Левый глаз (сборник) - Андрей Плеханов

Видеокамеры обнаружили появление гостя: ворота открылись и подтвердили предположение Клауса, что Патрик – лишь один из обитателей резиденции. Перед Клаусом стояло изумительное создание – девушка настолько милая и юная, что ему показалось, что ей на самом деле лет восемнадцать, а не триста с чем-то.

– Привет, Клаус, – сказала она. – Славно, что ты пришел, мы тебя ждали. Меня зовут Элис.

А потом она сделала то, чего никак не ожидал Клаус. Она сделала шаг к нему и поцеловала его в щеку. Свежий травяной аромат овеял его – шалфей, зверобой, донник… Клаус закрыл глаза. Элис. Alice in Wonderland. Он попал в сказку.

– От тебя пахнет юностью, – сказал он.

– Юностью?.. Да, наверное. Пойдем, Клаус.

Она пошла по дороге, мощеной квадратными булыжниками. Клаус двинулся за ней. Он озирался вокруг – ожидал увидеть нечто необыкновенное. Однако все в резиденции было вполне обычным: аккуратные двухэтажные дома, в основном деревянные, много зелени, улыбчивые люди, попадающиеся по пути. Стандартное место обитания новусов. Правда, мелькнуло в поле зрения что-то настораживающее, резанули слух непривычные звуки, и тут же исчезли – Клаус не успел среагировать, присмотреться и прислушаться. А теперь никак не мог понять, что это могло быть.

Ну и ладно, обойдемся.

– Элис, – окликнул он девушку, – куда мы идем?

– К папе. Он ждет тебя.

– Папа? Вы все его так называете?

– Не все. Только те, кто его дети.

– Ты – его дочь?

– Да.

– Понятно…

Клаус насупился, замолчал. Значит, все-таки ей не восемнадцать, а триста с преизрядным хвостиком. Она никак не могла родиться позже 2027 года. Жаль – так хотелось поверить в сказку. Хорошо девочка сохранилась. Наверное, в этой резиденции придумали способ еще более эффективного омолаживания, чем применялся до сих пор.

Они миновали сквер, уставленный мраморными статуями в античном стиле. Прошествовали сквозь длинный портик, украшенный высокими белоснежными колоннами. И вошли в здание, напоминающее римский дворец.

– Твой папа любит роскошь, – заметил Клаус. – Неплохой домик себе отгрохал.

– Это не его дом, – Элис обернулась, блеснула жемчужно ровными зубами. – Папа живет в обычном доме. А это – Панруниум.

– Что-то вроде храма? Место поклонения святым рунам?

– Совсем не так. У нас нет религии, ты же знаешь. Просто это место – особое по геоэнергетике. Здесь самая благоприятная зона для психовизуализации в Евразии. Папа здесь работает. И многие другие работают – те, кто создает новые руны.

– Ах да, я слышал об этом, – Клаус махнул рукой. – Аномальная зона, телепорт у вас не действует и все такое. Слышать-то хоть вы друг друга можете?

– Можем. Здесь самая лучшая слышимость на Земле. Некоторые слышат даже то, что происходит в Австралии.

– Ничего себе! – присвистнул Клаус. – А Антарктиду не слышите?

– В Антарктиде нет людей, – сказала Элис, строго сдвинув светлые бровки. – Там только пингвины. Ты что, не знаешь этого?

– Шучу я, – пояснил Клаус. – Шутки у меня дурацкие. Это потому что я не осваиваю руны и вообще полностью отказываюсь от АПВ. Такой вот я уникум, единственный на планете! Не страшно со мной дело иметь? Вдруг наброшусь?

– Не страшно. И вовсе ты не уникум. Подумаешь, обычный отказник.

– Отказник? – озадаченно переспросил Клаус.

– Ну да, отказник – новус, который не хочет изучать руны. Каждый отказник считает, что он единственный и неповторимый. Но вот я, например, уже третьего отказника за последние два года здесь вижу.

– И много нас таких, отказников?

– Спроси у папы. Он знает все.

– Так что, Патрик вызывает всех отказников сюда, для воспитательной работы? На промывку мозгов?

– Глупый ты, Клаус! – заявила вдруг Элис, не переставая при этом лучезарно улыбаться. – Никто тебя сюда не вызывал, ты сам напросился, насколько я помню. Не говори глупостей и гадостей – не придется потом извиняться: так меня учили в детстве. Мы пришли, – она показала на массивную деревянную дверь. – Иди, желаю тебе удачи.

– А еще раз меня поцелуешь?

– Пожалуйста. – Она чмокнула его в щеку, неожиданно порозовела. – А ты симпатичный, Клаус. Если останешься здесь для учебы, заходи в гости.

– Непременно! – пообещал Клаус и шагнул в дверь.

Как все просто, оказывается! Останься здесь для учебы (учебы чему? Психовизуализации, конечно!) и тогда можешь рассчитывать на благосклонность такой замечательной девушки. Ну уж нет! Очередная ловушка. Он на такое не купится.

Почему его душа так нужна новусам? Почему они так нянчатся с ним, с Клаусом Даффи, обхаживают его всеми способами?

Он уже начинал догадываться.

Патрик Ньюмен выглядел точно так же как на изображениях, тысячи раз виденных Клаусом. Выше среднего роста, моложавый и стройный. Приятное лицо – аккуратная бородка, внимательные голубые глаза. Борода почему-то седая, а глаза в сеточке морщин – как у Беркута. Похоже, что у сибирских мужчин мода такая – выглядеть слегка пожилыми. Как им это удается?

– Здравствуйте, господин патриарх, – сказал Клаус и протянул руку. – Спасибо, что пригласили меня. Я уж и не чаял вас увидеть.

