Князьки мира сего - Елена Кочергина

Светлана замолчала.

— Ты что, хотела покончить с собой? — спросил наконец Пётр.

— Да. А как ты узнал?

— Света, Света! В этом небе обитают омерзительные твари. Говорю тебе это чисто теоретически, — покосился он в сторону «жучка».

— Откуда ты это знаешь? — удивлённо спросила Света.

— Просто предположение неудавшегося философа.

— Но за ними, Петенька, за этими тварями, целое море света! Надо только суметь пробить к нему туннель!

— Ты говоришь о подпространственном перемещении? — поинтересовался Пётр.

Света захлопала глазами:

— Я думала, что я приземлённая!

— Да вот, становлюсь понемногу прагматиком. И к какой религиозной организации ты примкнула?

— По-моему, и так ясно.

— И они требуют, чтобы ты немедленно вышла замуж и родила детей?

— Вообще-то это — моё свободное решение.

— Понятно, что свободное. А что ж они подходящего жениха тебе не нашли?

— Это тоже так сразу не объяснишь. Боюсь, что у меня нет выбора. Либо ты, либо никто.

— Хорошо, будем говорить по-деловому. Я не уверен, что хочу создать с тобой семью. Тем более на данном этапе моего карьерного роста.

— Я буду ждать, сколько надо.

Иваненко хлопнул ладонью по столу.

— Всё, Свет, давай лучше о политике поговорим, анекдоты там порассказываем, друзей общих вспомним. Идёт?

— Как хочешь, — сказала Светлана и немножечко, самую капельку, надула губы. Тут, как по волшебству, на кухне появилась Людмила Петровна.

Иваненко предполагал, что Света не прочь с ним переспать, да ещё так, чтобы в результате этого забеременеть, и думал, как будет отмазываться. Более того, он полагал, что об этом же мечтает и его мать. Но едва минула полночь, Светлана засобиралась домой, мол, метро скоро закроют.

Он проводил свою бывшую возлюбленную до стеклянных дверей подземки и кружным путём отправился домой. Света выполнила его просьбу и ни о чём серьёзном больше на заговаривала. Дала свой новый мобильный телефон и просила звонить, если она ему понадобится.

Он попытался переключиться и стал вспоминать свой разговор с майором. Тот никаких конкретных инструкций в этот раз не дал. Несколько раз повторил: «Прорабатывайте связи, Пётр Исаакович, прорабатывайте связи!» Ежу ясно, старый жук знает больше, чем говорит. Может быть даже, знает всё. Но тогда зачем он затеял эту глупую игру? Проверяет на вшивость? Или хочет подставить?

Так, давайте рассуждать логически. Неужели инопланетяне околачиваются здесь несколько лет, а ФСБ до недавнего времени о них ничего не знало? С другой стороны, у пришельцев развитая технология, есть свои козыри в рукаве. Ребята могли обвести вокруг пальца и фээсбэшников.

В любом случае, есть ли у Петра Исааковича Иваненко выбор? Похоже, что нет. Хотя Мыслетворцев говаривал, что «выбор всегда есть, даже если этот выбор смертельный».

Когда Иваненко учился в институте, доцент (а теперь, наверное, уже профессор) Мыслетворцев раз в неделю собирал у себя дома студентов, которых отбирал по одному ему ведомому признаку. Поил хорошими напитками, досыта кормил и занимал интересными беседами. Во всём институте преподаватель прослыл несгибаемой личностью с железными принципами, и его побаивался даже ректор. Но какие это были принципы, вычислить с точностью никто не мог, да особенно и не пытался. И вот теперь у Иваненко закралась идея относительно религиозно-философских воззрений учёного, которые тот тщательно скрывал.

А что Светлана? Говорит: «по-моему, и так ясно». Да ничего, моя милая, не ясно! Все не те, за кого себя выдают. Напялила платочек и юбочку? Надела бюстгальтер и свободную кофточку? Хочешь нарожать детишек? Да ты можешь быть кем угодно! От неудачницы, которая даже с хорошей фигурой не смогла найти себе нормального мужика, до мунитки, мечтающей родить хоть одного ребёночка от девяностолетнего косоглазого старикана — «Господа Второго Пришествия и Истинного Родителя»[3], по его собственному заявлению.

Вдруг нехорошие ироничные мысли куда-то ухнули, и Пётр осознал, что стоит перед дверями неизвестной ему часовенки, закрытой по причине ночного времени. Он словно очнулся от какого-то наваждения. Света — его первая любовь. Почему он перестал ей доверять? Потому что она сильно изменилась? Но изменилась она в лучшую сторону. Стала задумываться о небе. Как она сказала? «Небо заглянуло внутрь меня»? Нет, это не похоже на сектантский штамп. Её заинтересовала философия.

