Паруса в огне - Валерий Гусев

После ремонта по техническим правилам подлодка должна пройти полный курс «реабилитации» — автономное плавание на весь срок, во всех режимах. Необходимо проверить работу всех механизмов и приборов вплоть до плиты на камбузе, герметичность отсеков, вооружение.

Надо и лодку почувствовать, изучить, понять, сжиться с ней, каждый каприз ее знать и уметь его использовать. Ведь у каждой лодки свой характер, свой на все манер, свой норов. По-разному они ведут себя на волне, по-разному погружаются, по-разному всплывают, идут под перископом, слушаются рулей.

Такой проверки у нас не было. Не нашлось для нее времени. И в первом же рейде конфуз случился.

Идем надводным ходом. Команда: «Срочное погружение! Глубина 20!» Выполнили погружение четко, а глубину не удержали — проскочили заданную, до предельной нырнули — аж «слеза» на подволоке проявилась. От большого давления.

Справились. Поднялись на заданную. Идем ровно, нужным курсом, устойчиво. Настала пора всплывать под перископ, оглядеться. И опять опозорились. Вылетела наша «Щучка» из-под воды ровно мячик, вся на поверхности оказалась. А если бы рядом немец крейсировал?

Правда, потом наш Командир такое всплытие в бою, когда надо, применял. На внезапность. С палубы еще волна не скатилась, а мы уже к бою готовы, даже прицел на орудии уже стоит.

Словом, осваивались уже в походах, в боевой обстановке.

Ну и такая же проверка, притирка, подготовка экипажу нужна. Чтобы локоть товарища чувствовать и слаженно действовать. Любой маневр, любая команда такой слаженности требовали, быстроты и четкости исполнения, до автоматизма. Это ведь главное условие не только успеха в бою, но и безопасности плавания во враждебной стихии, под прицелом врага.

Потом что еще важно? Действия в аварийной обстановке. Пробоина под водой — смертельная опасность для лодки. Вода ведь внутрь под страшным давлением прет, под напором. Надо уметь не растеряться, справиться с этой бедой. В каждом отсеке у нас — запас аварийный: войлоки (дыры затыкать), клинья, струбцины. Был у нас случай — даже одеяла в дело пошли.

Да, море есть море. Оно небрежности не прощает, растерянности — тем более. Жестоко за это бьет. Порой смертельно.

А Баренцево море для навигации, для ведения боевых действий вообще очень трудное. Суровое, коварное море.

С осени до весны грозно штормит. Лодку с борта на борт валит, того и гляди — опрокинет. Все время почти низкая облачность. Туманы ползучие, шквалы, снежные заряды. Полярный день, полярная ночь. И то и другое — плохо. Полярной ночью трудно противника искать, полярным днем трудно от него прятаться, чтобы скрытно действовать. А ведь скрытность плавания — наше основное тактическое оружие.

Трудное море. Но красивое. Особенно ночью. Особенно когда северное сияние играет в небе. Да только от этого сияния вреда много больше, чем красоты. Приборы шалить и врать начинают, компасы чудеса выделывают, радио отказывает.

Зимой вообще сурово. Само море-то не замерзает, да вот в базу иногда приходилось прямо-таки айсбергом приходить. Вся лодка льдом обрастает. Порой, чтобы антенны не порвать да не опрокинуться, уходить в глубину приходилось — оттаять немного.

Но трудились корабли, трудились на них люди.

А работы у нас было много. Особенно у подводников. Немцы здесь все наращивали и наращивали свой флот, укрепляли его. Они вдоль берегов проложили свои коммуникации, по которым гнали на фронт транспорты с военными грузами: живая сила для пополнения действующего личного состава, вооружение, боеприпасы, топливо, продовольствие, медикаменты. А в обратную сторону, в Германию, доставляли стратегическое сырье — никелевую и железную руду, для ведения войны крайне необходимые.

На войне редко бывает, чтобы какое-нибудь подразделение выполняло лишь одну задачу. Так и у нас. Их три было. Не маленьких. Охранение своих коммуникаций, разрушение коммуникаций противника и участие в сопровождении караванов союзников.

Словом, в базу мы заходили, как говорится, перекусить и умыться. Рейд за рейдом. Они мне все на всю жизнь запомнились. Особенно, конечно, первый. Со своей первой победой.

Командира вызвали в штаб флота, познакомили с обстановкой, вручили необходимые документы и простой приказ: выйти в море, занять означенную позицию и ждать дальнейших распоряжений.

Для нас этот приказ праздником стал. В море рвались, как кит, штормом на берег брошенный.

