Поцелуй сатаны - Вильям Козлов

— Чьи стихи? — помолчав, спросил Геннадий.

— Николай Гумилев, бабушка принесла его сборник стихов.

— Привези почитать, — сказал брат.

3

Что за черт! — выругался обнаженный до пояса Николай, крутя никелированный кран в ванной, — Опять горячей воды нет?

В приоткрытую дверь ванной заглянула бабушка. Пепельные с голубизной волосы у нее забраны на маленькой голове в пук, длинный синий халат перетянут в талии махровым полотенцем. Бабушка ниже среднего роста, худощавая и выглядит моложе своих лет. А когда перед походом в театр наведет на себя лоск — у нее набор французской косметики — ей не дашь и пятидесяти.

— Соседка вчера говорила, что в подвале поселились какие-то комжи или домжи… Грязные, волосатые, и с ними девчонки.

— Бомжи, — пробурчал Николай, чистя зубы.

— Почему двери не закрывают? — продолжала бабушка. — Они ведь могут дом поджечь. Курят, пьют. И куда милиция смотрит?

— А дворник? — покосился на бабушку Николай. — Почему он эту бездомную шпану не выметет из подвала?

— У нас в доме не живет дворник. Анастасия раз в неделю приходит из соседнего дома. Потому и грязь на площадках, окурки и бутылки на подоконниках.

Лидия Владимировна по привычке заглянула в зеркало над раковиной. И Николай совсем рядом со своим запятнанным зубной пастой лицом увидел гладкое, ухоженное лицо бабушки. Глаза у нее светло-голубые, будто выцветшие, ресницы редкие, у глаз тонкие сетки морщинок, выдает и дряблая шея ее семидесятилетний возраст.

— Замок-то могла бы уж повесить на дверь?

В этот момент перестала течь и холодная вода. Выхватив зубную щетку изо рта, Николай вытерся полотенцем, сколупнул ногтем белое пятнышко пасты с верхней губы и, отстранив от двери бабушку, бросился в свою комнату. Быстро оделся, в прихожей набросил на себя куртку, надел полуботинки.

— Ты не очень уж, Коля, не расходись, — предупредила бабушка. — Они ведь хулиганы, а ты горячий… Наверное, у них и ножи есть… — она проворно юркнула на кухню, принесла оттуда столовый нож с мельхиоровой ручкой, — Для самозащиты.

Николай взял из ее маленьких рук тупой блестящий нож, положил на полку вешалки.

— Я думаю, мне понадобится обыкновенный ремень… — сказал он.

— Ты что, вязать их собираешься?

— Свари мне кофе, — пробурчал Николай, выходя на лестничную площадку.

Оцинкованная дверь в подвал была приоткрыта, забранные металлической кой решеткой окна лишь до половины выходили во двор. На Николая пахнуло теплом, застойной водой и еще какими-то незнакомыми тяжелыми запахами. Первое, что он увидел, ступив на цементный пол со света, — это огромную лужу, мрачно поблескивающую посередине просторного помещения с низким неровным потолком. У толстых труб в коричневой изоляции на ящиках из-под вина и какой-то ветоши расположились кружком человек пять. Когда глаза привыкли к полумраку, Николай разглядел их: три лохматых бледнолицых парня в грязной измятой одежде и две молоденькие девчонки в джинсах и капроновых куртках. За их спинами видны были чугунные водяные краны. Из одного бежала тоненькая белая струйка. В сыром подвале было тепло, даже душно. Все пятеро курили какие-то длинные коричневые сигареты, возле их ног была расстелена красочная афиша с портретом Аллы Пугачевой, на ней бутылки с «пепси-колой», алюминиевые кружки, открытые консервные банки с минтаем и начатая буханка круглого хлеба. Тут же валялось несколько темных бутылок из-под вина.

— Приятного аппетита, братцы-кролики, — сказал Николай, остановившись перед ними. Чтобы обойти разлившуюся на цементном полу лужу, ему пришлось двигаться боком, прижимаясь спиной к трубам. Он наступил на бутылку и чуть не растянулся.

— Вали отсюда, лоб, — небрежно посоветовал парень, глядя куда-то мимо Николая. — Помещение занято, а чужих мы не принимаем.

— Ну чего таращишься? Мы ведь можем и рассердиться, — растягивая слова, промямлил второй. На первый взгляд, у всех трех парней одинаково невзрачные, давно немытые лица, которые трудно даже запомнить И выражение на лицах одинаковое. Девушки тоже смотрели без всякого интереса на незваного гостя. У одной из них выделялись на бледном, почти прозрачном лице огромные опушенные густыми черными ресницами глаза, в них был какой-то неестественный горячечный блеск. Девушка, видно, невысокого роста, у нее маленький припухлый рот с обветренными ненакрашенными губами и чуть вздернутый нос. На вид ей лет шестнадцать-семнадцать. Вторая девица была долговязой, с помятым лицом и тонкими ярко накрашенными губами. Длинные тусклые пряди волос спускались на плечи, грудь. Она лениво пошевелила ногой и к луже покатилась бутылка из-под «пепси». Чмокнула и поплыла, поблескивая коричневыми боками.

