Капабланка - Василий Панов

Совпадение взглядов Алехина и Капабланки показывает, что начавшаяся в 1914 г. дружба между ними имела глубокие творческие корни.

Алехин в своей предсмертной статье, написанной уже после смерти Капабланки, так вспоминает о знакомстве с ним: "Как и все мои современники, я впервые услышал о Капабланке в 1909 г., когда он одержал ошеломляющую по своей убедительности победу в матче с Маршаллом. Капабланке было тогда 20 лет, мне 16. Ни шахматные достижения Капабланки, ни стиль его игры в то время не произвели на меня большого впечатления. Его игра казалась «новаторской», но недостаточно цельной. И тогда, когда Капабланка одержал блестящую победу, со спортивной точки зрения, в Сан-Себастьяне в 1911 г., большинство его партий было выиграно благодаря удивительной тактической изобретательности. Его подлинное, несравненное дарование полностью впервые раскрылось во время петербургского турнира 1914 г., на котором я и познакомился с Капабланкой лично.

Никогда ни прежде, ни впоследствии я не видал — и даже не мог бы вообразить — такой поразительной быстроты шахматного мышления, какой тогда обладал Капабланка. Достаточно сказать, что он давал всем петербургским маэстро фору 5–1 в молниеносных партиях — и побеждал всех! К тому же Капабланка всегда был в прекрасном настроении, был любимцем женщин, отличался великолепным здоровьем — просто поразительный облик! То, что Капабланка в турнире занял лишь второе место, позади Ласкера, следует всецело приписать его юношескому легкомыслию — он уже играл столь же хорошо, как Ласкер".

Утверждение Алехина, что Капабланка уже в 1914 г. играл не хуже чемпиона мира, не является результатом ретроспективного восприятия шахматной истории. По воспоминаниям П. Романовского, Алехин еще летом 1914 г. говорил ему, что он собирается через несколько лет играть матч на мировое первенство с Капабланкой.

— Но ведь чемпион мира — Ласкер, — удивился Романовский.

— Скоро чемпионом мира станет Капабланка, — уверенно ответил Алехин.

Сам Капабланка считал, что в 1914 г. он полностью завершил свое шахматное развитие. «При взгляде на путь, пройденный мною от сан-себастьянского до петербургского турнира, — писал он, — становится ясным, что моя игра непрерывно усиливалась. Окончания партии разыгрывались мною, как и раньше, безупречно, изобретательность достигла апогея, блестящие комбинации и замыслы стали обычным явлением, дебюты я стал разыгрывать значительно лучше и, по-видимому, уже ни в одной стадии партии не имел серьезных недостатков. Как шахматист я, кажется, достиг предела своей силы... Только над дебютом мне предстояло еще много поработать, что и было мною вскоре сделано».

И тут же Капабланка, писавший все это в 1919 г., высказал очень интересный и полностью оправдавшийся прогноз: «В дальнейшем я стал более опытным, что несколько повлияло на мой стиль, но я убежден, что дальнейшее совершенствование моей игры в одном отношении вызовет соответствующее ослабление в другом. Может быть, выиграть у меня партию станет еще труднее, но зато понизится моя способность преодолевать упорное сопротивление».

В заключение главы отмечу, что когда Капабланка отбыл из Петербурга, остановившись по пути в Шербург для выступлений в Берлине и Париже, внезапно осуществился его первый «матч» с Ласкером. Один богатый любитель пожертвовал сто марок как приз. В июне 1914 г. в Берлине состоялся блиц-матч Капабланка — Ласкер из десяти партий, причем все они должны были кончиться в течение 45 минут! Победил Капабланка со счетом 6½ : 3½.

Сохранилась концовка одной партии, в которой Капабланка, игравший белыми, форсировал этюдный выигрыш. Последовало 1. К:c7 К:c7 2. Лa8+! К:a8 (или 2. ... Кр:a8 3. Кр:c7 Крa7 4. Крc6 Крa8 5. Кр:b6 Крb8 6. Крc6 Крc8 7. b6) 3. Крc8!. Ласкер сдался. Раньше победа в этой концовке приписывалась Ласкеру, будто бы игравшему белыми, но в последние годы установлено, что Ласкер играл черными.

ГОДЫ ТЩАТЕЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ

Из порта Шербург Капабланка, чья консульская служба в Петербурге кончилась вместе с шахматным турниром, отплыл в Южную Америку. Это было в июле 1914 г. Разразившаяся первая мировая война нарушила нормальное судоходство, и только после длительного пребывания в Аргентине Капабланка 16 января 1915 г. добрался до Филадельфии, откуда направился в Нью-Йорк. Впрочем, куда ему было торопиться? Война парализовала международный шахматный спорт, а Ласкер на четыре года был закупорен в блокированной Германии. У претендента на шахматную корону теперь было много времени для подготовки и тренировки.