Проводили нас в Полярном как положено. «Семь футов под килем. Возвращения с победой». Егорка тут же, на пирсе. Мы уж на рейд вышли, а он все махал нам бескозыркой.

Катера сопровождения вывели нас в море, посигналили, в базу пошли. А мы — в Норвегию, в район, означенный в приказе.

Долгое время шли «верхом», с открытыми люками. Чтобы наша «Щучка» морским свежим воздухом надышалась. Я сигнальщиком вахту нес, любовался во все стороны. Ветра не было, волна небольшая, лодка без качки идет. Мне — в радость, я по первости сильно от качки страдал. Все хмурятся, когда погружаемся, а у меня рот до ушей.

Денек славный выдался. Над морем — чисто, а повыше плотная облачность, значит, самолетов не опасаемся.

Сменился с вахты, пробрался в камбуз. Кок Meмеля — кружку чая прямо с плиты и кусок пирога с черникой.

Отдохнул. К ночи опять на палубу. Море все так же себя ведет, спокойное. Небо очистилось, звездами с вышины улыбается. А вокруг — чернота.

— Осанистая ночь, — непонятно сказал Боцман. — Сейчас косатка играть начнет.

Косатки не дождались — в рубку Радист поднялся. Передал Командиру радиограмму. Нам на борт к тому времени хорошую радиостанцию установили. Теперь мы даже с глубины что с базой, что с воздухом могли связываться. Не говоря уж о надводных кораблях.

Радиограмма была конкретная. По данным разведки, в порту Вардё утром станет под разгрузку транспорт противника со стратегическим грузом.

Это уж мы потом, из немецкого радио узнали, что за стратегический груз был. Валенки и полушубки для егерей корпусов «Норвегия».

Казалось бы — не боеприпасы, не топливо, подумаешь, обувка. А вот и нет. Север все-таки, зимы суровые, море холодное, армия дислоцируется в голых скалах. Очень, словом, ответственный груз.

Командир со Штурманом просчитывать принялись, курс прокладывать, время определять. Ясно стало, что перехватить транспорт в море не успеем. У нас ведь тогда стратегия была не очень четкая и тактика не очень расчетливая. Наиболее ответственные участки моря, вблизи берегов, разбивались на квадраты, и каждой подводной единице выделяли свое «поле» — свой квадрат. Подводная лодка патрулировала в означенных пределах, выискивала цели. И разведка еще слабо была поставлена, зачастую мы работали наудачу.

Бывало и так. Обнаружили корабль противника в своем квадрате. Начинаем преследовать, выходим на цель, готовим атаку. А он вдруг, оказывается, миновал границу нашего «поля», и теперь его должен преследовать другой экипаж. Хорошо еще, если нам удавалось ему сообщить об этом…

Позже от такой стратегии отказались, как от малоэффективной. Стали мы получать конкретные приказы. Выйти в такой-то район, занять боевую позицию, ждать дальнейших указаний. Тем временем уточнялись данные разведки, и нас «выводили» на реальную цель.

Тут уж мы применяли и совершенствовали свою тактику совместно со своей стратегией.

Норвежские берега скалистые, они крутые и отвесные, море возле них глубокое, до полумили порой. Немецкие конвои поэтому на переходах смело к берегу жмутся. Обычно транспортные суда кильватерной колонной идут, «след в след», а корабли охранения их со стороны моря прикрывают. Не так просто в таких условиях произвести торпедную атаку. Нам ведь не сторожевик достать нужно (хотя и такой «добычей» мы не гнушались), а наша главная цель — транспорт. На нем ведь и вооружение, и боеприпасы, и техника, да и живая сила противника большим числом.

Вот тут мы свою стратегию с тактикой развернули. Наш Командир первым и предложил и применил заход на цель не с моря, а со стороны берега. Оттуда немец атаки никак не ждет.

Идем, к примеру, курсом 90°, поперек конвоя. Ныряем поглубже. Акустик весь в слух превратился, чуть дыша докладывает:

— Прошли под охранением!

В лодке тишина — комара было бы слышно, если б он у нас водился. Ждем. Услышат нас — закидают бомбами, сорвут атаку.

— Прошли транспорт! Кабельтов… Три… Пять!

Командир командует всплытие под перископ.

— Кормовые товсь!

— Есть!

Курс не меняем. Подвсплыли, не разворачиваемся, даем залп кормовыми торпедами. Погружение.

Ждем. Секундомер тикает. И мы секунды считаем. Каждый про себя. Взрыв! Его не только Акустик слышит. Лодка вздрагивает. Срочно меняем курс, выходим из зоны атаки.

За кормой уже гремят взрывы глубинных бомб. Иногда они нас догоняют. Иногда — нет.