Внуки лейтенанта Шмидта. Политический детектив - Бернард Задунайский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лора Майлс – специалист по внедрению
Володя – водитель автобазы Совмина
Борис – оператор АЗС-43
Наши:
Миша Казаков – капитан I Главного Управления КГБ
Володя Романов – советский ди джей
Леночка – девушка быстрого реагирования
Фатима Матигуловна – замзав отделом ЦК
Подрывные материалы:
Винилы «Deep Purple» – «Machine Head», «Burn» и «Led
Zeppelin» – «Physical Graffiti». Напитки «Фанта»
и «Пепси».
Фестиваль молодёжной песни
На борту сверкающей «Тушки» неприступные стюардессы разносили минералку, карамель «Барбарис» и растворимый кофе. Америка тоже не отличалась высокой кофейной культурой: на заправках любой мог отведать мочеподобную бурду.
Но растворимый эрзац никогда не пересекал порога дома Шерманов. Советское пойло тоже заслуживало отдельного упоминания в книге «Рецепты для моей тёщи». Используя методы убеждения и принуждения, Казаков вытребовал знаменитую «аэрофлотовскую» курочку, которая показалась замученной голодом прабабушкой бройлера с канадского рейса.
Кроме описанных гастрономических изысков, пассажирам крупнейшей в мире авиакомпании предлагалась советская эстрада в исполнении отечественных ВИА.
Майкл уже наслушался напевов всех этих «Гитар, Голосов и Друзей» в своём магазине, где совковые эмигранты проверяли пластинки на предельной громкости.
Шермана раздражала гитарная школа русских исполнителей, происходившая от забытой испанской семиструнки. Это поколение начинало знакомство с инструментом с цыганщины и бардов, а только потом узнавало заморских Мадди Уотерса и Джона Ли Хукера. Переход на шестиструнный лад давался русским не просто, что бросилось в глаза в интерпретации «Поющими…» мегахитов британских «Shadows», прогремевших в Союзе как «Цыганочка» и «Апачи».
Говорят, потом сам старина Хэнк Марвин похвалил русского гитариста за национальный колорит.
В аэропорту эстонской столицы канадскую сборную дожидалась плотная колонна комсомольских функционеров с кленово-красными флажками.
Московские гости вальяжно приветствовали провинциалов, входя в роль начальства, а Леночка продолжала плотное сопровождение подопечного.
Официальная часть начиналась в горкоме комсомола с приветственной речи первого лица и убойного фуршета в зале приёмов.
Канадским комсомольцам грозила обязательная экскурсия по ленинским местам Таллина, где Владимир Ильич никогда не бывал, но как утверждали историки, регулярно сюда собирался. Делегацию поселили в закрытой гостинице ЦК по соседству с таллинским Белым Домом. Вопреки инструкции, ровно через полчаса Шерман вступил в физический контакт с сотрудницей спецслужбы противника.
Елена прекрасная сначала сопровождала журналиста в душе: он признался, что боится воды, а потом на ковре в гостиной. Достигнутый опыт закрепили ещё пару раз в спальне. Время, казалось, остановило свой бег, и только громкий стук в дверь прервал увлекательный процесс внедрения.
Хорошо поставленный голос товарища Казакова, напомнил об открытии молодёжного фестиваля, запланированного во Дворце Спорта на соседней улице. Громадный плакат над входом в спортхолл приглашал на конкурс комсомольской песни «Таллинская весна». Билеты продавались, скорее всего, только членам комсомольского актива, впрочем, одетым от «Берёзки» или в конфискат у местных фарцовщиков.
Гардероб меломанов полностью соответствовал статусу концерт. Самые ответственные функционеры выделялись красными галстуками под джинсовыми пиджаками.
Рассаживая канадский комсомол, тов. Казаков в моднющем кожаном кителе и ковбойских сапогах, вдруг перешёл на хороший английский. Заговорчески подмигнув, он пригласил всех после концерта на серьёзную дискотеку.
Политический шабаш открыл симпатичный, а поэтому и неответственный шоумен телевизионной наружности, который на русском и эстонском языках приветствовал приход музыкальной весны. Дальнейшее развитие конферансье этой темы вызвало замешательство в рядах комсомольцев в серых костюмах, а звеньевые, переглядываясь, привстали со своих мест. Но услышав аплодисменты первых лиц и овации свиты, все успокоились и приготовились.
Открывшая фестиваль группа, ни с того ни с сего, вдруг заиграла в стиле «fusion», который тут называли «джаз-роком». Майкл застыл с отвисшей челюстью среди таких же онемевших канадцев. Хотелось бы знать, что почувствует русский турист на концерте пляшущих вприсядку негров балалаечников.