— Чего вылупился-то? Может, курнуть травки хочешь? — хрипло произнесла она. Николай даже сначала не понял, что это к нему относится.

— Еще чего, — проворчал длинноволосый. — Травки… Ты добрая, Лошадь, за чужой счет… Он хочет в рыло! И дождется, если не отвалит отсюда.

— Зачем воду-то отключили? — сдерживая поднимающееся против этой грязной и наглой компании раздражение, спросил Николай, — На скандал нарываетесь?

Только сейчас он почувствовал какой-то незнакомый дурманящий запах сигарет, которые они курили.

«Марихуана, что ли? Или гашиш?» — подумал он, а вслух произнес:

— А ну, по-быстрому выметывайтесь отсюда, пакостники! Весь дом без воды оставили…

Трудно было даже предположить, что один из парней, безвольно привалившийся спиной к трубам, вдруг так стремительно, будто пружина, распрямится, схватит за горлышко винную бутылку и с силой запустит в Николая, тот даже не успел как следует отклониться, хотя на реакцию не мог пожаловаться. Бутылка вскользь зацепила щеку, оцарапала ухо и, ударившись о каменную стену, взорвалась осколками, будто граната.

— Не попал, — хихикнула длинная девица, насмешливо глядя на Николая. — А хвастал, Никитка, что бьешь без промаха.

В следующее мгновение Уланов уже был возле них. В каждую руку он сгреб по парню — они даже не успели вскочить — сильно стукнул их головами друг о дружку и отшвырнул к стене. Один из них соскользнул в лужу. Третий, который швырнул бутылкой, ужом проскользнул мимо и, разбрызгивая ногами воду, побежал к двери. Вслед за ним припустила и долговязая девица. Сзади на джинсах у нее была неровно пришита белыми нитками черная кожаная заплатка. Выбравшийся из лужи парень тупо смотрел на Николая и моргал.

— Ну чего ты? Сказал бы, что мешаем… — бормотал он, — Сидели себе тихо-мирно…

— Мальчики, куда же вы? — будто проснувшись и обводя подвал огромными глазами, спросила блондинка. — Вас же трое?

Совсем не к месту вспомнился недавний случай в бане на Чайковского, куда Уланов уже много лет ходил по пятницам. В парилку пришел мордастый мужчина с полным тазиком и веником и принялся париться. Ему стали говорить, что воду нельзя приносить на полок — и так влажности достаточно, но тот, ни на кого не обращая внимания, макал себе веник в таз и брызгал на всех водой. Высокий парень, поддававший ковшом на длинной ручке у раскрытого зева раскаленной печи, подошел и приложил металлический черпак к заднице нахала. Тот подскочил до низкого потолка, схватил тазик и уже у дверей выкрикнул: «Ну чего вы, ребята? Сразу сказали бы…».

Вот так же и этот патлатый бормочет. Есть люди, для которых лишь грубая физическая сила — действенный аргумент.

— Зачем, говорю, подонки, воду отключили? — приблизился Николай к нему — Все краны в доме перекрыли!

Парень закрылся руками и, согнувшись, метнулся в сторону, но Уланов и не собирался его бить.

— Мы же не знали, думали, что трубу прорвало… — буркнул парень, вылетая за распахнутую дверь.

Отворачивая все краны подряд, Николай натолкнулся взглядом на глазастую девушку, которая в прежней позе невозмутимо сидела у трубы с разлохмаченной изоляцией. Во рту у нее самодельная сигарета. Черные ресницы взлетали вверх и опускались, казалось, она толком не поняла, что тут произошло.

— А ты чего сидишь, пигалица? — грубовато сказал Николай — Беги, догоняй своих патлатых дружков. Сюда вам больше ходу нет.

— Какие они дружки, — чистым мелодичным голосом проговорила девушка. — Так, приятели по несчастью…

Николай повнимательнее посмотрел на нее. В трубах заурчало, послышался характерный звук льющейся водопроводной воды. Где-то наверху тоненько шипело. На девушке коричневая теплая куртка с капюшоном, неизменные протертые джинсы и кроссовки в белесых разводах. Еще длинный белый шарф с синими поперечинами на концах. Глаза у девушки голубые, спускающиеся в беспорядке волосы русые с рыжинкой. Наверное, она давно не причесывалась, да и не мыла свои, в общем-то красивые, густые волосы.