– Патриарх? – Ньюмен удивленно наклонил голову, отвечая на рукопожатие. Не называйте меня так, Клаус. В этом мире нет и не может быть патриарха. Я такой же как все. Новус. Простой новус.

– Простой новус? – усмешка исказила нервное лицо Клауса. – Скажете тоже… Новус не может быть простым. Те, кто имел несчастье быть простым, вымерли как динозавры. Те, кто были просто людьми, хомо сапиенсами, а не хомо новусами.

– Вы пришли сюда для того, чтобы сообщить мне эту новость? Вынужден вас разочаровать – я уже слышал ее. Желаете сказать что-то еще?

– А что я должен говорить?

– Вам нечего сказать, Клаус? Зачем же вы сюда пришли? Почему вы отнимаете мое драгоценное время?

Клаус опешил. Он ожидал, что Ньюмен начнет вежливо сюсюкать с ним, как это делали большинство новусов. Клаус привык к деликатной манере разговора новусов. Привык с ходу, в лоб, начинать хамить – оказывать таким образом непосредственное и прямое давление. Подсознательно он рассчитывал, что Ньюмен, создатель этики новусов, окажется таким же добродушным, как и большинство. Выходило совсем не так. Своей жесткой манерой поведения Ньюмен напоминал Беркута.

– Я нужен вам, – сказал Клаус, стараясь сохранить уверенность в голосе. – Я вам нужен, поэтому вы меня и позвали.

– Мы вас не звали. Во всяком случае, я не звал. Вы долго настаивали на аудиенции, и наконец я согласился. Кажется, вы хотели поделиться со мной своими проблемами? Я слушаю…

Клаус Даффи прошел вдоль кабинета и опустился в мягкое кресло. Вытер рукой вспотевший лоб. Чувствовал он себя отвратительно. Все шло наперекосяк.

– Я не могу так, – сказал он. – Вы, Патрик, давите на меня безо всякого снисхождения. Мне действительно очень плохо. Мне нужно, чтобы кто-то отнесся ко мне с сочувствием. Чтобы кто-то мудрый, действительно мудрый, выслушал меня. Для этого я и пришел к вам, я очень на вас надеялся. А что я сейчас от вас слышу? "Давай, Клаус, быстро излагай свои проблемы и проваливай! У меня, великого Патрика Ньюмена, нет времени!"

– Вот значит, как? – Патрик присел на край стола, задумчиво потеребил рукой бородку, и вдруг улыбнулся. – Почему вы так болезненно реагируете на жесткое с вами обращение, Клаус? Кажется, вы еще совсем недавно презрительно отзывались о добродушных обитателях Кальпе. Вы мечтали найти в этом мире кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на вымерших сапиенсов, способного на грубость и даже агрессию. А теперь вы в полной растерянности.

– Я просто отвык, – пробормотал Клаус. – Отвык от настоящих людей с настоящими эмоциями. Я уже сто лет торчу в этом сиропно-благодушном Кальпе, в окружении безобидных милашек и красавчиков. Им плюнь в глаза – утрутся и стерпят, даже улыбаться не прекратят. Они не любят меня, но никогда не говорят об этом вслух – слишком вежливы. Мне нравится делать им гадости –это мое единственное развлечение там. Мне скучно, Патрик.

– Скучно? – Патрик насмешливо поднял брови. – Чем вы занимаетесь, Клаус? Какова ваша профессия?

– Нет у меня профессии. Когда-то я был хорошим программистом. Но компьютеров давно уже нет – кому нужны электронные мозги, если любой новус умнее самого продвинутого компьютера. Один лишь я как был дураком, так им и остался. Основное мое занятие – это ностальгия. Я брожу по окрестностям Кальпе, по тому месту, которое когда-то населяли испанцы. Я роюсь в развалинах мертвых городков, я нахожу хорошие вещи. Красивые, дорогие, драгоценные вещи, за которые триста лет назад отвалили бы немало денег. Теперь все это хлам, Патрик. Бесполезный хлам. Я смотрю на него и вспоминаю прошлое. Люди вымерли, а я остался. Я никак не могу умереть. У меня не получается.

– Вы хотите умереть?

– Я не хочу жить в этом мире – невыносимо красивом и совершенном. Но как я могу уйти? Смерть пугает меня – я слишком привык жить. Если бы можно было умереть как-нибудь безболезненно, во сне… Иногда я схожу с ума. Я напиваюсь как свинья, лежу где-нибудь в руинах мертвого города, на истлевшей за столетия кровати, и впадаю в сладкий бред. Мне кажется, что я снова в старом мире. Тысячи обычных смертных людей проходят мимо меня, грубо толкают меня, разговаривают со мной, отпускают сальные шуточки, не считаясь с приличиями. Я галлюцинирую – брожу по улицам Нью-Йорка, мусор шелестит под моими ногами, дымные автомобили с ревом проносятся мимо, дамочки легкого поведения бросают на меня призывные взгляды. Я богат, Патрик, я сказочно богат… Я захожу в казино и небрежно бросаю свой плащ на руки метрдотелю. Я закуриваю толстую сигару, я поднимаюсь по мраморным ступеням в игорный зал и сотни зеркал в золотых рамах отражают меня – надменного яппи в безупречном смокинге. Я без сожаления проигрываю полмиллиона долларов и возвращаюсь домой в "Роллс-Ройсе" – пьяный, усталый, безмерно счастливый… Я просыпаюсь утром от холода, я вижу небо сквозь дырявую крышу, распугиваю крыс, бегающих по трухлявому полу. Я снова в этом мире, и то, что доставляло мне радость, умерло столетия назад. Все умерло, Патрик. А я так хочу домой…