Холодные прибалты, конечно, засушили негритянский «фанк» при исполнении стандартов новомодного стиля от Хэнкока, Джеффа Бэка и Билли Кобэма. Все канадцы испытывали глубокий культурный шок: ведь «железный занавес» оказался дырявым! Кто-то даже вспомнил историческую встречу наших отцов на Эльбе.
Выступившие следом группы из Таллина и Риги, выдали оригинальные версии «тяжёлого» и арт-рока, дерзко замахнувшись на творчество гитарных гениев Блэкмора и Фриппа.
Коллеги Шермана оказались в щекотливом положении: писать о Советах в восторженных тонах на Западе не принято, да и бесполезно – никто не напечатает. А хаять услышанное, рука не поднималась.
Ближе к концу первого дня фестиваля в зале началось оживление: ждали тогда ещё совсем неизвестную группу «машинистов» из Москвы.
Прибалты очень старались удивить гостей и утереть нос москвичам, афишируя свою близость к Западу. Те же отвечали на происки провинциалов с характерным апломбом и столичным шиком.
В перерыве на сцене поднялась стена самопальных колонок «Marshall». И, наконец, под завистливыми взглядами местных музыкантов торжественно вынесли оригинальную гитару «Fender Stratocaster». Московские техники установили в зале невиданный здесь 24-х канальный пульт «Soundcraft», а профессиональный звукорежиссёр, с видом мэтра, колдовал над полем кнопок. Эту процедуру называли ёмко – «sound check», a по-русски – «ставить звук».
С первых же блюзовых аккордов «машинисты» зацепили публику, и атмосфера в зале уже походила на настоящий рок-концерт.
Тяжёлая волна привычных Шерману гитарных риффов с дисторшн и «педальным» тоном накрыла зал с головой. И хотя гитарист временами ненавязчиво цитировал своих коллег из супергрупп «Pink Floyd» и «Led Zeppelin», это был оригинальный русский рок, который пробивался сквозь асфальт комсомольской песни. Мощная энергетика группы раскачала бетонные балки, а бурлящий поток «хард-н-хэви» хлынул со сцены, разметав ряды кресел.
Последние песни на «бис» весь зал пел стоя! Этот тысячный хор пробудил к жизни даже товарищей с красными галстуками, которые обменялись многозначительными взглядами: «москвичи за это ответят!»
Пронзительная лирика группы, навеянная серебряным веком, пьянила ароматом свободы.
Назвать этот русский рок «комсомольской песней» могли только критики с очень богатым воображением. Дальнейший ход событий показал: их в этом зале хватало!
Один из горячих поклонников группы, металлург по образованию, обобщил всё происходящее на фестивале газетным материалом в центральной газете:
«Вызывающе безвкусно одетые волосатики громогласно предъявили нам бездарные однодневки, тупо копирующие самые низкопробные поделки западных ремесленников. Концерт группы характеризует вульгарно-буйное поведение на сцене, сценическая одежда с изображением американского флага, громкие декларации о свободе творчества за океаном».
Похожий отчёт о концерте, только другими словами, лёг на стол начальника Пятого Отдела республиканского КГБ. Лучшей рекламы для музыканта в Советском Союзе и быть не могло. Написанное означало наивысшее признание, а при наличии пластинок гарантировало миллионные тиражи, за которые музыкантам могли заплатить целых 200 рублей. Страна привыкла читать, писать и считать между строк.
Тех, кого не сажали сразу после подобной «заказухи», привлекали позже за «левые» концерты.
Шерман активно начал операцию внедрения в гостинице и теперь весело подпрыгивал у сцены вместе с Леночкой, висящей у него на плече. Лора, тем временем, незаметно выскользнула в фойе, где остановила для интервью эстонских музыкантов.
Связник топтался у входа в буфет и собирался заложить в тайник кассету с инструкциями по контактам. Но газетчицу повсюду провожали заинтересованные взгляды советских коллег, и посылку удалось перехватить только в сутолоке затемнённого холла.
***
Накануне утром в I корпусе таллиннской Лубянки проходил инструктаж участников операции. Седеющий полковник из Первого Главного Управления бодро начал:
– В центральном аппарате есть мнение: активизировать работу с молодёжными движениями неформального толка и полностью взять их под контроль. Эксперимент, от которого зависит ваше будущее, проводится только в Эстонии. Мы уже отпустили гайки, а в такой маленькой республике процессы развиваются быстро. Будем отслеживать поведение творческой интеллигенции и реакцию наших западных оппонентов. Особое внимание молодым писателям, музыкантам и этим… как их? Диск-жокеям.
