Время гарпии - Пирс Энтони

— Годы наши уже не юные, — промолвил Трент. — Так что мы предпочитаем путешествовать с удобствами. Я хотел было превратить сельдерей в сельдь, но отвлекся, недочитал заклинание, и у меня получился сель. Может, оно и к лучшему: на сельди мы могли бы странствовать только по воде, причем лучше по сельтерской, но зато за селем нужен глаз да глаз. Стоило нам отвлечься, как он отклонился от заданного маршрута, и мы сбились с пути. Но счастливая случайность была нам обеспечена, и, конечно же, без нее не обошлось. Ну а сейчас, Танди, укажи направление, и мы поплывем дальше.

— Боюсь, для этого мне надо оказаться снаружи, — отозвалась полунимфа.

Неожиданно стены домика сжались, так что Трент с Танди оказались за его пределами, тогда как Глоха осталась внутри. В то же мгновение сель плавно и быстро тронулся с места: деревья за прикрытыми занавесками окнами понеслись назад. Путешествие продолжилось.

— Угощайтесь и расскажите нам свою историю, — предложила Ирис, выставляя перед гостями маленькую тарелочку с какими-то кривыми ветвистыми колючками. — Это рога.

— А они не бодаются? — оробела Глоха.

— Ой, прошу прощения, — смутилась Ирис. — На старости лет стала проглатывать слоги, вот ведь незадача. Я хотела сказать — рогалики.

И впрямь на тарелке красовались румяные, аппетитные рогалики. Без всяких там колючек. И на вкус, как выяснилось, они были выше всяких похвал.

Похрустывая корочкой, Глоха поведала новым спутникам о своих поисках мужа и о том, чем обернулось для нее посещение замка Доброго Волшебника.

— Да, это похоже на Хамфри, — промолвила Ирис, облизывая пальцы. — Он и раньше-то был не сахар, а годы его тем более не подсластили.

— Но все его поступки непременно имеют свой резон, — сказал Бинк. — Я помню, как он признался, что не может уразуметь, что у меня за талант…

— А что у тебя за талант? — встряла Глоха. — Я знаю, что ты волшебник, кентавры написали об этом в учебнике истории, но вот насчет твоего таланта там как-то… то ли не сказано, то ли я не поняла.

— Чудное дело, — отозвался Бинк, — самому-то мне природа моего таланта понятна, но стоит только попытаться раскрыть ее кому-либо постороннему, то хоть убей, ничегошеньки не выходит.

— Как это? — удивилась Глоха.

Ирис с Хамелеошей обменялись улыбками и отвели глаза. Бинк вздохнул.

— Пожалуй, у меня лучше получится показать, чем рассказать, — промолвил он. — Мой талант…

Закончить фразу Бинку помешало резкое сотрясение: сель неожиданно остановился, едва не сбросив пассажиров с блюда.

— Ну и ну! — послышался снаружи голос Трента. — Доселе мы ехали на селе но сейчас, похоже, засели.

— Наверное, это из-за того, что я к вам подсела, — печально пролепетала Глоха.

— Чушь! — возразил Трент. — Куда бы ты ни подсела, хоть на иглу, и сколько бы на ней ни вертелась, такого тебе в жизни не наворочать. Ты только взгляни.

Стены исчезли, и оказалось, что Трент остановил сель у самого края глубокой пропасти. Еще чуть-чуть, и все они свалились бы вниз и страшно заляпались грязью.

— Должно быть, это какое-то ответвление Провала, — промолвила Танди. — Но я не помню, чтобы в здешних краях было что-то подобное.

— Не исключено, что тут еще действует старое забудочное заклятие, — предположил Трент. — Над самим Провалом оно выветрилось, а в боковых трещинах и расщелинах зацепилось. Так или иначе для меня это неприятный сюрприз. По правде сказать, я не уверен, что мы сумеем перебраться на ту сторону.

— Знай мы, что это за ответвление, глядишь, и вспомнили бы, каковы его ширина, глубина и прочие особенности, — заметила Танди. — Насколько я знаю, все расходящиеся от Провала трещины имеют особые имена: Зиг-заг, Раз-лом, Сдвиг-по-Фазе и так далее.

— А может, это не часть Провала, а обыкновенное ущелье, — предположила Глоха.

— У нас же не Обыкновения, — резонно возразила Ирис. — Но главное не в том, как называется эта щель, а в том, что нам делать дальше. Как я понимаю, трещина преграждает путь и тянется в обе стороны довольно далеко, так что двинувшись в объезд, мы рискуем не поспеть на вечеринку даже к вечерней заре. А мне не хочется, чтобы они там подзарядились без нас.

— Мне ничего не стоит перемахнуть на ту сторону, — сказала Глоха. — Но я маленькая и никого из вас перенести не сумею. Правда, могу перетащить веревку, если это поможет.

— Думаю, сооружение веревочного моста, способного выдержать вес селя, займет не меньше времени, чем объезд, — сказал Бинк. — Жаль, что мы не подумали о страховке, теперь натерпимся страха.

— Ну, — пожала плечами Хамелеоша, — думать о чем-то заранее не в моих правилах. Как и вообще думать. Начать с того, что иначе мы не испытали бы те приключения в Великом Провале.

— Тогда ты была почти так же прелестна, как и сейчас, дорогая, — с улыбкой промолвил Бинк.

— И куда прелестней, чем я буду на следующей неделе, — отозвалась Хамелеоша, улыбнувшись в ответ.

— Приберегите воспоминания для вечеринки, — вмешалась Ирис Прибудем на место, и я вас всех сделаю сколь угодно красивыми. Это вполне в моих силах, но вот переправить нас через пропасть, увы, нет. Давайте подумаем о главном: что мы будем делать?

— Продолжим путь, — заявил Трент. — Боюсь только, что он окажется не таким комфортным, как до сих пор. За сель я не боюсь, он может скользить по любой поверхности в любом направлении. Но некоторые из нас, я думаю, предпочтут идти пешком.

— В нашем-то возрасте? — негодующе возразила Ирис. — Ты никак забыл, что тебе уже девяносто шесть, да и я ненамного моложе. Если мы потащимся пешком, то, пожалуй, не дотянем до вечеринки, а стало быть, до зари и подзарядки. Этак недолго совсем поблекнуть и вовсе отойти на задний план.

— Пожалуй, ты права, лучше ехать, чем идти, — согласился Трент. — И, кстати, твои слова подсказали мне решение. У меня появился план. Задний план.

— Прекрасно. И что потребуется для его осуществления?

— Твой магический клей.

— «Момент»?

— Нет, мы же не нюхать его собрались. Сейчас не время наслаждаться ароматами. Я имею в виду «Задний ум», которым, как известно, всякий в Ксанфе крепок. Это ведь самый крепкий клей, не так ли?

— Так-то так, но что ты собрался им намазывать?

— То и собрался.

— Что именно… а, это самое…

— Вот-вот, те самые места, которыми мы соприкасаемся с блюдом. Сель сам по себе клейкий, грязь вообще приставучая, так что он может скользить по стене, и блюдо на нем удержится. А вот нам, чтобы удержаться на блюде, не помешает закрепиться «Задним умом».

Ирис задумалась, потом кивнула и достала из заднего кармана тюбик с клеем. Все, кроме Глохи, намазали себе зады и уселись, намертво приклеившись к покачивавшемуся на поверхности селя блюду. Крылатая гоблинша решила обойтись без этого: упасть она не боялась, а потому предпочла обследовать ущелье.

Трент отдал команду, и сель со всем своим населением перевалил через край и начал вертикальный спуск. Блюдо повернулось под прямым углом и располагалось теперь параллельно отвесной стене. Пятеро пассажиров, крепко схваченные «Задним умом», сидели физиономиями вниз, однако их это, похоже, не особо смущало. В отличие от Глохи, вздохнувшей с облегчением, когда спускавшихся накрыл домик.

Опережая сель, она устремилась ко дну ущелья, однако оно оказалось очень глубоким. По мере углубления трещина сужалась, пока не превратилась в щель, слишком узкую, чтобы сель с пассажирами мог туда пролезть, но слишком широкую, чтобы перелезть через нее. Вот если бы тут где-нибудь примостился мост или помост…

Девушка заглянула вглубь и вдруг увидела, как оттуда к ней потянулось какое-то гибкое щупальце. Она отпрянула, и пытавшееся схватить ее клыкастое чудовище-щупальце (оказалось что это необычно длинный нос), застряло, заткнув щель широкой спиной.

— Сюда, сюда! — закричала Глоха, махая Тренту рукой. — Какой-то зверь замостил ущелье.

Сель прокатился по спине чудовища и стал подниматься вверх по противоположному склону.

— Что это за зверь? — поинтересовалась крылатая гоблинша.

— Не иначе как мостодонт, — отозвался Трент. — Или слон, взял да и заслонил щель.

Тем временем сель выбрался из ущелья и двинулся по ровной поверхности.

— Прекрасно! — воскликнула Ирис. — Но теперь нам придется поспешить, чтобы наверстать упущенное время.

— Но не помешало бы отклеиться, — заметила Хамелеоша, ерзая на блюде.