ОПЫТ О ЗАКОНЕ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ - Т Мальтус

V

О влиянии на общество нравственного обуздания

Многие не хотят признать, что население стремится к более быстрому возрастанию, чем средства существования, лишь потому, что они не могут допустить, чтобы Провидение установило законы, призывающие к жизни организмы, существование которых, на основании тех же законов, невозможно. Но если мы примем во внимание, что эти законы, независимо от их влияния и полезного направления нашей промышленной деятельности, при помощи случайных бедствий указывают нам наиболее пригодное средство для противодействия чрезмерному возрастанию населения и если, подчиняясь такому порядку, предписываемому разумом и самой природой, подтверждаемому и освящаемому даже откровением, мы можем избежать этих бедствий, – то, по моему мнению, возражение падает и божественная благость восстановляется.

Языческие моралисты всегда рассматривали добродетель как единственное средство для достижения того счастья, которым человек может пользоваться на земле. Среди добродетелей они ставали на первое место благоразумие, к которому некоторые из этих моралистов даже сводили все остальные добродетели. Христианская религия ставит наше благополучие как в земной, так и в будущей жизни в зависимость от добродетелей, которые могут нам открыть более высокие радости, и поэтому еще строже требует подчинения наших страстей велениям разума, что составляет основное правило благоразумия.Если бы, для примера, мы представили себе картину общества, каждый член которого стремился бы достигнуть счастья путем точного исполнения обязанностей, установленных мудрейшими древними философами, предписываемых законами природы и освященных христианской нравственностью, то это общество, несомненно, очень мало походило бы на современное, членами которого мы состоим. Всякий поступок, внушаемый стремлением к немедленному наслаждению, но влекущий затем к значительному бедствию, рассматривался бы в этом предполагаемом обществе как нарушение обязанностей. Поэтому человек, добывающий средства для прокормления лишь двоих детей, никогда не согласился бы стать в такое положение, при котором ему пришлось бы кормить четверых или пятерых детей, как бы ни были сильны его побуждения к удовлетворению слепой страсти. Такая благоразумная воздержанность, если бы она всеми соблюдалась, непременно вызвала бы повышение заработной платы путем уменьшения предложения труда. Время, проводимое в лишениях, было бы употреблено на сбережения; приобретены были бы привычки к трезвости, труду и бережливости и по прошествии некоторого времени рабочий стал бы в положение, при котором он мог бы вступить в брак, не опасаясь относительно его последствий. Такое постоянное действие предупреждающего препятствия, ограничивая размножение населения, сдерживая его в пределах средств существования и позволяя ему возрастать по мере возрастания последних, придало бы действительное значение увеличению заработной платы и сбережениям, сделанным рабочими до вступления в брак.Такое увеличение действительной цены заработной платы значительно отличается от вынужденного повышения ее нарицательной цены или от приходских вспомоществований, всегда и неизбежно влекущих за собой соответственное повышение цены предметов потребления. Так как заработная плата была бы достаточна для содержания семьи и в каждом хозяйстве оказалась бы небольшая сумма прежних сбережений, то крайняя нищета была бы изгнана или постигла бы небольшое число лиц, ставших жертвой таких случайных несчастий, которые не могут быть ни предусмотрены, ни предупреждены никакой человеческой мудростью.Период возмужалости членов воображаемого нами общества, вплоть до вступления их в брак, проводился бы в строгом исполнении требований целомудрия, ибо эти требования не могут быть нарушены без самых пагубных для общества последствий. Распутная жизнь, нанося вред народонаселению, очевидно, влечет к ослаблению благороднейших побуждений сердца и к искажению характера. Притом всякая незаконная связь содействует не менее, чем брак, возрастанию населения (если при этой связи не прибегают и средствам, противным нравственности) и представляет несравненно большую вероятность, что родившиеся дети попадут на попечение того общества, членами которого они будут.Эти соображения доказывают, что целомудрие не есть, как это многие предполагают, насильственная добродетель, установленная искусственным устройством общества, но что она имеет действительное и прочное основание в законах природы и требованиях разума; и действительно, эта добродетель представляет единственное законное средство для устранения пороков и бедствий, сопровождающих закон возрастания населения.В предполагаемом нами обществе, быть может, оказалось бы необходимым, чтобы лица обоего пола проживали довольно значительное число лет в безбрачии, прежде чем наступит для них возможность вступления в брак. Если бы такой обычай стал всеобщим, то воздержание от браков в данный момент повлекло бы к увеличению их числа впоследствии, так что в общем выводе оказалось бы меньше людей, вынужденных отказаться навсегда от брачной жизни. Если бы обычай вступать в брак в более позднем возрасте, наконец, вполне установился и если бы нарушение требований целомудрия одинаково позорило мужчин и женщин, то между обоими полами могли бы с полной безопасностью установиться более тесные дружеские отношения. Молодые друзья обоих полов, несмотря на свою юность, могли бы под защитой доверчивости обращаться друг с другом с полной простотой, не вызывая этим никаких подозрений относительно их супружеских намерений или возникшей между ними связи. Вследствие этого обе стороны могли бы лучше изучить взаимные склонности и представилось бы больше случаев для возникновения прочных привязанностей, без которых супружество приносит больше горестей, чем счастья. Таким образом, молодые годы были бы также согреты целомудренной и чистой любовью, которая не только не погасла бы от пресыщений, но постоянно горела бы ярким пламенем и оканчивалась бы вместе с жизнью. На брак перестали бы смотреть как на средство совершенно свободно отдаваться своим влечениям при посредстве взаимного соглашения; он являлся бы возмездием за трудолюбие и добродетель, наградой за неизменную и искреннюю привязанность.ссылка  11Чувство любви влияет на образование характера и нередко побуждает нас к благородным и великодушным поступкам; но оно ведет к таким счастливым последствиям лишь в том случае, когда сосредоточено на одном предмете и обыкновенно, когда встречаются препятствия к его удовлетворению. ссылка 12 Никогда, быть может, человек не бывает более расположен к добродетели, никогда он не бывает так целомудрен и чист, как в то время, когда он находится под влиянием подобной страсти. Поздние браки, являющиеся последствием таких привязанностей, конечно, мало походили бы на те супружества, которые нередко совершаются на наших глазах под влиянием материальных расчетов и в которых с обеих сторон предлагаются поблекшие уже чувства. В современном обществе только мужчины женятся в позднем возрасте и как бы стары они ни были, они обыкновенно избирают себе очень молодых жен. Бедная девушка, едва достигнув двадцатипятилетнего возраста, уже начинает опасаться, что ей придется навсегда отказаться от замужества; нередко так и бывает, что ей приходится состариться в одиночестве, несмотря на то, что ее сердце было способно на самую глубокую и неизменную привязанность, а по распространенному предрассудку, столько же несправедливому, как и жестокому, ее положение вызывает в обществе неодобрение. Если бы время вступления в брак у всех наступало позднее, то вместе с тем удлинился бы период молодости и надежд, а следовательно, оказалось бы меньше несбывшихся ожиданий. Нельзя сомневаться в том, что такая перемена оказалась бы весьма благотворной для наиболее добродетельной части человеческого рода. Если бы отсрочка, о которой идет речь, и вызвала некоторое неудовольствие среди мужчин, то во всяком случае женщины подчинились бы ей с готовностью; при уверенности, что они выйдут замуж в 28 или 30 лет, женщины, без сомнения, по собственному выбору скорее пожелали бы дождаться этого возраста, чем к двадцати пяти годам уже быть обремененными многочисленной семьей. Нельзя с точностью установить возраст, более всего соответствующий вступлению в брак, так как возраст этот находится в зависимости от многих случайных условий и может быть определен только опытом. Наибольшее стремление ко вступлению в брак проявляется с особенной силой едва ли не тотчас же по наступлении возмужалости. Но во всех обществах, вышедших из состояния той нищеты и унижения, которые не только исключают всякую предусмотрительность, но даже искажают самый рассудок, во всех таких обществах оказалось необходимым установить препятствия для слишком ранних браков. Поэтому, если даже в настоящее время нашли необходимым сдерживать слепые порывы инстинкта, то это ограничение относительно вступления в брак будет снято лишь в то время, когда будет приобретена уверенность, что, независимо от возраста супругов, все рождающиеся дети будут вскормлены теми людьми, которые дали им жизнь.Быть может, мне приведут в опровержение трудность исполнения такой добродетели, как нравственное обуздание? Людям, не признающим авторитета христианской религии, я могу привести только один довод. Эта добродетель после тщательного исследования оказывается необходимой для избежания бедствий, которые при отсутствии нравственного обуздания составляют неизбежное следствие законов природы. Мои противники должны согласиться, что, имея в виду наибольшую сумму добра, достижимого при этих законах, они в то же время не вправе отказываться от своей цели и открывать неисчерпаемый источник бедствий путем подчинения общества каким-то другим, второстепенным и противоречивым законам. Путь добродетели, единственно ведущий к счастью, всегда представлялся языческими моралистами крайне трудным.Христианину я отвечу, что Священное Писание самым ясным и положительным образом вменяет нам в обязанность сдерживать наши страсти в пределах, предписываемых разумом. Поэтому удовлетворение наших страстей, когда рассудок нам говорит, что это повлечет к несчастью, нельзя рассматривать иначе, как прямое нарушение велений Священного Писания. Христианин не вправе принимать трудность нравственного обуздания за законное оправдание, освобождающее его от исполнения обязанностей.На каждой странице Священного Писания человек изображается окруженным искушениями, с которыми ему трудно бороться;и хотя оно не предписывает ни одной обязанности, соблюдение которой не принесло бы нам счастья в земной жизни и блаженства в будущей, тем не менее полное и постоянное подчинение требованиям религии ни разу не представлено в нем делом легкоисполнимым.Молодость так расположена к нежным чувствам, что в этом возрасте трудно отличить истинную и продолжительную страсть от мимолетной вспышки. Если бы оба пола подчинялись в молодости нравственному обузданию, дозволяющему лишь те страсти, которые не влекут за собой бедствий, причем для развития таких страстей представлялось бы больше случаев, то можно было бы рассчитывать на такое же, если не большее число счастливых супружеств, чем какое происходит при отсутствии препятствий к заключению ранних браков, даже в том случае, когда это отсутствие препятствий обусловлено такими частными причинами и обстоятельствами, какие имеют место в Америке. Если же сравнить предположенное выше идеальное общество с существующими в действительности, то, не принимая даже в расчет бедствий, от которых современные общества были бы избавлены путем нравственного обуздания, не может подлежать сомнению, что члены идеального общества пользовались бы несравненно большими наслаждениями, порождаемыми любовью.Если бы мы еще могли надеяться на повсеместное распространение такого порядка вещей, то во взаимных отношениях между различными народами произошла бы такая же благотворная перемена, как во внутреннем общественном устройстве каждого государства в частности. Мы вправе были бы рассчитывать на значительное уменьшение опустошений, производимых войнами, и, быть может, наступило бы даже время, когда эти гибельные занятия совершенно прекратились бы.Одной из главнейших причин войн между древними народами был недостаток места и пропитания; хотя в условиях существования современных народов и произошли некоторые перемены, тем не менее та же причина не переставала действовать, изменив лишь степень своего напряжения. Честолюбию правителей недоставало бы орудия для разрушения, если бы бедствия не побуждали низшие классы общества становиться под их знамена. Вербовщики мечтают о плохой жатве; им выгодно, чтобы возможно большее число рук оставалось без работы, – другими словами, им выгоден излишек в народонаселении.