Весной 1915 г. Капабланка принял участие в очередном американском турнире и легко, без единого поражения, занял первое место, сделав лишь две ничьи. Проведя затем лето и осень на Кубе, он снова приехал в Нью-Йорк на турнир, посвященный памяти американского шахматного мецената и чудака Райса. В этом турнире Капабланка тоже взял первый приз.

Эти турниры не были сильными, но давали возможность кубинцу тренироваться, поддерживать спортивную форму на высшем уровне и шлифовать свой стиль, который, по словам Капабланки, «эволюционировал к внешней простоте, не теряя, однако, прежнего блеска, когда его можно было проявить». Именно тогда начала зарождаться легенда, будто в лице Капабланки мир получил непогрешимо мыслящую шахматную машину, безошибочный «автомат победы».

Капабланка так характеризовал свои партии 1915–1916 гг.: «Проводимые в них планы широко задуманы, но основательны, расчет ходов очень далек, комбинации, как сложные, так и короткие, и всевозможные маневры являются по большей части лишь тактическим оформлением проводимых стратегических планов. В каждой партии ярко выступает общая идея, наличие которой в игре маэстро является величайшим достоинством. Все замыслы реализуются очень точно».

После длительных гастролей по США Капабланка под новый, 1917 год вернулся на родину для отдыха, но из-за болезни и для восстановления сил провел там полтора года. Капабланка вспоминает, что в это время «случилось нечто повлиявшее отчасти на всю мою дальнейшую шахматную карьеру. В Гаване я познакомился с девочкой лет двенадцати, которой очень заинтересовался. Она была не только умна и развита, но и прекрасно играла в шахматы. Я предложил дать ей несколько уроков. Я решил осветить ей некоторые вопросы дебюта и середины игры в связи с общими принципами и идеями. И вот чтобы преподать эти теоретические соображения, мне пришлось впервые в жизни посвятить некоторое время исследованию дебютов. Я получил большое удовлетворение, убедившись в правильности моих идей. В сущности, обучался скорее я, чем моя ученица, но надеюсь, что и она извлекла пользу из немногих уроков. В результате я усилил слабейшую часть моей игры и убедился в большой ценности самостоятельно найденных мною теорий».

Ученица Капабланки была та самая Мария-Тереза Мора, о которой я уже упоминал.

В цитированном фрагменте неверно утверждение Капабланки, будто он впервые в жизни заинтересовался теорией дебютов. Он уже со времен победы над Маршаллом следил за теорией, в 1914 г. обсуждал с Алехиным дебютные проблемы, а в 1915 г. даже опубликовал анализ открытой системы испанской партии. Все его слова — скорее щегольство самостоятельностью мышления. Но верно то, что именно во время вынужденного полуторагодового пребывания на Кубе Капабланка полностью вошел в курс современной теории, как видно по его дальнейшим выступлениям.

По-видимому, эти занятия с юной шахматисткой и составили содержание будущего учебника Капабланки «Основы шахмат».

Помимо освоения новейшей дебютной теории, кубинец усиленно готовился к матчу с Ласкером, изучал его партии, манеру игры, комментировал собственные партии, которые легли в основу другой его книги — «Моя шахматная карьера».

Каково было мнение Капабланки о Ласкере, можно судить по статье кубинца, опубликованной весной 1927 г. в уругвайском шахматном журнале.

"Ласкер, — писал Капабланка, — прирожденный гений, развившийся благодаря упорнейшему труду в ранний период своей карьеры, никогда не придерживался типа игры, который можно было бы классифицировать как определенный стиль. Это побудило некоторых знатоков утверждать, что у Ласкера нет стиля вообще. Говорили, что Ласкер — индивидуалист, что он борется больше против шахматиста и его слабостей, чем против позиции. В последние годы, когда я имел возможность наблюдать Ласкера за игрой, мне казалось, что он часто меняет тактику даже против одного и того же противника. Недостатком стиля Ласкера является то, что его игра обычно кажется выходящей за рамки нормы.

С другой стороны, Ласкер обладает выдающимися качествами. Он очень упорен и настойчив. Он обладает изумительной способностью защищаться в трудных положениях. В этом он добивался успехов на протяжении своей долгой карьеры чемпиона мира. В конце концов это стало недостатком, побуждавшим его думать, будто он в состоянии защищать даже такие позиции, которые в действительности невозможно удержать при правильной игре противника. Охваченный же пылом атаки, Ласкер мог доводить ее до победного конца так, как это удавалось лишь немногим. Как мастер эндшпиля Ласкер на протяжении долгого времени пользовался репутацией шахматиста, не имеющего себе равного. Если он переходил в эндшпиль хотя бы с самым незначительным преимуществом, то можно было почти наверняка предсказать, что он выиграет. В эндшпиле он упустил лишь очень немного побед. И наоборот, если Ласкер оказывался в худшем положении, его противник не мог себе позволить предоставить Ласкеру даже самый ничтожный шанс. Комбинационный дар Ласкера в миттельшпиле также был очень велик".