Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков - Женевьева Брюнель-Лобришон

Общее число стихотворений, написанных в стиле трубадуров и подписанных женскими именами, превосходит десяток, однако не достигает пяти десятков; Ангелика Ригер, недавно подготовившая издание «женской» поэзии трубадуров, насчитывает сорок шесть стихов[47]. Тексты эти плохо поддаются классификации. Однако Пьер Бек выделяет в них три типа песен[48].

Во-первых, это самостоятельные «кансоны» (cansos*) «поэтесс, личность которых можно считать установленной»; к ним относятся одиннадцать песен, подписанных шестью трубадурками (Азалаидой де Поркайраргес, Бьейрис де Роман, Кастеллозой, Кларой Андузской (д’Андюз), графиней де Диа и Тибор из Серанона). Во-вторых, тринадцать тенсон (tensos), приведенных в издании Ангелики Ригер. Три из них представляют собой диалоги между женщинами (в двух случаях из трех собеседницы известны); далее следуют диалоги между мужчиной и женщиной, в которых известны оба собеседника (если не идентифицированы, то хотя бы по именам). К этой категории относят также тенсоны, где указано только имя мужчины, которым обычно является известный трубадур, тогда как имя дамы покрыто мраком. Не исключено, что здесь речь идет не о текстах, реально сочиненных двумя поэтами, а всего лишь о литературной игре. Эта гипотеза основана на получившем широкое распространение приеме использования «сеньяля» (senhal*), то есть зашифрованного имени обожаемой дамы, ибо настоящее ее имя, согласно требованиям fin’amor, следует хранить в секрете, из опасения, что оно станет известно злоязычному клеветнику (lauzengier), также непременному персонажу куртуазного универсума. Вопрос об имени затрагивает фундаментальную проблему авторства в средневековой литературе: является ли имя автора подлинным или он избрал его для того, чтобы скрыть свою личность? В нашем случае проблема усложняется присутствием различия между «биологической» женственностью, то есть когда автором является реальная женщина, и женственностью «текстовой», когда лирическое «я» принадлежит женщине, но сам текст написан мужчиной. У многих возникают сомнения в «биологической» принадлежности к женскому полу окситанских поэтесс, ибо, действительно, трудно себе представить, откуда они взялись в средневековом мире, где исполнение всех общественно значимых функций было рассчитано исключительно на мужчин. Отстаивая «мужскую» принадлежность поэзии трубадурок, ее сторонники приписывали стихотворения, подписанные женскими именами, мужчинам, пожелавшим выдать себя за женщин; отсюда остается всего один шаг, чтобы произвести их в гомосексуалисты; впрочем, шаг этот в тогдашнем мужском мире было сделать чрезвычайно просто.

И наконец, в-третьих, стихи, принадлежащие перу авторов-поэтесс и написанные в самых различных жанрах: несколько сомнительных сирвент, куплет (cobla) из тенсоны или фрагмент кансоны донны Тибор и письмо в стихах Алазаис из Алтье, предназначенное для декламации, а не для пения, но при этом использующее приемы стихосложения, присущие трубадурам[49]. Этот последний текст является единственным образцом поэтического любовного послания, отправленного одной дамой другой, возможно даже Кларе Андузской, с целью попытаться помирить двух поссорившихся влюбленных. В данном случае автор выступает посредницей и одновременно женщиной…

Есть ли резон говорить здесь об особом, женском письме? На наш взгляд, такой проблемы не существует. Корпус текстов слишком мал, чтобы на его основании делать выводы: весомыми доказательствами их не подкрепишь. К тому же и темы, и поэтическая техника, используемые трубадурками, ничем не отличаются от тем и техники трубадуров-мужчин, варьируются только детали. Принятая женщинами-трубадурами поэтическая система не отличается от общепринятой, однако мотивации к стихотворчеству у них иные. И об этом имеет смысл поговорить.

Во всем, что касается отточенности формы и изысканности рифмы, трубадурки достигли тех же высот, что и их собратья-мужчины. Однако в своих кансонах они в большинстве своем избавляются от традиционно звучащего в начальной строфе приветствия весне (весеннего зачина) и без лишних слов погружаются в лирические излияния, радостные или печальные. Они прекрасно владеют куртуазными кодами и литературной техникой, проявляя истинное пристрастие к данной форме выражения, в которую они, отбросив сомнения, облекают интересующие их как женщин темы. И в этом состоит основное отличие их стихотворчества. Мужчина-трубадур создал систему ценностей и формальных структур, соотнесенную с придворным обществом, куда он вписывается как лицо подчиненное. Трубадур, являющийся одновременно и автором, и сочинителем музыки, и исполнителем, сознает свою принадлежность к группе людей, именуемых поэтами; в совокупности эти люди составляют своего рода корпорацию с неписаным уставом. Именно на этом основании можно говорить о творчестве трубадуров как о «ремесле». Женщина-трубадур никогда не упоминает про свой статус поэтессы. Она остается куртуазной дамой, повелевающей своим возлюбленным даже в том случае, когда сама умоляет его о любви. Она говорит только о чувствах и не пишет ни политических, ни назидательных стихов.

В контексте куртуазной любви лирическим именуется стихотворение, положенное на музыку. Могли ли дамы-аристократки — а трубадурки относятся именно к таковым — сами исполнять свои произведения? Среди средневековых рукописных источников только одно стихотворение, приписываемое женщине, сохранилось вместе с музыкальным текстом; это знаменитая кансона графини де Диа, самой известной среди трубадурок; из наследия этой поэтессы сохранилось целых четыре стихотворения — настоящий рекорд, который она делит с донной Кастеллозой. Но кто на самом деле была графиня де Диа?

Графиня де Диа добрая была дама и собой прекрасна, жена Гильема Пуатевинского. Полюбила она эн Раймбаута Оранского и сложила в его честь множество прекрасных кансон[50].

Вот и все, что говорится о ней в жизнеописании. Специалисты выдвинули множество гипотез, связанных с упомянутыми здесь прославленными именами, известными каждому трубадуру, но, может быть, они приведены здесь только для того, чтобы польстить даме?

Даже если красота ее в свое время (конец XII или начало XIII века?) была удостоена множества похвал, истинная слава пришла к ней благодаря четырем любовным стихотворениям, оставшимся после нее и принадлежащим к наиболее прекрасным и страстным стихам, когда-либо сочиненным женщинами-трубадурами. Как и трубадуров-мужчин, неудовлетворенное желание уносит поэтессу в воображаемый мир. Дадим же женской страсти поведать о своей мечте, своем идеале:

Вернитесь, мой прекрасный друг! / Мне тяжко ночь за ночью ждать, / Чтобы в лобзанье передать / Вам всю тоску любовных мук, / Чтоб истинным, любимым мужем / На ложе вы взошли со мной, — / Пошлет нам радость мрак ночной, / Коль мы свои желанья сдружим![51]

Музыка к этой кансоне не сохранилась, однако мы уже видели, что женщины принимали участие в устном перформансе трубадуров, выступая в роли певиц, танцовщиц или музыкантов; например, на миниатюрах в рукописных книгах часто встречается изображение женщины, играющей на тамбурине[52].

Сохранилось более пяти десятков средневековых миниатюр, где представлены женщины, чувствующие себя в мире трубадуров как рыбы в воде: это трубадурки, trobairitz. Они сочиняют стихи, слушают пение жонглеров и выступают партнерами мужчин в диалогах-тенсонах. Большинство таких миниатюр встречается в рукописях, выполненных на севере Италии. В частности, в одной из них, а именно в провансальском песеннике Н, хранящемся в Ватикане (Reg. lat. 3207)[53], на миниатюрах изображены только женщины. Возможно, этот сборник был составлен специально для какой-нибудь знатной дамы. Но пока это остается тайной. Во всяком случае дамы, представленные в нем, все как одна одеты в длинные, волочащиеся по полу и богато украшенные платья, свидетельствующие о занимаемом ими высоком общественном положении. Графиня де Диа, например, облачена в плащ, подбитый горностаем, что позволяет говорить о ее принадлежности к аристократической верхушке тогдашнего общества.

Среди этих дам есть трубадурки — «любезные, красивые, приятные и ученые» и просто знатные дамы, супруги могущественных и, как гласят тексты, «богатых» сеньоров.

Мария Вентадорнская известна как покровительница Ги д’Юсселя, Гаусельма Файдита, Понса де Капдейля, Монаха Монтаудонского, Саварика де Малеона и Гираута де Борнеля. Трубадур Элиас де Барджольс, пользующийся покровительством Гарсенды, графини Прованской, обращается к своей покровительнице с такими словами: «Вы — дама, наделенная выдающимися достоинствами и юностью, вы — поводырь самого Амора и вершина мудрости»[54]. Примерно такими же достоинствами наделена и графиня де Диа: «Милосердие, куртуазность, красота, выдающиеся достоинства, ум, благородство [то есть благородство сердца], безупречная отвага»[55].