В более ранние времена, когда война была главным занятием людей и когда причиняемое ею уменьшение населения было несравненно больше, чем в наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканием средств для нападения и обороны, считали своей обязанностью поощрять всякими мерами размножение населения; для этого они старались опозорить безбрачие и бесплодие и, наоборот, окружить почетом супружество. Народные верования слагались под влиянием этих правил. Во многих странах плодовитость была предметом поклонения. Религия Магомета, основанная мечом и путем значительного истребления своих правоверных последователей, установила для них в виде важнейшей обязанности стремление к нарождению как можно большего числа детей для прославления их Бога. Такие правила служили могущественным поощрением супружеств, а вызванное ими быстрое возрастание населения являлось одновременно и следствием, и причиной постоянных войн, отличающих этот период человечества. Местности, опустошенные предшествовавшей войной, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образования новых армий, а быстрота, с которой производились наборы, являлась причиной и средством для новых опустошений. При господстве таких предрассудков трудно предвидеть конец войнам.Христианская нравственность предписывает нам иные правила; в ней проявляются черты божественной религии, свойственной более высокому состоянию человеческих обществ. Ее отношение к обязанностям брачной жизни заслуживает нашего полного внимания. Не входя здесь в излишние подробности, которые далеко отвлекли бы нас, мы можем установить на основании учения ап. Павла следующее общее правило христианской религии: супружество, если оно не противоречит более высоким обязанностям, заслуживает нашего одобрения, но если оно противоречит им, то достойно порицания. Правило это совершенно совпадает также с неоспоримыми требованиями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумом волю Божью, необходимо оценить значение поступка относительно всеобщего блага». ссылка 13Между тем найдется немного поступков, которые так непосредственно влекли бы за собой уменьшение общественного благосостояния, как вступление в брак без возможности удовлетворить насущные потребности рождающихся от этого брака детей. Кто совершает такой поступок, тот идет против воли Бога.Он становится бременем для того общества, среди которого живет. Он ставит себя и свою семью в положение, наименее способное развивать добродетельные привычки. Он нарушает долг относительно своих ближних и самого себя. Он повинуется побуждениям страсти и заглушает голос самых священных обязанностей.В предположенном выше идеальном обществе, где все члены прилагали бы старания достигнуть счастья путем строгого исполнения нравственных требований, указываемых разумом и освященных откровением, подобные супружества, очевидно, были бы невозможны. Предупреждая таким путем избыток населения, люди уничтожили бы главную причину и важнейшее средство наступательной войны, а внутри государства предупредили бы тиранию и возмущения, т.е. политические болезни, тем более пагубные, что они взаимно поддерживают друг друга. Но бессильное для войны наступательной, подобное общество в случае необходимости прибегнуть к обороне представляло бы силу, которую можно сравнить с алмазной скалой. Там, где каждая семья обладает в изобилии всем необходимым для жизни и пользуется довольством, там не может быть ни стремления к переменам, ни того равнодушия и отчаяния, которые побуждают низшие классы населения руководствоваться правилом: «Чтобы ни случилось, наше положение не может быть хуже теперешнего». Руки и сердца соединились бы для отпора нападающему, так как каждый сознавал бы, что он от этого выиграет и что всякая перемена будет для него Равносильна потере.Так как от нас самих зависит избегнуть бедствий, сопровождающих закон возрастания населения; так как для этого достаточно применять добродетель, внушаемую природой и освященную религией; так как, наконец, мы имеем основание надеяться, что исполнение этой добродетели не только не нанесет ущерба нашему счастью, но, наоборот, еще увеличит его, – то мы никак не можем обвинять божественную справедливость за установление общих законов, делающих эту добродетель необходимой. Провидение справедливо наказывает людей за нарушение этой добродетели, посылая им бедствия, неизбежно сопровождающие порок и различные страдания, вызываемые болезнями и преждевременной смертью. Добродетельное общество всегда избегнет таких бедствий. Творцу угодно отвратить нас от порока сопровождающими его страданиями и побудить нас к добродетели сопровождающим ее благополучием. Такое намерение, насколько это доступно нашему пониманию, соответствует Его благости. Естественные законы возрастания населения, очевидно, имеют такое значение. Поэтому всякий довод, который мы хотели бы извлечь из них против божественной благости, в такой же мере окажется приложимым к испытываемым нами бедствиям.