Да, у них со Светой отношения развивались не слишком бурно. Не как у Ромео и Джульетты. Не было бросания в омут, отречения от прошлой жизни и т. п. Но всё равно, она — его первая любовь. И, возможно, последняя. Любовь была! Немножко рациональная, немножко практичная, но с принятием недостатков другого и с самопожертвованием, наступанием на свой эгоизм. И эта любовь не утеряна безвозвратно, она жива, только руку протяни и ощути её дыхание. И как это ни удивительно, но они сохранили верность друг другу. Почему Света появилась в его квартире именно сейчас, когда события развиваются так стремительно, и будущее Иваненко туманно?

Он стал отходить от часовни, и мерзкие мысли снова полезли в голову. Осознав это, Пётр вернулся и стал прогуливаться рядом с часовенкой взад-вперёд. Вскоре он почувствовал любовь и к майору, и к Алексею с Ольгой, и даже к Булыгину с Кривовым.

«Шалят нервишки-то, шалят!» — раздался голос у него за спиной. Иваненко резко обернулся, но улица была пустынна. Он быстрым шагом направился домой.

У автобусной остановки кого-то били ногами трое кавказцев. «Стоять, милиция!» — крикнул следователь, выхватывая пистолет. Но кавказцы, как трусливые павианы, резво юркнули в темноту.

Иваненко помог человеку подняться и услышал знакомый до боли голос своего лучшего друга.

— Моя милиция меня бережёт? — ухмыльнулся Вадик. — Какими судьбами?

— Да вот, провожал девушку, возвращаюсь домой, а на автобусной остановке какого-то придурка «чёрные» дубасят…

— Право, не стоило беспокоиться, я бы и сам как-нибудь… — паясничал Вадим, подбирая выбитую из руки монтировку. У тротуара стояло его такси с распахнутыми дверцами.

— Опять не заплатили?

— Угадал. Уроды чернож…е! Любят кататься за чужой счёт.

— Уходил бы ты из этого бизнеса, старик! — приговаривал Пётр, бережно усаживая друга на сиденье. — В этом-то бизнесе, да с твоим характером! Удивляюсь, как ты ещё жив до сих пор…

— Сам удивляюсь. Садись, подвезу. Ты куда запропал? Сто лет в бильярдную не ходили!

— Ну, по поводу ста лет, это ты загнул. Никак не больше полутора месяцев.

— Ври больше! Последний раз в июне рубались, ещё жара тридцатиградусная стояла! А о какой такой девушке шла речь?

— Светка объявилась.

— Мать моя обезьяна! Это дело надо обмыть! Кончится смена, я к тебе заеду. В седьмом часу утра — самое оно мозги прочистить. Как поёт твой БГ, «рано с утра, пока темно и мир ещё в постели, чтобы понять, куда идти, чтобы понять, зачем идти, без колебаний прими сто грамм и ты достигнешь цели».

— Ты чего, дальше работать собрался? Псих! Кровь хоть с морды сотри, а то всех клиентов распугаешь.

— Большинство моих клиентов сейчас в таком состоянии, что на каплю-другую крови внимания решительно не обратят.

Вадик припарковался у нужного подъезда.

— Ну так чего, заезжать с утричка?

— Не надо, Вадь, за такие дела с меня на работе семь шкур сдерут.

— Как знаешь. Всё, пакеда, завтра вечером позвоню, всё расскажешь. Ни пуха ни пера!

— Ма, ты ещё не спишь? — удивился Пётр, разглядев силуэт своей родительницы в полутёмной прихожей.

— А ты как думаешь, сынок?

— Я думаю, ты хочешь заступиться за Свету.

— Нет, сынок, она в этом не нуждается. Знаешь, какая сила воли нужна современной женщине, чтобы сделать предложение мужчине?

— Или зомбирование…

— Не болтай ерунды! Вот сейчас возьму ремень и отлуплю тебя!

— А что она тебе рассказала до того, как я пришёл?

— Что духовник у неё кардиолог, главврач больницы и по совместительству священник. Что велел ей выйти за тебя замуж, чтобы искупить её любодейство с тобой. А больше ничего особенного.

— Как-то это всё неправильно…

— А что правильно?! — взъярилась вдруг Людмила Петровна. — Трахаться, как кошки, а потом разбегаться? А потом опять сходиться, трахаться, и снова разбегаться? Жить так, как живёт это безмозглое стадо, колыхаемое волнами?

— Мама, мама! Какое стадо?! Где твоя толерантность? Зачем осуждать этих несчастных жалких людей, у которых три радости в жизни: водка, секс и телевизор? Они сами себя осудили и приговорили.

— Так зачем же им уподобляться?

— Отношения между мужчиной и женщиной — очень сложное дело. В глубине души я всё ещё люблю Свету, но она мне показалась… как бы это сказать… немного фанатичной.