Веровы. Новый год - Уля Ласка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука сначала ложится на плечо, а затем спокойным, точным движением обхватывает меня поверх груди, практически достигая пальцами второго плеча. Кажется, лицо тут же заливает румянец, потому что этот жест, на мой взгляд, выглядит ещё более интимным, чем откровенный поцелуй на публику. Все же решаюсь поднять глаза и…
Господи, это же Веровы, даже те, кто вроде бы и номинально нет! Эти искренне счастливые взгляды… Я слышу какой — то шум в груди и спустя мгновение понимаю, что это пошла трещинами и рушится моя защита, так тщательно возводимая год за годом, именно для того, чтобы не открываться, не быть столь уязвимой для душевной, да и для физической боли.
— Ты уже с нами, — шепчет он мне на ухо, не давая отключиться от происходящего вокруг, крепче прижимая меня к себе второй рукой лежащей на талии.
Вокруг всё приходит в движение, не тормозит ни секунды. Паша со Светой, Ольга Викторовна, Энджи с подпрыгивающей от восторга Ингой и сообщающей, что даже собаки у Веровых такие же красивые, и что от них не отвести глаз. Здороваюсь с Женей, в который раз отмечая, что в нем нет ничего от отца, зато очень много от матери, с которой я лично была знакома. Близнецы, в итоге нашедшие общий язык с дочерью на почве любви одинаковых блюд, щедро расставленных на столе. Беседа настолько гармоничная, что я совершенно не чувствую себя чужой, наоборот, вернувшейся в круг близких, родных людей, с которыми по какой-то нелепой причине слишком долго не виделась и соскучилась до такой степени, что боюсь закрыть глаза, чтобы не пропустить ни момента рядом с ними.
Иван, бесспорно являясь центром всего торжества, лишь усиливает данное впечатление, только иногда разрывая контакт между нами.
Чуть сильнее сжимает мою руку, которую держит в своей уже минут пять. Да, держит… Держит так, что я начинаю опасаться вставать со стула, рискуя увидеть влажное пятно на его сиденье.
Эмоции счастья, возбуждения и… страха настолько сильно бурлят в моём мозгу, что когда Ивану с большой неохотой, но все же приходится отвлечься на какой-то важный звонок, переданный через охрану, я, пользуясь моментом, выхожу в холл, накидываю пальто и, уже оказавшись на террасе, жадно втягиваю обжигающий холодом ночной воздух. Он врывается в лёгкие и сквозь них проносится по всем венам, стремительно охлаждая тело и разум, подбрасывая сразу же тонну высококачественного топлива под котел, в котором варится мой страх.
Как его бывшие женщины вообще живут после? Почему-то на ум приходит какое-то тоскливое, бесцветное, жалкое существование… абсолютно лишенное смысла… А после его семьи и ощущения себя её частью? Дрожь болезненной волной прокатывается по всему телу, заставляя сердце сжиматься сильнее, в надежде, что в этот раз его не заденет, и боль обойдёт стороной.
— Я попросил Свету никуда тебя не отпускать. Как ты от неё сбежала? — Иван с лёгкостью разворачивает меня с себе, распахивая полы пальто, и уже ими прикрывая мою спину, при этом подталкивая мою голову своим подбородком так, что она комфортно ложится ему на грудь.
Тепло возвращается. Пламя под котлом гаснет. Страх остывает, покрываясь ледяной корочкой, застывая и окончательно унимаясь.
И что? Мне придётся вот так ждать его каждый раз или бежать к нему самой, чтобы взять под контроль все свои кошмары?
— Ты же видел меня в деле? Я могу быть очень убедительной, — трусь носом о его рубашку, вызывая ответный глухой рокот внутри.
— Ты права, Света слишком доверчива, нужно было просить Энджи и давать ей наставления несколько иного характера, — посмеивается он, ещё плотнее запахивая пальто и, начиная сводить меня с ума, своими ритмичными поглаживающими движениями губ на моем виске.
Закидываю голову, поднимая глаза, тут же застревая в его пронзительно-голубом, светящемся взгляде, но все же нахожу силы задать вопрос мучащий меня долгое время:
— Как тебе удавалось с ними расставаться?
Нервное, едва заметное движение шеи.
— Что тебя конкретно интересует? — его брови напряженно съезжаются к переносице. Без сомнения, констатирую, что это не самый приятный вариант развития беседы, но я, правда, хочу знать!
— Конкретно, как ты отрывал их, вцепившиеся в тебя и в твою семью, руки? Потому что я не понимаю, как от этого можно отказаться добровольно?
Едва слышный, довольный смех и он перехватывает мой вдох, заменяя его своим поцелуем, подхватывая язык, отводя его сначала к небу с силой надавливая на основание, а затем наоборот прижимая вниз и слегка поглаживая его спинку, отчего я теряю равновесие и втягиваю воздух носом с каким-то сумасшедшим безумием. Перехватывает меня поудобнее одной рукой, второй касаясь раскаленной щеки, оставляет мои губы в покое, упираясь лбом мне же в лоб:
— Нет ничего проще, чем уйти от человека, который тебя не любит и тем более от семьи, частью которой, на самом деле, ты никогда не был. У нас… всё по-другому, и я прямо сейчас хочу почувствовать твои пальцы вцепившиеся в меня настолько, что… Вика… если ты сейчас же не скажешь мне да, то последствия могут быть чересчур привлекающими внимание… Но я готов пойти и на это, — выдыхает последние слова мне в ухо, тут же захватывая губами мочку и вызывая у меня сдавленный стон сдерживаемого желания. — Это да?
— Через час Новый год, а Инга может в любой момент начать меня искать, — на какой-то бешеной скорости шепчу ему я, уже сама вжимаясь в его торс, вытягивая шею, подставляя её под его поцелуи.
— За Ингой присмотрит Света, ты не представляешь чего мне стоило уговорить Пашу позволить ей побыть няней. Такую удачу я не собираюсь упустить!
— Что ты ему пообещал? — хоть и задыхаясь, но я задаю этот вопрос, потому что любопытство никто не отменял.
— Ты еще плохо представляешь наши отношения с сыном. Нужно было спросить, что он потребовал, — опять смеется он. — Никаких близнецов на летнем отдыхе, а учитывая, что у Энджи и Жени в это время намечается свадебное путешествие, они остаются на нас. Но я, уверен, с Ингой им точно скучать не придётся.
И это звучит так обыденно, как данность, которая точно