VIО единственном, находящемся в нашем распоряжении средстведля улучшения участи бедных

Автор нравственных правил или теории наших обязанностей, как бы он ни был убежден в неизменной необходимости для людей подчиниться его учению, вряд ли может обольщать себя безумной надеждой, что это учение будет исполняться всеми или даже большинством людей. Но, несмотря на это, ничего нельзя возразить против обнародования такого учения, так как в противном случае нельзя было бы предложить ни одного нравственного правила, к которому не применялось бы такое же точно возражение, а следовательно, к порокам, вызываемым в нас искушениями, присоединилось бы еще большее число пороков, порождаемых невежеством.Если нельзя сомневаться, с одной стороны, в бедствиях, сопровождающих чрезмерное население, с другой стороны, в бедствиях, вызываемых развратом, то простой здоровый смысл говорит, что ни один моралист, основывающий нравственность на принципе общей пользы, не должен отвергать необходимости нравственного обуздания до тех пор, пока не добыты средства для содержания семьи. Это правило, как мы видели выше, подтверждается также Священным Писанием. Тем не менее я не думаю, чтобы среди моих читателей нашлось много лиц, которые бы менее, чем я, предавались надежде, что люди вообще изменят свой образ действий в этом отношении. Поэтому при изображении общества, среди которого нравственное обуздание всеми исполнялось бы, мое намерение состояло в отстранении всяких сетований на божественную благость указанием на то, что бедствия, порождаемые законом народонаселения, ничем не отличаются от всяких других бедствий, против которых не раздается подобных сетований; что наше невежество и беспечность усиливают эти бедствия и, наоборот, что разум и добродетели могли бы смягчить их; что если бы все люди строго исполняли свои обязанности, то эти бедствия почти исчезли бы; что такое важное преимущество произошло бы без соответственного уменьшения общей суммы наслаждений, доставляемых нам разумно направленными страстями, справедливо рассматриваемыми с этой точки зрения как главная основа нашего счастья.Если подобная картина может уяснить исследуемый вопрос, я не вижу причины, по которой ее можно было бы считать неудобной; точно так же, по моему мнению, едва ли будет справедливо признавать писателя мечтателем за такие предположения, если только ради получения практической выгоды из своей теории он не настаивает на всеобщем подчинении этой теории, а способен довольствоваться той средой и частной степенью улучшений, на которую только и можно рассчитывать от наиболее полного разъяснения наших обязанностей.Но между представленной мной картиной и другими подобного же рода изображениями существует большое различие. Предположенное мной улучшение может происходить тем же способом, как и вообще все приобретенные уже улучшения, т.е. путем прямого объединения общественного блага с частными интересами и возрастающим благосостоянием каждого отдельного лица. Никому не вменяется в обязанность производить какие-либо действия, несогласные с нашими привычками или основанные на новых побуждениях; от нас не требуют, чтобы мы имели постоянно в виду общественное благо, представление о котором, быть может, недоступно нашему пониманию. Общественное благосостояние должно вытекать из благосостояния отдельных лиц, и для достижения первого каждый должен заботиться о самом себе. В этом случае даже нет необходимости во взаимном содействии. Каждый шаг ведет к цели. Кто исполняет свой долг, тот и получает вознаграждение за это, как бы ни было велико число людей, уклоняющихся от своих обязанностей. Этот долг ясен и доступен всякому пониманию – он сводится к тому, чтобы не производить на свет Детей до тех пор, пока не имеешь средств для их прокормления и воспитания. Это правило, освобожденное от неясности, которой затемнили его различные системы общественной и частной благотворительности, не может не поразить своей очевидностью, и каждый человек, несомненно, поймет налагаемое им обязательство. Если он не может прокормить своих детей – они должны умереть с голоду; если он женится, не имея уверенности в том, что у него будут средства для содержания семьи, то принимает на себя вину за бедствия, причиняемые его поведением самому себе, своей жене и детям. Очевидно, его собственный интерес и счастье требуют, чтобы он отсрочил вступление в брак до тех пор, пока трудолюбием и бережливостью он не приобретет средств для содержания семьи. Поэтому до наступления этой поры он не вправе отдаваться своим страстям, не нарушая божественных законов и не причиняя вреда самому себе и своим ближним. Таким образом, соображения, вытекающие из личных интересов и собственного блага, налагают на него обязанность строгого исполнения нравственного обуздания.