Все предельно - Стивен Кинг

— Мистер Шарптон, я не знаю, что делать, — звонил я ему из автомата около кафе. В моей комнате тоже был телефон, но я так нервничал, что не мог сидеть на одном месте, не то, чтобы лежать на кровати. Если они по-прежнему подсыпали мне что-то в еду, в тот день их дерьмо не срабатывало.

— Здесь я тебе помочь ничем не могу, Динк, — с ледяным спокойствием ответил он. — Очень сожалею, но не могу.

— Как это? Вы должны мне помочь! Вы завербовали меня, не так ли?

— Давай рассмотрим гипотетический случай. Допустим, я — президент щедро субсидируемого колледжа. Что такое щедро субсидируемый, ты знаешь?

— В котором денег куры не клюют. Я же не дурак, вы знаете.

— Знаю… извини. Итак, я, президент Шарптон, использую часть имеющихся в моем распоряжении средств, чтобы нанять известного писателя преподавателем литературы, а известного пианиста — музыки. Дает ли мне это право указывать писателю, что писать, а пианисту — что играть?

— Наверное, нет.

— Не наверное, а абсолютно. Но, допустим, такое право у меня бы появилось. Если я сказал бы писателю: «Напишите комедию о том, как Бетси Росс трахалась с Джорджем Вашингтоном». Как думаешь, он бы написал?

Я рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать. Умел мистер Шарптон поднимать настроение.

— Возможно. Особенно, если бы вы пообещали ему премию.

— Знаешь, даже если бы он решил сделать приятное президенту колледжа и написал бы эту книгу, скорее всего, получилась бы она очень плохой. Потому что люди творческие далеко не всегда управляют своим талантом. А когда создают лучшие свои творения, вообще не управляют. Просто следуют за ним, закрыв глаза, с криком: «Да-е-е-е-шь!»

— Но какое отношение имеет все это ко мне? Послушайте, мистер Шарптон, я пытаюсь представить себе, что буду делать в Коламбия-Сити, и вижу пустоту. Вы говорили, помогать людям. Улучшать мир. Избавляться от шкиперов браннигэнов. Все это прекрасно, да только я не знаю, как это делается!

— Узнаешь, — ответил он. — Когда придет время, узнаешь.

— Вы говорили, что Уэнтуорт и его парни сфокусируют мой талант. Отточат его. В основном, они только тестировали меня, я даже подумал, что вновь попал в школу. Или все это в моем подсознании? Все на твердом диске?

— Доверься мне, Динк, — ответил он. — Доверься мне и доверься себе.

Я доверился. И доверялся до самого последнего времени. Когда что-то пошло не так. Просто наперекосяк.

Этот чертов Нефф. Все плохое началось с него. И, если уж мне пришлось бы увидеть его фотографию, я бы хотел увидеть ту, на которой он не улыбался.

14

В первую неделю пребывания в Коламбия-Сити я ничего не делал. Абсолютно ничего. Когда появлялись уборщики, я просто уходил в парк, сидел на скамье и мне казалось, что весь мир наблюдает за мной. Когда наступил четверг, то есть пришло время избавляться от лишних денег, я не нашел ничего лучшего, как бросить пятьдесят долларов в мусорорубочную машину. Помните для меня все было внове. Так что вы, наверное, можете представить себе, каким странным казалось мне собственное поведение. Пока я стоял и слушал, как гудит мотор под раковиной, я думал о матери. Если бы она оказалась рядом и увидела, что я делаю, ткнула бы мясницким ножом, чтобы остановить. Я же выбрасывал псу под хвост десять двадцатизначных игр бинго (или двадцать тех, где требовалось полностью закрыть карточку).

И спал я в ту неделю ужасно. То и дело заходил в маленький кабинет, не хотел, но ноги сами влекли меня. Говорят же, что убийц неудержимо тянет на место преступления. Вставал на пороге, смотрел на темный экран компьютера, модем «Глобал виллидж» и потел от чувства вины, раздражения и страха. Потел, даже глядя на чистый, без единого клочка бумаги, стол. Буквально слышал, как стены бормочут: «Нет, здесь никто ничего не делает» и «Где же этот тип, который должен тут работать?»

Мне снились кошмары. В одном раздался звонок в дверь и открыв ее, я увидел на пороге мистера Шарптона. С наручниками.

— Вытяни руки перед собой, динк, — говорит он. — Мы думали, что ты — трэнни, но, очевидно, ошиблись. Такое случается.

— Нет, я — трэнни, — отвечаю я. — Трэнни, но мне нужно немножко времени, чтобы пообвыкнуть. Я никогда не уезжал из дому, не забывайте об этом.

— У тебя было пять лет.

Я в ступоре. Не могу в это поверить. Но где-то в душе сознаю, что это правда. Но ощущениям — дни, но на самом деле прошло пять гребаных лет, и я ни разу не включил компьютер в маленьком кабинете. Если бы не уборщике, на столе лежал бы слой пыли толщиной в шесть дюймов.

— Вытягивай руки, Динк. Не создавай трудностей ни мне, ни себе.

— Не вытяну, — отвечаю я, — и вы меня не заставите.

Он оглядывается, и кто поднимается по ступенькам крыльца? Естественно, Шкипер Браннигэн. В красной нейлоновой футболке, только вместо «СУПР СЭВР» на ней вышито «ТРЭНКОРП». Лицо бледное, но в остальном он в полном порядке. Совсем и не мертвый.

— Ты думал, будто что-то сделал мне, но это не так, — говорит Шкипер. — Никому ты ничего не можешь сделать. Никчемный хиппи.

— Я хочу надеть на него наручники, — говорит мистер Шарптон Шкиперу. — Если он будет мне мешать, переедь тележкой для покупок.

— Всенепременно, — кивает Шкипер, и тут я проснулся от собственного крика, едва не вывалившись из кровати.

15

Через десять дней после приезда в Коламбия-Сити мне приснился другой сон. Не помню, какой именно, но, должно быть, хороший, потому что проснулся я, улыбаясь. Я ее чувствовал, большую, широкую улыбку, растянувшую мои губы. Настроение было, как в то утро, когда я проснулся с идеей, позволившей избавиться от пса миссис Буковски. Почти такое же.

Я натянул джинсы и прошел в кабинет. Включил компьютер, открыл окно с надписью «ПРОГРАММЫ». Одна из программ называлась «БЛОКНОТ ДИНКИ». Я начал с нее, и нашел в ней все мои символы: круги, треугольники, завитушки, ромбоиды, кривульки, сотни других. Тысячи. Может, миллионы. Правильно говорил мистер Шарптон: новый мир, и я вышел на берег первого континента.

Я понял, все, что необходимо, у меня есть, и мой рабочий инструмент — мощный «макинтош», а кусок розового мела. От меня требовалось лишь напечатать обозначение символа, и символ появлялся на экране. Мне созданы все условия для того, что я работал быстро и качественно. Словно река огня потекла в моей голове. Я писал, вызывал на экран символы, с помощью мышки перетаскивал на положенное им место. А в результате получилось письмо. Одно из особых писем.

Но письмо кому?

Письмо куда?

Тут я понял, что значения это не имеет. Несколько мелких корректировок, и очень многих людей это письмо может отправить… хотя предназначалось оно скорее мужчине, чем женщине. Я не мог сказать, откуда я это знаю; просто знал. Решил начать с Цинциннати, потому что именно название этого города первым пришло в голову. С тем же успехом это мог быть Цюрих в Швейцарии или Уотервиль в штате Мэн.