Приключения на Лесной улице - Сергей Абрамов

– Вот что, дети, – сказал я своим великовозрастным друзьям. – Со мной происходит нечто странное: вокруг меня образовался эпицентр некой аномалии, суть которой вы поняли. (Ганька хмыкнул, а Люда кивнула серьёзно – про колпак и дорожные работы он, видно, рассказал ей раньше, а про свечи с покойником только что разъяснил.) Аномалия эта касается только народных примет, которые сбываются точно. (Ганька опять хмыкнул, но серьёзная Люда строго на него посмотрела, и он притих.) Есть два выхода. Затаиться и ждать, пока аномалия кончится, – первый. И второй: лезть напролом, проверять приметы.

– Альтернатива не из лёгких. – Учёная Люда знала много иностранных слов. – Во-первых, кто знает, когда она кончится. Может, вам на год затаиться придётся. Или на десять лет.

– Или на всю жизнь, – вставил Ганя, но мы с Людой игнорировали реплику как явно неуместную.

– Во-вторых, лезть напролом, – продолжала Люда, – тоже опасно. Приметы, насколько мне помнится, бывают разные, и неприятности от них тоже разные: и мелкие и крупные. Значит, надо искать компромисс.

– Ну поищи, поищи, может, и сыщешь, – злорадно сказал Ганя, а я взмолился:

– Людочка, милая, не все ведь приметы вредные, плохие. Есть же и приятные. Например: левая ладонь чешется – к деньгам.

– У вас чешется? – быстро спросил Ганя.

– Давно уже не чесалась, – признался я и вдруг почувствовал некий лёгкий зуд в левой ладони. Я с удивлением посмотрел на неё: ладонь как ладонь, морщинистая, вся в разных линиях – удачи там, жизни, в буграх Венеры и в прочей ерундовине. – Зачесалась…

– Вы её о подбородок почешите, – посоветовал Ганя, – а то примета не подействует. Сведения точные, ещё бабка моя, Арина Родионовна, светлой памяти, говаривала…

– Ганька, – сказал я, – чего ты врёшь? Арина Родионовна чужая бабка… – Но почесал ладонь всё-таки о подбородок.

Я почесал, и мы помолчали. Потом я ещё почесал, и мы по-прежнему молчали, ждали: когда принесут деньги, много денег – мешками, подводами, автомобилями «КРАЗ-450». Денег не было. Ну никто не нёс, не стучал в дверь, не подсовывал ведомости, а в кирпичных стенках строители в наши дни клады оставляют редко.

Вот так мы помолчали немножко, я тёр ладошку о небритый подбородок, а мстительный Ганя сказал:

– Тю-тю денежки. И аномалия тю-тю.

И в это время, как в хорошем детективе, зазвонил телефон.

Я снял трубку и услышал голос моего редактора из одного узковедомственного издательства, иногда обращающегося к художественной литературе.

– Старик! – орал голос. – С тебя причитается!

– С чего бы это? – кисло спросил я.

– Альманах вышел! С твоим рассказом! Лети за гонораром!

– Когда лететь-то?

Голос стал серьёзен и вдумчив:

– Сегодня ты уже не успеешь, так что давай завтра. С трёх до пяти. Понял?

Не понять было трудно, о чём я и сообщил сначала редактору, а потом, повесив трубку, Гане с Людой.

– Большой гонорар? – спросил Ганя. Он явно завидовал – не деньгам, нет: тому, что я всё-таки попал в эпицентр аномалии, не промазал, в серёдку угодил, и не сказочки это, не шуточки студенческие, а серьёзно. Вот так.

– Не очень, – скромно сказал я, а Люда вмешалась:

– Не в этом дело. Какая разница – сто рублей или тысяча? Важно, что приметы сбываются аккуратно, стоит только подумать о них. В общем, есть план эксперимента. Берём том Даля с пословицами, поговорками и приметами, выписываем нужные в столбик и проверяем.

Предложение Люды казалось заманчивым. Действительно, выписать сначала все денежные приметы, потом ещё какие-нибудь – с везением в конце, и ждать, пока сбудутся. Но, если быть честным, меня пугала перспектива превратиться в подобие уэллсовского человека, творившего чудеса. Пугала и потому, что в чудеса я не верил: это во второй половине двадцатого столетия-то! Пугала и потому, что я усматривал в моей аномалии связь с нашими предыдущими приключениями. А наши предыдущие приключения устраивал кто? Соседи по окружающему пространству – вот кто. А значит, нехитрый силлогизм приводит нас снова к ним.

Я честно поделился с ребятами своими предположениями.

– Возможно, вы правы, – согласился Ганя, – только зачем они к нам прицепились?

– Знакомые, – предположил я.

– Мы им в знакомые не набивались.

– Подождите, – прервала нас Люда. – Знакомые наши – люди разумные и свои опыты просто так не ставят. Значит, есть цель. Какая? Это раз. Второе: смысл опыта вам ясен? Мне лично нет. Третье: во всех прошлых случаях при опыте присутствовал кто-то из них, помните? Где они сейчас? Всё это надо выяснить, и поскорее…

– Выясни, – сказал Ганя.

– Это возможно, – спокойно парировала Люда. – Попробуем найти примету, которая бы нас вывела на экспериментаторов. Или хотя бы натолкнула на верный путь. У вас есть Даль?

Даль у меня был. Я достал коричневый толстый том и, покопавшись в оглавлении, раскрыл страницу четыреста семьдесят третью.

– Начали!

– Муравьи в доме – к счастью, – прочитала Люда вслух.

– Значит, городским жителям счастья не видать, – резюмировал Ганька. – Валяй дальше.

– Кони ржут – к добру. Кто нечаянно завидит свет в своём доме – жди счастья.

Я не понял приметы:

– Это как же – нечаянно: вор, что ли, в квартиру залез? И это к счастью?

– Избавление от лишнего имущества чужими руками – всегда счастье, – сказал Ганя. – Тёмный вы человек. Собственник. Стыдно должно быть…

Стыдно мне не было. Я слушал Люду и потихоньку посмеивался над гигантским количеством жизненных оговорок, которые мудрый и терпеливый Даль назвал «суеверия-приметы». Многие из них (да что там многие – две трети!) безнадёжно устарели даже не потому, что и верить-то в них перестали, просто их необходимые атрибуты – печь там, каша в горшке на печи, фыркающие в дороге лошади – медленно и прочно (пусть даже жаль их!) уходят назад, в прошлое и вытащить их оттуда нельзя да и незачем. Газовые духовки давно заменили русские печи, а фыркающие автомобили вытеснили фыркающих лошадей. Вот вопрос: можно ли переносить приметы с тех же лошадей на автомобили? И если да, то в какой степени их действие ослабло? Действие примет, конечно…

Я усмехнулся про себя: вчера я такой вопрос не задал бы. Приметы – чушь. Приметы – зелёный вздор, чепуха, чеховская реникса, не верьте в приметы, дорогие товарищи…

Но сегодня – дело другое. Сегодня приметы сбываются вовсю. Любая из них – проверено. И даже если скинуть это «сбывание» на наших пресловутых знакомых шутников из соседнего пространства, то всё равно дело не меняется. Жить становится опасно. Может, у них там объявлен месячник по исполнению примет – кто знает! А я страдай от этого общественного рвения…

– Зеркало разбить – к худу, – устало читала Люда. – Кирпич выпал из печи – к худу. Увидать домового – к беде…

– Стойте! – заорал я. – Погодите!

Люда прервалась, посмотрела на моё сосредоточенное лицо, а Ганька не преминул ввернуть.

– Тихо: Чапай думать будет…

Но я уже придумал. Вскочил с кресла, взволнованно заходил по комнате. Идейка, конечно, не бог весть какая, но проверить её не мешает. Только нужно примётку соответствующую отыскать.

Я резко остановился, театрально взмахнул рукой.

– Осторожно! – крикнула Люда.

Поздно: конечно же, я зацепил подсвечник, и тот грохнулся на пол, разбрасывая по сторонам стеариновые капли. Свечки вывалились из своих гнёзд и погасли.

– Вот слон, – сказал Ганя, помогая мне заметать следы преступления, – так и пожар недолго устроить.

– Не устроил ведь? – обозлился я. – Вот и не вякай… Людочка, посмотрите там примётку, чтобы к встрече с другом была. Или со знакомым. Или просто к встрече. Есть, наверно…

Люда повела по строчкам остриём карандашика, кивнула согласно:

– Есть, конечно. А зачем вам?

– Вы читайте, читайте, Я потом объясню.

– Ну, вот, например, правая бровь чешется – к свиданию.

Я прислушался к себе – хоть бы что! Бровь чесаться не желала.

– Не то, Люда, дальше…

– В носу свербит – к радостной встрече.

– У меня свербит, – сообщил Ганя. – Третий день. Я бы даже сказал: течёт. Санорином спасаюсь. Годится?

– Санорин годится. Насморк – нет. Что там ещё есть?

– Ещё? – Люда пробежала карандашом вниз и вдруг подняла голову, засмеялась: – Нечаянно свечу погасить – к гостям.

Вот так штука: кто обвинит меня в том, что я намеренно скинул подсвечник? Нет, здесь не придерёшься: надо ждать гостей.

– Вы того и хотели? – спросил Ганя.

– Ага, – подтвердил я.

– А зачем вам гости?

– Не мне – нам, – поправил я. – Думаешь, каких я гостей жду?

– Приятных, надеюсь, – сказал Ганя и вздрогнул.

Впрочем, я тоже вздрогнул: в передней громко и властно звякнул дверной колокольчик.

Ганя рванулся в коридор, я за ним, Люда с далевским томом встала у выхода из комнаты. Ганя потянул язычок замка и медленно, очень медленно – намеренно, что ли? – открыл дверь. На пороге стоял аккуратный маленький старичок в синем плаще болонья – это в жару-то? – ив мохнатой огромной кепке-«аэродроме». Кепка делала старичка похожим на одного из семерых диснеевских гномов – на какого, уж не помню, не до гномов мне было, да и фильм-то смотрел сто лет назад. Старичок снял кепку-«аэродром», вытер потную лысинку беленьким платочком, представился достойно и неторопливо: