Петр Первый. Император Всероссийский - Анна Романова

Екатерина приняла записку и облегченно вздохнула.

Карета тряслась по ухабам и рытвинам уже битый час, а грязно-серый пейзаж за окнами все не заканчивался. Вовсю лил дождь, землю изрядно размыло, в результате чего Екатерину сильно укачало, и она уже сожалела, что решилась на эту авантюру.

– Ничего, матушка, ничего, – успокаивала царицу Модеста, отправившаяся с подругой в поездку. – Вот, вдохни немного лаванды…

Балк протянула бледно-зеленой Екатерине мешочек, источающий резкий лавандовый запах, который чудесным образом вернул той легкий румянец и осмысленность взгляда.

– Долго ли еще ехать? – жалобно спросила она. Екатерина никогда не жаловалась на слабое здоровье – пройдя с Петром не один поход, она была достаточно закалена суровыми условиями, ничуть не подходящими для женщины, но эта поездка давалась ей непросто. К горлу то и дело подкатывал горький ком, сердце время от времени начинало панически заходиться быстрым стуком, а на висках выступал противный холодный пот.

Екатерине было страшно. А если старуха не сможет ей помочь? А если не было никакого приворота, и Петр действительно влюбился в эту Марию, как когда-то влюбился в юную служанку Марту? Тогда он разведется с ней, как развелся с первой женой, Евдокией Лопухиной, и сошлет в какой-нибудь монастырь, где она проведет остаток жизни, оплакивая разрушенное счастье…

– Приехали! – воскликнула Модеста и нетерпеливо застучала зонтиком в потолок кареты, торопя кучера открыть ей дверь. Екатерина осторожно спустилась с подножки и огляделась. Вокруг были полузаброшенные дома, из окон которых с любопытством выглядывали чумазые детские лица. Хижина ведьмы стояла на отшибе деревни. Екатерина закрыла глаза, пытаясь обуздать накатывающую волнами панику. Сейчас или никогда.

Прогнившая дверь хижины заскрипела, и в проеме появилось сморщенное старушечье лицо. Оглядев богато одетых гостий, ведьма улыбнулась, на секунду показав пеньки давно сгнивших зубов, и молча пригласила женщин в дом.

Брезгливо присев на шаткий стул, Екатерина нервно обмахнулась веером. Модеста же не растерялась и, сунув бабке кошель с серебряными монетами, объяснила цель их визита. Старуха то ли засмеялась, то ли закашлялась.

– Трясесси, значитцо, за мужчину своего? – ехидно прошамкала ведьма и лукаво подмигнула Екатерине, которая сидела ни жива ни мертва. Разложив на трухлявой поверхности стола замусоленные гадальные карты, колдунья прищелкнула языком и выразительно покачала головой.

– Ой, девица, печаль тяжкая на сердце твоем лежит, – промолвила старуха и отпила омерзительно пахнущего пойла из щербатой чашки. – Приворожен твой мужик, как есть, приворожен… еще немного, и жизни мыслить без соперницы твоей не будет…

– Золотом заплачу, только помоги! – вскочила Екатерина и умоляюще вгляделась в хитро поблескивающие глазки ведьмы. Та оценивающе осмотрела ее.

– Не волнуйся, дочка, помогу дитям твоим отца не лишиться, – колдунья прохромала к покосившемуся от старости шкафчику и достала из него тряпичный узелок. Развязав его, старуха выложила на стол узкий заточенный нож и небольшой стеклянный флакон.

– Дай руку, – повелительно сказала ведьма и попробовала заскорузлым пальцем остроту ножа. Екатерина не посмела перечить дьявольской бабке и завороженно протянула ей ладонь. Модеста сдавленно пискнула и прижала ко рту надушенный носовой платок.

Привычным движением колдунья чиркнула по запястью Екатерины ножом. От резкой боли та дернулась и попыталась отобрать руку, однако старуха держала ее руку мертвой хваткой, сцеживая кровь в подставленный флакон. Покончив с экзекуцией, она достала откуда-то из своих лохмотьев еще один флакончик с мутной жидкостью, добавила несколько капель из него в сосуд с кровью царицы и начала что-то исступленно шептать.

Тщетно Екатерина пыталась расслышать хоть слово из бормотанья, издаваемого колдуньей, – та словно перешла на неведомый ей язык, пришепетывая и вытягивая звуки, словно экзотическая птица, которую они с Петром однажды видели в изысканном саду богатого немецкого бюргера.

Внезапно старуха конвульсивно передернулась всем телом и закатила глаза.

– Возьми, – обессиленно прошептала она Екатерине и вложила в ее ледяную руку заговоренный флакон. – Будешь добавлять мужику в питье раз в сутки, до полного опустошения флакона. Когда кровь закончится, он забудет разлучницу и вернется к тебе.

Схватив флакон, царица бросила на стол свое золотое кольцо и устремилась к двери, однако скрипучий голос бабки заставил ее остановиться у самого выхода.

– И помни, – просипела та, глядя прямо в душу Екатерине, – ежели сделаешь иначе и вмешаешься сама, мужик твой со временем тебя возненавидит…

Не дослушав ведьму, женщины выскочили из ужасной хижины и, вскочив в карету, велели кучеру гнать во весь опор.

Вернувшись во дворец, Екатерина в точности начала выполнять указания старухи, однако время шло, кровь во флаконе подходила к концу, а Петр и не думал забывать красавицу Марию – напротив: он приготовил для нее покои во дворце и с нетерпением ждал ее окончательного переезда. Когда зачарованная кровь закончилась, Екатерина сдалась и, тайно встретившись с лекарем Кантемиров, имела с ним долгую беседу, после которой просветлела лицом.

Спустя несколько месяцев, воспользовавшись отъездом Петра в очередную экспедицию, лекарь подмешал Марии в питье зелье, искусственно стимулирующее родоразрешение. Девушка, находившаяся на седьмом месяце беременности, родила мертвого младенца, которого принимал все тот же лекарь. Дав несчастной матери успокоительное, фрейлины уложили Марию в постель, послав во дворец гонца с короткой запиской: «Дело сделано».

Прочитав записку, Екатерина всплакнула, но быстро взяла себя в руки. Она слишком любила Петра, чтобы отдать его какой-то смазливой девице. Сам Петр, вернувшись из поездки и узнав, что Мария родила недоношенного ребенка, сильно расстроился, однако быстро нашел утешение в объятиях любящей супруги и скоро позабыл о случившемся.

Марии же было велено покинуть Петербург вместе с отцом и поселиться в подмосковном имении. Только после этого Екатерина смогла вздохнуть спокойно: опасность, угрожавшая ей, была окончательно устранена.

Глава 12 Горькая участь царевича Алексея

Петр был изрядно опечален. Его сын от Евдокии, царевич Алексей, вел себя абсолютно неподобающе царскому сыну. Его леность, разгульный образ жизни и общение с людьми, подстрекавшими безвольного Алексея против родного отца и его реформаторской деятельности, следовало немедля прекратить.

Царь вздохнул и обмакнул перо в чернильницу.

– Алексей Петрович, отрок мой единокровный, – вывел Петр на бумаге, – требую по праву отца и государя твоего изменить тебе свое поведение, иначе вынужден буду лишить тебя наследства и престола, ибо за Родину свою верных мне людей не жалел, и тебя пожалеть не смогу. Ежели не одумаешься и не прибудешь ко двору, приняв свои обязанности, сошлю в монастырь монашествовать, али в армию пойдешь, негодник этакий, Россию от врагов защищать!

Скрепив письмо своей печатью, Петр велел отправить его сыну, который колесил по миру в поисках неизвестно чего.

Конечно, Петр был расстроен, но у него были другие заботы. Екатерина вот-вот должна была снова разродиться, и Петр с нетерпением ждал появления ребенка на свет. Он искренне надеялся, что новорожденный малыш утешит Катю, уже родившую ему пять дочерей, трое из которых не прожили и двух лет. На этот раз Петр ждал сына.

– Родила, царь-батюшка, родила! – взахлеб кричала торжествующая дворцовая нянюшка, воспитывавшая предыдущих детей царя. – Сына, сына, родила!

Государь подскочил в своем кресле и выбежал из кабинета. Екатерина лежала в постели счастливая до невозможности и прижимала к груди младенца, чье красное сморщенное личико выглядывало из белоснежного одеяльца.

– Петруша, сынок… – Петр неверяще подошел к кровати и осторожно отогнул край ткани, прикрывающей ребенка. Нянюшка издалека любовалась супругами – сейчас снова они выглядели настоящей любящей парой, забывшей про все измены и неурядицы.

– Смотри, такой маленький, а на меня уже как похож, – восхищенно прошептал царь и нежно поцеловал Екатерину.

Та зажмурила сияющие глаза и утомленно вздохнула. Спохватившийся Петр поспешил покинуть покои царицы, чтобы та смогла отдохнуть, а он сам должен был вернуться к неотложным делам.

– Государь, пришли известия от царевича, – хмурый офицер переминался с ноги на ногу, опасаясь разгневать царя, однако тот выглядел столь благодушным, что офицер решился доложить, как есть.

– Царевич Алексей отказываются от престола в пользу новорожденного брата, но не планируют возвращаться в Россию, – выпалил гонец и вытянулся по струнке.

Впрочем, Петр не торопился испепелять его на месте – он задумчиво похмыкал и отослал гонца восвояси.