Леди Сирин Энского уезда - Татьяна Коростышевская

Из рюкзака, который я держала на коленях, появилась взъерошенная голова Пака.

— Успокоить?

— Не надо, — шепнула я одними губами. — Я машину водить не умею.

— Учись, — велело насекомое и нырнуло обратно. Едва слышный хруст, донесшийся до меня, сообщил, что с запасом соленых крекеров, которые таскала с собой на черный день, я могу попрощаться.

— Представляете, Даша, какие бывают подлые люди?

Я кивала головой: да — представляю, да — сочувствую, да — разделяю…

Жанка подняла трубку на шестом гудке.

— Тебя где носит, Кузнецова?

Голос подруги был полон алкоголя и радости.

— Ты с кем? — быстро спросила я.

— Да так, — пробормотала Арбузова. — Милые ребята. Подожди, музыка громкая, я на улицу выйду. Ну что там с тобой?

Я всхлипнула:

— Жан, уходи оттуда! Вызови такси и дуй ко мне.

Трубка молчала.

— Жанка! — крикнула я.

— Одну минуточку, — в сторону проговорила подруга, а потом весело заорала: — Кузнецова! Ты еще там? Возвращайся, тут весело! Подожди, здесь с тобой кое-кто поговорить хочет. Он тако-о-ой…

— Даша? — Голос Блондина Мечты был вкрадчив. — Ну что же вы от меня бегаете? Я так рассчитывал на более близкое знакомство.

— Если с ней что-нибудь случится, — твердо проговорила я, — можете попрощаться с вашим крылатым другом.

— Жанина Геннадиевна в полной безопасности.

— Я отдам вам Пака, только убедившись в этом.

— Хорошо. Возвращайтесь в клуб, мы все обсудим.

— Предпочитаю встречу на нейтральной территории.

Пока мы уточняли детали, торгуясь о каждой мелочи, предлагая и отметая самые людные места, «фольксваген» остановился и съехал на обочину.

— Я перезвоню, — буркнула я, нажав отбой, и обернулась к Аллочке. — В чем дело?

— Выходите, — поджала губы блондинка. — Решайте ваши криминальные делишки без моего участия.

— Алла, — проникновенно проговорила я, — уверяю вас, что мои проблемы не имеют никакого отношения к преступному миру.

— Если вы не уберетесь из моей машины, я немедленно звоню отцу!

Аллочка вывалила прямо на приборную доску содержимое блестящей дамской сумочки. Украшенный стразами розовый телефончик упал на пол. Девушка нагнулась. Мой рюкзак подпрыгнул. Заложник стремился принять участие в разговоре. Угу, Кузнецова, легкий киднеппинг, и никакого криминала. А сейчас еще охранники народного избранника подъедут, так вообще веселье настанет. Особенно когда я с ногами в бетоне буду про латексных красавцев песни петь.

— Позволь мне успокоить ее, — пропищал Пак.

— Она сможет вести машину?

— Медленно.

— Хорошо. — Я пожала плечами и растянула шнуровку рюкзака. — Действуй!

Зеленый жужжащий монстр молнией метнулся через салон. Укол пришелся в верхнюю часть шеи, как раз за розовым ушком наклонившейся блондинки. Алла заторможенно распрямилась.

— Что я должна делать?

— Продолжаем движение, — пискнул Пак, слизнув с серебряной вилки красную бусинку. — Ты отвезешь Дарью Кузнецову, куда она скажет.

Зеленые глаза сосредоточенно следили, как нога в остроносой туфельке послушно нажимает педаль газа.

— Потом ты обо всем забудешь. Ты поссорилась со своей подругой в клубе и сразу уехала домой. Утром у тебя будет замечательное настроение.

— …а она мне: сама овца…

От Аллочкиного бормотания у меня волосы на голове шевелились. Во что же я ввязалась, мамочки?

— Руководи. — Пак устроился на моем плече. — Только постарайся простыми словами. Она сейчас вообще ничего не соображает. Я ей ударную дозу вкатил.

— Прямо, потом сворачиваем на бульвар. За вторым светофором — направо…

— …и главное, у самой липосакция, и ринопластику недавно делала, а ведет себя…

Блондинка смотрела перед собой остановившимся взглядом, проговаривая бесконечный внутренний монолог, но послушно следовала всем указаниям. Ехали мы с оптимальной для города скоростью — километров шестьдесят в час, так что аварии я не опасалась.

— Почему ты остался со мной? — шепотом спросила я Пака. — Ты же мог улететь, как только из коробки выбрался.

— Не отвлекайся! Дома поговорим, — ушел от ответа кровосос.

У подъезда никого не было. Фонарь покачивался, выхватывая из темноты кусты жасмина и пустую скамейку.

— Как только доберетесь к себе, перезвоните, — приказала я Аллочке, выбираясь из салона под дождь. — Я должна убедиться, что с вами все в порядке.

Компромиссное решение должно было упокоить мою совесть. О дальнейшей судьбе своей зачарованной коллеги я все же переживала.

— Иди уже, святая Дарья, — подгонял меня Пак, спрятавшийся от дождя в моих волосах. — Простужусь, заболею, умру — Ларс вообще с тобой торговаться не захочет.

Я проводила взглядом розовый «фольксваген» и пошла домой. Лифт привычно поскрипывал. На моем шестом этаже тоже было тихо и пустынно. Ключ заедал; чертыхнувшись, я наклонилась над замком. Вот честное слово, завтра с утра слесаря вызову.

— Между прочим, третий час уже…

Я уронила ключи и вскрикнула. Пак вцепился мне в ухо, судя по ощущениям — зубами.

— Анна Степановна, ну нельзя же так подкрадываться, я же от страха поседеть могу!

Баба Нюра держала в руках табуретку.

— А ты по ночам не шляйся, вот при своем натуральном цвете и останешься.

Бабка, кряхтя, наклонилась и подняла ключ. Открыла мне дверь и вошла в квартиру первой. Уронила табурет на пол кухни и уселась на диванчик мягкого кухонного уголка.

— Тебе тут поклонник передал…

Я вопросительно подняла брови.

— Ну, трудовик, Михалыч.

— А благодарность до утра подождать не могла?

— Не хватает мне еще в своей квартире хлам всякий держать, — отрезала баба Нюра. — Так что пользуйся.

Дареная табуретка смотрелась на моей крошечной кухне, как коровенка в конюшне элитных жеребцов.

— Спасибо, — пробормотала я, намекая соседке на окончание аудиенции. — Спокойной ночи.

И тут Пак чихнул. Бабка вскочила и потянулась к стойке с ножами.

— Я не виноват! — закричал малыш и взлетел. — От нее кошками несет!

— Вот я тебя, Дашка, предупреждала, подцепишь что-нибудь!

Бег с препятствиями в типовой кухоньке — то еще зрелище. Поэтому я забилась в угол и с азартом болела за победителя. Первой устала бабка. Тяжело отдуваясь, она бросила в мойку нож и уселась рядом со мной. Пак приземлился на люстру.

— Приятно познакомиться, — махнул он тирольской шляпкой.

— А мне нет. — Анна Степановна хмурилась. — Я вас, вредителей, на дух не переношу.

— А мы — кошек, так что один — один.

— Баб Нюр, а вы знаете, что это за существо? — наконец решила вклиниться я в диалог.

— Феёк это, — сообщила соседка. — Их шкодный род все время людям пакостит. Если у тебя из квартиры мелочь какая ценная пропала, или продукты испортились, или бумага какая важная затерялась, скорее всего, их работа — фей.

У меня от сердца отлегло. Все-таки в глубине души я очень боялась, что сошла с ума и волшебные приключения мне просто чудятся.

— И давно вы с ними знакомы?

— С детства. Еще моя тетка покойная мне их пляски при луне показывала.

— Твоя соседка нас кошками травит, — наябедничал Пак.

— А чем мне вас травить? Дихлофосом?

— Ты о Гаагской конвенции по правам человека слыхала?

— Людей мне здесь покажи.

— Стоп! — Я бахнула ладонью по столу. — Давайте межвидовые разногласия потом обсудим. Анна Степановна, у меня с этим… феем разговор есть. Может, вы домой отправитесь?

— Никуда я отсюда не уйду. — В подтверждение своей решимости бабка пододвинула сахарницу. — Без меня он в два счета голову тебе заморочит.

Пак спикировал на столешницу.

— Сахарку мне хоть отсыпьте. Соглашение об обращении с военнопленными никто не отменял.

Баба Нюра положила на стол кусочек рафинада.

— Жри! Заодно рассказывай, чего к Дашке пристал.

Пак лизнул пористый кубик и мечтательно закатил глаза.

— Ты, старая женщина, просила показать тебе людей. Так вот — ты здесь единственная.

Почему-то меня это сообщение не удивило. А удивило то, что соседка отнеслась к этой информации с буддистским спокойствием.

— Я Дашку с младенчества знаю, — кивнула она. — Бабка ее, царство ей небесное, все переживала, что защитить внучку не сможет, когда до дела дойдет.

— Ну да, — чавкал прожорливый феек. — Сирену вырастить в ваших холодных краях непросто.

— Это в забугорьях, в Америках ваших богопротивных, сирены, — фыркнула баба Нюра. — А у нас — сирины. Уважай чужие традиции, приблуда!

— Попрошу без оскорблений!

— Пожалуйста, не ссорьтесь, — взмолилась я. — Пока вы ерундой страдаете, Жанку, наверное, пытают.

— Да кому она нужна? — облизывая липкие руки, возразил Пак. — Ларс ее держит, только чтоб ты с крючка не сорвалась. А как только тебя поймает, сотрет ей память и отпустит на все четыре стороны.