Истории из Бедокурии: Сказки - Ганс Фаллада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От кладбища до улицы он промчался со скоростью пули. На углу стояла бургомистерша. Петер не сумел притормозить и головой врезался ей в живот. Однако кровельщик и нищий были уже близко. Но теперь за ним гнались трое: толстая бургомистерша семенила следом за кровельщиком и нищим. Петер уже едва дышал. Наконец показался его дом. «К маме, скорей к маме!» — думал Петер, удирая во все лопатки, и тут в облаке пыли навстречу выехал автомобиль доктора.
— А, это ты, негодный врун, послал меня в Древольке, когда мне нужно было в Гоорен! Вот я тебе покажу, как врать!
В ужасе Петер понёсся стремительней, чем автомобиль. Хорошо, дом был рядом — преследователи не догнали его.
Мама стояла в воротах, и Петер завопил:
— Мамочка, спаси, они хотят меня побить!
— И я им с удовольствием помогу! — грозно произнесла мама. — Я уже два часа жду сливового повидла!
Бац! — и она влепила ему оплеуху.
— Где повидло?
— Кружка разбилась! — прохныкал Петер и вытащил из кармана ручку от кружки.
— Так ты ещё разбил мою любимую кружку! — воскликнула мама, и Петер получил подзатыльник.
— И повидло на пятьдесят пфеннигов пропало! — И она отвесила Петеру затрещину.
— Так ему! — одобрительно сказал доктор. — Он направил меня в Древольке вместо Гоорена. Можно, и я ему наподдам?
— Пожалуйста, — разрешила мама. — Но это, видно, оттого, что он невнятно говорит, мямлит…
— Всё равно, — ответил доктор, — затрещину он от меня заслужил.
— А мне он грозился дать по роже! — сообщил нищий.
— Я с лестницы из-за него свалился! — пожаловался кровельщик.
— А мне он соврал, будто отец болен, а ещё ударил меня головой в живот! — вступила жена бургомистра.
Тут и папа некстати вернулся домой. По дороге он заходил в лавку.
— Петер, фрау Мёбиус рассказала мне, что ты купил конфет на пятьдесят пфеннигов. Где ты взял деньги? — поинтересовался он.
Ах, если бы Петер мог превратиться в мышонка и спрятаться в норке! Но — увы! — об этом можно было только мечтать, и вот папа взял Петера за руку, увёл в дом и такую задал порку, что и описать невозможно. Во всяком случае, весь день Петер не мог сидеть, а ночью спал лёжа на животе.
Но на этом для Петера не кончились неприятности из-за необдуманной покупки конфет. Он получил ещё одну трёпку, но, надо сказать, благодаря ей отучился врать и научился говорить внятно.
На следующий день на большой перемене Петер храбро подошёл к силачу Альфреду и потребовал:
— Отдавай мои конфеты!
Альфред зло посмотрел на него и спросил:
— А сколько их у тебя было?
— Сто пятьдесят шесть, — сообщил Петер и уже ждал, что сейчас получит их назад.
— Так вот слушай, — мрачно сказал силач Альфред. — Я съел все сто пятьдесят шесть твоих конфет, и так мне от них стало худо, что я всю ночь промаялся, не спал. И сейчас я тебе за каждую твою дурацкую конфету выдам оплеуху!
И Альфред начал отсчитывать оплеухи:
— Одна, две, три, четыре…
— Ой, больно! — жалобно закричал Петер.
Но силач Альфред понял его неправильно:
— Ах, больше? Пять, шесть, семь, восемь…
И тут Петер вдруг произнёс громко и раздельно:
— Пожалуйста, не надо больше!
Альфред понял, удивился и отпустил Петера. С этого самого дня Петер стал говорить внятно и разборчиво.
История про братика
Жила на свете маленькая девочка по имени Криста, которая уже ходила в школу. Она была одна у мамы с папой, и ей очень хотелось иметь братика. Каждый день она приставала к маме и спрашивала: «Мам, ну а сегодня у меня наконец будет братик?»
Но у мамы каждый день была новая отговорка. То она отвечала: «Криста, ты разве не видишь, что я затеяла большую стирку? Ни на какого братика у меня нет времени!»
А то: «Да ты посмотри, какая на дворе холодина. Ты, верно, хочешь, чтобы братик простудился?»
А как-то мама сказала: «Я только что видела, в каком беспорядке валяются в коляске твои куклы. Если ты даже о них не можешь позаботиться, как же ты будешь нянчить братика?»
По этим ответам девочка поняла, что никакого братика мама не хочет. И вот Криста вышла в сад, села на качели и стала качаться, а сама думала: «На качелях мне всегда приходят в голову хорошие мысли. А вдруг сегодня придёт мысль, где взять братика?»
Качалась Криста, а перекладина, на которой висели качели, поскрипывала: «а-ах», кольца же, к которым были привязаны верёвки, тёрлись о проушины и взвизгивали: «и-изт», так что скрип и визг сливались вместе и получалось: «а-ах-и-изт! А-ах-и-изт! А-ах-и-изт!»
