю, что ты была замужем за старшим сыном в семье, — сказал Эскиль. — Это имя переходило из поколения в поколение, не так ли?

— Да, это так, хотя и была замужем за вторым по счету сыном, Мадсом. Старший сын, Йолин, был… устранен.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Да, он был отправлен в сумасшедший дом. Он был явно ненормальным. Это ему принадлежал дом, что стоит наверху, но он был не в состоянии содержать его. И дом был отнят у него, но он продолжал слоняться поблизости, и Терье посадил его под замок. Это звучит жестоко, но он был в самом деле опасен!

— А муж твой умер?

— Да. Он был настолько глуп, что искал сокровища. Его нашли неподалеку от Йолинсборга с проломленным черепом. Когда мы переселились сюда, брат Йолин был еще на свободе. Говорили, что это он убил моего мужа, потому что тот отобрал у Йолина дом. Другие же считают, что это старый Йолин убил его. Во всяком случае, мне не хотелось жить там одной вместе с маленьким Йолином. И Терье разрешил мне переселиться сюда. Теперь ты понимаешь, почему мальчика окрестили Йолином? Старший из трех братьев не мог жениться. Младший тоже… — нехотя добавила она.

— Почему же? — вырвалось у Эскиля, прежде чем он смог подумать.

— В их роду было много мужчин, не способных… ты сам понимаешь, к чему. Терье один из них.

Эскиль почувствовал, что щеки его заливаются румянцем. Не надо было ему спрашивать.

А Сольвейг с горечью продолжала:

— Люди в деревне болтают обо мне и о Терье. А Терье только это и нужно, как я поняла. Он не может смириться с тем, что он не… мужчина. Ему хочется, чтобы про него говорили, что он настоящий греховодник! В действительности же он никогда близко не подходил к моей постели. Да я бы этого и не позволила. Я не желаю иметь дела с этим… жестоким… мучителем!

— Так почему же ты не уедешь отсюда?

— А куда? Денег у меня нет, Терье отобрал их еще в Йолинсборге. А здесь, с ним… Но смотри же! Мальчик открыл глаза!

Наклонившись над ребенком, она спросила:

— Йолин, тебе больше не больно? И впервые за много месяцев она увидела на лице мальчика улыбку.

— Нет, мне так хорошо!

И, прежде чем у матери потекли из глаз слезы радости, Эскиль сказал: