Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров - Юлия Фирсанова

— Как вы можете знать такое, донна? — с сомнением протянул паренек и насупил светлые бровки. — Только потому, что вы немного старше меня и красивы?

— Как раз она-то знает, — прыснула Стэлл и спросила то ли случайно, то ли намеренно перевирая имя возлюбленной донны: — Где замок твоей Ралины, далеко отсюда?

— В четверти дня езды моего скакуна, прямо по дороге, — гордо ответил менестрель.

— Значит, совсем рядом, пешком за час дойдем, — смерив создание, возвышенно поименованное «скакуном», оценивающим взглядом, хохотнула айвар и обратилась к богине: — Думаю, он там, изменщик.

— Дальность и направление совпадают? — уточнила Элия, ласково потрепав лошака по холке. Тот, даром что относился к копытным, едва ли не замурлыкал, выгибая шею, и замахал хвостом.

— Да, — коротко бросила Стэлл.

— Тогда идем искать Ринта, — согласилась принцесса и бросила напоследок незадачливому самоубийце самый веский довод: — Эй, парень, если не хочешь становиться знаменитым, подумай над тем, каково будет твоему «скакуну» без живого хозяина. Вряд ли кто-то другой станет заботиться о нем и баловать. Скорее всего, сдадут на живодерню или заставят таскать тяжеленную телегу с какой-нибудь тухлой репой.

— Ой, — выдохнул менестрель, мешком осел в траву и посмотрел в глаза своему чуть не оставшемуся сиротой животному. Лошак сочувственно вздохнул, понимающе покосился лиловым глазом и ткнулся бархатным носом в щеку хозяина. Недожеванные травинки в зубах укололи шею.

— Прости меня, Дорсинантус! — всхлипнул паренек и, зарывшись в гриву конька, зарыдал, оплакивая свою неудачную любовь и нелегкую судьбину лошака заодно.

По мере того, как слезы орошали шкуру животного, утекало из сердца менестреля казавшееся теперь таким нелепым желание умереть в столь погожий денек, зато проявлялось другое. Скоро паренек уже утер слезы, снял с седла, расчехлил дорожную арфу и принялся подбирать мелодию, бормоча под нос «серый взгляд этих глаз душу видит насквозь… уходи же гроза… так в любви повелось…»

— Этот чудак передумал вешаться и топиться, — хмыкнула Стэлл, попинав пыль носочками алых туфелек.

— Стоит только подкинуть человеку дальнюю трудновыполнимую цель-мечту и ближнюю вполне доступную цель-реальность, как тут же в жизни появляется смысл, — согласилась принцесса уже успевшая переобуться в легкие закрытые дорожные туфельки в дополнение к практичному светло-серому костюму, не стесняющему движений.

— Как ты догадалась насчет лошака? — полюбопытствовала айвар, то паря над дорогой, то нарочито зарываясь в пыль, то прокладывая собственный путь среди травы у обочины.

— Я чувствую все виды любви, не только страсть, — объяснила частицу сути своего профессионального дарования богиня.

— Пожалела этого неудачника? — недоверчиво уточнила женщина.

— Не его. Люди, конечно, вольны выбирать свой путь сами, но животные-то мучиться из-за этого не обязаны, — с легкой усмешкой пожала плечами Элия и прибавила уже серьезно:

— Я сняла у парня влюбленность в донну Раминду. Она — не личное чувство человека, а результат воздействия сторонней силы. Очень странное ощущение, будто работала с идентичной или очень-очень схожей по действию с моей собственной божественной энергией, настолько схожей, что я не могу увидеть разницу и она, эта сила, тоже не может, поэтому подчиняется мне, как личная.

— Хм, я учуяла какой-то странно-похожий запах силы от человечка, но думала, показалось. Значит, ты хочешь сказать, что мой Ринт мог влюбиться не в тебя, а в эту донну? Или, что эта баба каким-то образом украла кусок твоей силы? — недоверчиво прищурилась Стэлл.

— Понятия не имею, я не чувствовала никакого ментального ущерба, — с вынужденной искренностью призналась Элия, едва заметно нахмурившись. — Однако очень хочу выяснить. Ты, думаю, тоже.

— А то! И немедленно! — решительно объявила айвар, наигравшаяся в пешее путешествие под завязку. — Я бы перенеслась к замку, но Ринт может почуять мою силу и уйти прочь. Так и будем бегать колесом. Давай, телепортируй нас ты!

— Хорошо, — согласилась Элия. Всего одним Уровнем выше, в мире, довольно далеком от центральных узлов структуры Мироздания, богиня без труда могла перемещаться, используя лишь чистую энергию желания, вместо заклинаний и утомительных ритуалов. Тем более, переместиться предстояло на незначительное расстояние. Сориентировавшись, богиня соткала заклятье невидимости, положила руку Стэлл на предплечье и сделала шаг.

Женщины оказались на невысоком холме неподалеку от замка. Сооружения все еще крепкого, но, прямо скажем, несколько потрепанного временем, непогодой и отсутствием своевременных вложений в капитальный ремонт. Словом, замок как замок. Провинциальный замок, если бы не кипевшие вокруг него ожесточенные, не на жизнь, а на смерть, схватки «всяк против всякого». Сопровождалась свалка яростными воплями весьма привычного Элии содержания: «Раминда только моя! Я убью всякого, кто считает иначе!». Вытаращенные глаза, оскаленные в гримасах рты, неприкрытая злоба. В одну кучу смешались и зрелые мужи, и подростки, не бреющие усов, и седовласые старцы разных сословий — простолюдины, расфранченные аристократы, бывалые воины, жрецы. Яростный любовный дурман, охвативший людей, не делал различий.

Все вышеперечисленное было вторым, что бросилось в глаза богине, первым же стало вязкое ощущение разлитой в пространстве свободной силы любви. Теперь уже принцесса могла сказать совершенно точно, ее силы!

Но почему кто-то иной смог применить ее, пусть весьма грубо и неумело, зато с такими катастрофическими последствиями, женщина сказать не могла. Однако она могла сделать кое-что другое. Причем немедленно. Подавив приступ безрассудного гнева, Элия нахмурилась и раскинула руки в сторону кровавой мясорубки, устроенной бедолагами, подвергшимися воздействию силы любви в столь несоразмерных пропорциях.

Это было равносильно тому, чтобы художник вместо того, чтобы нанести тонкий мазок, опрокинул на полотно целое ведро краски. Сколько стараний приложила принцесса к тому, чтобы такого никогда не происходило, как тщательно и кропотливо училась она контролировать великую силу, дарованную Творцом. Элия такого непотребства терпеть не могла. Бойня походила на сбывшийся для кого-то другого ее личный дурной сон. Богиня властно призвала свою силу назад, собирая ее, разлитую в свободном состоянии, из мира и освобождая от воздействия всех тех бедолаг, что сражались у замка.

— Судя по запаху, все эти человечки под действием силы, как паренек? — поинтересовалась Стэлл, окинув взором отнюдь не пасторальную картину.