Как бы ни была неотразима сила страстей, замечено, что они всегда до известной степени могут быть подчинены влиянию разума; поэтому вряд ли можно назвать мечтателем человека, утверждающего, что разъяснение действительной и постоянной причины бедности, подтверждаемое очевидными доказательствами и примерами, способно оказать заметное влияние на поведение народа. Во всяком случае следует предпринять попытку к такому разъяснению, которого до сих пор еще никто не делал.Почти все, что предпринималось до настоящего времени с целью улучшить участь бедных, стремилось путем изысканной заботливости затемнить этот вопрос и скрыть от несчастных действительную причину их нищеты. В то время, когда заработной платы едва хватает на прокормление двух детей, человек женится и на его руках их оказывается пятеро или шестеро, вследствие чего он испытывает безвыходную нужду. Он жалуется на заработную плату, которая ему кажется недостаточной для содержания семьи; он обвиняет свое приходское попечительство в том, что оно медлит со своей помощью; он обвиняет богатых в том, что они отказываются поделиться с ним своим избытком; он обвиняет общественные учреждения в несправедливости и пристрастии; он, быть может, обвиняет даже само Провидение, которое предназначило ему такое зависимое положение и жизнь, окруженную лишениями и страданиями. Находя повсюду повод для своих жалоб и обвинений, он не догадывается обратить взгляд на действительную причину своих бедствий. Себя самого он обвиняет едва ли не после всех, а между тем в действительности он один только и заслуживает порицания. Единственным его оправданием может служить лишь то, что он введен в заблуждение суждениями, распространяемыми высшими классами общества. Быть может, чувствуя тяжесть своего положения, он и сожалеет, что женился, но ему не приходит и голову, что, вступая в брак, он совершил поступок, достойный осуждения. Наоборот, его всегда уверяли, что, давая своему государю и стране новых подданных, он совершает похвальный поступок; он руководствовался этим правилом и в то же время страдает, неудивительно, что в его уме складывается мысль о том, что он страдает за правое дело, что со стороны государя и отечества несправедливо и жестоко оставлять его в жалком положении в благодарность за благодеяние, оказанное им по их же приглашению и вследствие их неоднократных заявлений о том, что подобные услуги с его стороны необходимы.До тех пор, пока не рассеются подобные ошибочные воззрения, пока разумные и естественные понятия относительно народонаселения не будут повсюду распространены и не вытеснят заблуждения и предрассудки в этом вопросе, до тех пор нельзя будет утверждать, что сделаны какие-либо попытки к просвещению народа. Чтобы иметь право обвинять народ, нужно прежде всего просветить его. Можно жаловаться на его непредусмотрительность и леность только в том случае, если он не изменит своих поступков даже после того, как ему будет доказано, что сам он виновник своей бедности; что средства против этой бедности находятся в его собственном распоряжении; что общество, которого он состоит членом, и правительство ничем не могут помочь ему; что как бы то и другое ни желали облегчить его положение, какие бы усилия они ни употребляли для этой цели, их великодушные желания и опрометчивые обещания окажутся неисполнимыми; что если заработная плата недостаточна для прокормления семьи, то это служит очевидным признаком, что ни правительство, ни общество не требуют новых членов, или, по крайней мере, что они не в силах прокормить их; что, если при таком положении вещей бедный человек женится, он не только не исполняет своего долга относительно общества, но даже бесполезно обременяет его и сам впадает в жалкое положение; что поступать таким образом – значит действовать против божеских законов и добровольно навлекать на себя страдания и болезни, избежать которых было бы легко, если бы народ прислушивался к неоднократным предупреждениям Провидения.Доктор Палей в «Нравственной Философии» говорит, что в стране, в которой проявился недостаток в средствах существования, правительству надлежит с удвоенной бдительностью следить за общественной нравственностью, ибо в этом случае лишь природный инстинкт, подчиняясь воздержанию, предписываемому целомудрием, может побудить людей к усиленному труду и к тем жертвам, какие вызываются заботами о содержании семьи. Неоспоримо, что государство должно всегда делать все зависящее от него для обуздания порока и поощрения добродетели, не отклоняясь от этой заботы никакими временными или случайными обстоятельствами. Поэтому нельзя не согласиться с правилом и средствами, указываемыми Палеем. Но частный вывод, к которому он приходит, заслуживает порицания. Если понуждать население к супружеству в ту эпоху, когда недостаток средств существования вызывает опасения, что население не будет в состоянии прокормить своих детей, то это будет то же, что бросать в воду неумеющих плавать людей. В обоих случаях это значило бы искушать Провидение. Ни в том, ни в другом случаях мы не имеем разумного основания надеяться, что оно совершит чудо, чтобы избавить нас от несчастья или смерти, к которым влечет нас собственное наше поведение.Кто желает действительного улучшения положения низших классов народа, должен искать средства к установлению наиболее выгодного отношения между ценой труда и продуктов потребления, для того чтобы дать возможность работнику покупать больше этих продуктов, необходимых для жизни или способных увеличить его благосостояние. До настоящего времени для достижения этой цели бедных понуждали к браку, следовательно, умножали число работников и обременяли рынок тем самым товаром, цену которого хотели поднять. Не нужно было, казалось бы, особой проницательности для того, чтобы предвидеть последствия такого приема. Ничто не может сравниться по своей убедительности с опытом; такой опыт производился в различных странах ив течение многих веков, а успех его был именно такой, какой можно было предвидеть. Без сомнения, пора уже испробовать иные средства.Когда замечено было, что чистый кислород, т.е. необходимая для жизни составная часть воздуха, не только не излечивает чахотки, как это ранее полагали, но скорее усиливает симптомы этой болезни, обратились к воздуху, обладающему противоположными свойствами. Я предлагаю приложить к лечению бедности тот же логический прием: так как мы убедились, что, увеличивая число работников, мы лишь усиливаем симптомы этой пагубной болезни, я желал бы, чтобы попытались теперь уменьшить число их.В старых и густонаселенных государствах это средство является единственным, от которого мы благоразумно вправе ожидать существенного и постоянного улучшения в положении низших классов населения.На первый взгляд, казалось бы, что для поднятия средств существования до уровня, определяемого числом потребителей, нам необходимо обратить внимание на способы увеличения количества продуктов потребления; но мы вскоре заметили бы, что такое увеличение вызвало бы лишь новое возрастание числа потребителей и что, таким образом, предпринятые нами меры нисколько не приблизили бы нас к цели. Тогда нам пришлось бы отказаться от принятого образа действий, который равносилен тому, что мы захотели бы послать черепаху в погоню за быстро убегающим зайцем. Убедившись однажды, что наши попытки противоречат законам природы и что нам никогда не удастся поднять количество средств существования до уровня потребностей населения, мы, несомненно, должны были бы попытать противоположную систему и постарались бы понизить количество населения до уровня средств существования. Если бы мы могли отвлечь внимание или усыпить бегущего зайца, нельзя сомневаться в том, что черепаха, наконец, обогнала бы его.Тем не менее из этого не следует, что мы должны уменьшить наши заботы об увеличении средств потребления; к этой заботе необходимо лишь присоединить постоянные усилия к тому, чтобы сдерживать население несколько ниже уровня, представляемого количеством продуктов потребления. При помощи такого сочетания мы могли бы достигнуть двух предположенных целей: значительного населения и такого состояния общества, из которого жестокая нищета и рабская зависимость были бы изгнаны в той мере, какая может быть допущена естественным порядком вещей, т.е. двух целей, не заключающих в себе никакого противоречия.Если наше желание достигнуть прочного улучшения участи бедных искренно, то мы не можем сделать ничего лучшего, как представить этим бедным их положение в настоящем свете и объяснить им, что единственное средство для действительного поднятия заработной платы заключается в уменьшении числа работников, чрезмерное размножение которых только они сами могут предупредить. Это средство для уменьшения бедности представляется мне до такой степени теоретически ясным и до такой степени подтверждаемым аналогией с условиями установления цены всякого другого товара, что, по моему мнению, все говорит в пользу его испытания, если только не будет доказано, что это средство влечет за собой более серьезные бедствия, чем те, которые оно может предупредить.Если, с одной стороны, мы опасаемся, чтобы проповедь нравственного обуздания не оказала поощрения каким-либо порокам, а с другой стороны, если бедствия, порождаемые чрезмерным возрастанием населения, удерживают нас от поощрения браков, то мы должны прийти к заключению, что лучше всего в этом вопросе отказаться от направления людской совести и предоставить на усмотрение каждого человека тот путь, который он изберет, оставляя за собой ответственность перед Богом за сделанное им добро или зло. Такое разрешение вопроса совершенно совпадает с моим желанием, но трудно рассчитывать на его осуществление.Среди низших классов населения такой образ действий имеет наибольшее значение, а между тем законы о бедных служат постоянным и систематическим средством поощрения браков, так как эти законы освобождают бедных от ответственности, налагаемой природой на каждого человека, становящегося отцом семейства. Частная благотворительность, облегчая содержание семьи, Уравнивает до известной степени положение людей семейных с одинокими, а следовательно, оказывает такое же действие, как и законы о бедных.Высшие классы общества побуждаются к заключению браков тем особым уважением и почетом, которым пользуется среди них замужняя женщина. Наоборот, пренебрежение, выказываемое к женщинам бессемейным, внушает последним отвращение к своему положению. Из этого вытекает, что мужчины, не обладающие приятными качествами ума или наружности и даже достигшие преклонного возраста, без труда находят себе молодых супруг, хотя сама природа указывает, что они должны бы искать себе подруг среди женщин более подходящего к ним возраста. Не подлежит сомнению, что многие женщины вышли замуж только из боязни остаться старыми девами; излишняя боязнь насмешек, порожденных нелепыми предрассудками, заставила их избрать себе в мужья людей, к которым они питали отвращение или по меньшей мере полнейшее равнодушие. Такие браки, с точки зрения людей, обладающих несколько развитым чувством, представляются ничем иным, как развратом, облеченным в законные формы. Такие браки нередко обременяют страну детьми, не принося в вознаграждение за это зло никакого увеличения счастья тем людям, которые подарили детям жизнь.Во всех классах общества господствует мнение, что брак представляет нечто вроде долга, и такое мнение не может остаться без влияния. Человек, думающий, что он останется в долгу перед обществом, если не оставит ему вместо себя детей, конечно, не обратит внимания на внушения благоразумия и, безрассудно вступая в брак, будет убежден, что имеет право поручить себя и свою семью заботливости Провидения.Правда, в цивилизованной стране, знакомой с теми благами, которые доставляет достаток, подобный предрассудок не может вполне уничтожить естественные понятия, но он может значительно помрачить их. До тех пор этот мрак не будет рассеян, пока бедные не поймут причины своих страданий и пока им не будет внушено, что они сами себя должны винить за испытываемые бедствия, – до тех пор мы не вправе утверждать, что в деле супружества каждому человеку может быть предоставлен свободный выбор.

VII