Криста прислушалась к этим звукам, и вдруг ей почудилось, что качели разговаривают с нею, упорно повторяя: «А-ист! А-ист!» И тут она вспомнила, что некоторые ребята говорили ей, будто их совсем-совсем маленькими принёс к мамам аист. Правда, Криста не очень верила этому. Но качели продолжали твердить: «А-ист, а-ист», и Криста решила: «Попробую-ка попросить аиста. Не получится так не получится. Она спрыгнула с качелей и побежала на большой болотистый луг, куда часто прилетал аист.
Он, действительно, был там: неторопливо прохаживался на длинных ногах, время от времени тюкал острым клювом в траву, хватал лягушку и с удовольствием проглатывал её. А если попадалась очень большая лягушка или, ещё лучше, толстая жаба, аист радостно взмахивал крыльями и щёлкал клювом, будто ударял деревяшкой о деревяшку.
Некоторое время Криста стояла и наблюдала за аистом, и ей не очень понравилось, что он такой обжора: с большим удовольствием ест лягушек да ещё довольно щёлкает клювом, словно хохочет: «Ха! Ха!»
Но ей очень хотелось братика, и поэтому, набравшись храбрости, она подошла к аисту поближе и произнесла такой вот старинный стишок-заклятие:
Аист, клювом не трещи,Братика мне притащи!
Аист поджал красную ногу, ехидно глянул одним глазом на девочку, словно обдумывая ответ, и вдруг как защёлкал клювом, да так громко и сердито, что Криста в испуге отпрянула назад.
Звучало это так, будто аист разразился долгим «ха-ха-ха!», и Кристе показалось, что и птицы, сидящие на ивах, и жаворонки высоко в небе, и стая ворон, как раз пролетавшая над лугом, — все подхватили издевательский хохот аиста и насмехаются над ней.
От стыда лицо у Кристы стало красным как свёкла, она кинулась бежать и бежала всё быстрей и быстрей, пока не примчалась на поле, которое пахал на лошадях Гансе и Лизе её папа. Он увидел девочку и спросил:
— Что с тобой, Криста? Отчего ты такая румяная?
Криста рассказала, как хохотали над ней аист и другие птицы.
А папа сказал:
— Не надо тебе было вовсе ходить к аисту. Люди это просто так говорят, будто он приносит детей. А у мамы ты братика не просила?
— Просила, — отвечала Криста, — но мама всегда отговаривается: то у неё времени нет, то я плохо себя веду…
— Трудное положение, — промолвил папа. — Раз мама против, с братиком ничего не получится. Но знаешь, Криста, мне пришла в голову одна мысль. Сейчас, в августе, с неба на землю падают звёзды. Однако это не просто ясные звёздочки, а души младенцев. Встань сегодня вечером у окошка и, чуть увидишь падающую звезду, сильно-сильно, как только можешь, пожелай про себя: «Приди к нам, братик!» Если ты очень сильно пожелаешь и никому об этом не проговоришься, у тебя будет братик. Ну как, нравится моё предложение?
— Нравится, — задумчиво промолвила девочка, — но ведь звёзды падают, когда уже стемнеет, а я в это время должна уже быть в постели и спать.
— Ничего, — сказал папа. — Один раз можно сделать исключение. А сейчас мне нужно допахать поле. Иди следом за мной по борозде и дави личинки майских жуков.
— Хорошо, — ответила Криста.
Папа пахал, она шла по борозде, нашла пять личинок, но потом остановилась и задумалась. Тут папа как раз собрался домой, распряг лошадей и посадил Кристу на кобылу Лизу: девочка очень любила кататься на ней.
И Криста тогда спросила:
— Пап, а куда упадёт яркая звезда, которую я увижу? Прямо к нам во двор? Или в мою колыбельку, которая стоит на чердаке? А может, в стог сена?
— Нет, доченька, — ответил папа. — Она войдёт в мамино сердце. Падучие звёзды — это крохотные небесные искры, они не могут жить на земле: даже слабый ветер может их задуть, дождик — погасить. Но в сердце у мамы жаркая искорка будет защищена от всех опасностей. Мамино тело, мамина кровь будет питать, поддерживать жизнь искорки, даст ей новую, человеческую жизнь, и потому через много-много дней, недель и месяцев искорка станет маленьким ребёнком, новорождённым, каких ты уже не раз видела. Но в груди у этого младенца будет жить, светиться и гореть крохотная небесная звёздочка. Такая звёздочка есть и в тебе, Криста.
Криста слушала, а когда они приехали домой и папа снял её с Лизы, встала у сарая и долго смотрела на небо: ей хотелось увидеть звёзды — своих братиков и сестёр. Но время было раннее, солнце ещё не закатилось и освещало небо. А когда небо освещено, звёзд не увидишь; только в темноте видно, как они мерцают, каждая на своём месте.
