Выступления полномочного представителя Президента РФ в Конституционном суде (2004-2005 гг) - Михаил Митюков

Ни действующее законодательство, ни Постановление Конституционного Суда Российской Федерации не дают определения сути того, что понимается под установлением законности или конституционности нормативного акта, однако из приведенных рассуждений вытекает понимание этого процесса как формально-логического сопоставления текстов актов различных уровней и разрешение их возможной коллизии в пользу акта большей юридической силы. Исходя из этого под законностью понимается установление соответствия подзаконного нормативного акта закону, а под конституционностью – соответствие рассматриваемого акта тексту Конституции Российской Федерации. Поскольку в настоящем деле разделение компетенции между судами построено на правомочии давать оценку нормативного акта как законного или как конституционного, Конституционный Суд Российской Федерации, очевидно, полагает, что последнее правомочие принадлежит исключительно ему. Таким образом, оценка значительного числа нормативных актов, не отнесенных к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, с точки зрения их соответствия конституционным принципам (или, что то же самое, с точки зрения конституционности) в судебном порядке практически исключена.

Однако современная правовая теория и судебная практика многих зарубежных стран позволяют преодолеть подобные формальные терминологические затруднения. С этой точки зрения судебный нормоконтроль представляет собой оценку правомерности оспариваемых норм, их соответствия общим основам и принципам права. Природа судебного нормоконтроля как в конституционном, так и в административном судопроизводстве одинакова, так как общим критерием позитивных норм здесь должны выступать основные метафизические начала индивидуальной свободы, справедливости, формального равенства, составляющие суть идеи права. Более конкретно эти идеи выражены в Конституции Российской Федерации. Основные права и свободы человека и гражданина сформулированы здесь именно как надпозитивные правовые ценности, определяющие смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления. Конституция Российской Федерации прямо отсылает также к международным стандартам прав человека. Общепризнанные принципы и нормы международного права признаются составной частью правовой системы Российской Федерации.

Общие принципы права, в том числе воплощенные в Конституции Российской Федерации, обладают высшим авторитетом и являются критерием и мерой оценки правомерности всех нормативных актов. Эти принципы обеспечиваются правосудием (статья 18 Конституции Российской Федерации) и не могут быть монополией только конституционного судопроизводства. Конституционный Суд Российской Федерации не может отрицать возможность прямого применения иными судами Конституции Российской Федерации и общих принципов права не только при разрешении коллизии норм или восполнении пробелов в правовом регулировании, но и при выборе норм, подлежащих применению в конкретном деле на основании оценки их правомерности. Тем более нет оснований исключать такую возможность, когда нормативный акт является самостоятельным предметом нормоконтроля и прямо отнесен к компетенции данного суда. Иное означало бы произвольное ограничение судебной юрисдикции и пределов судейского усмотрения в выборе критериев правовой оценки оспариваемого акта.

Как показывает зарубежная судебная практика развитых стран, применение общих принципов права особенно актуально именно в сфере административного судопроизводства и нормоконтроля, так как здесь затруднительно нормативное регулирование в силу особого разнообразия правовых ситуаций и неоднозначности функций администрации. Причем именно оценка компетенции исполнительного органа приобретает решающее значение. В отсутствие названного полномочия нормоконтроль теряет всякий смысл. Представляется необоснованным поэтому лишение судов общей юрисдикции в процедуре нормоконтроля возможности оценки компетенции органа, издавшего оспариваемый акт, в том числе Правительства Российской Федерации. Это особенно очевидно в случаях, когда Конституция Российской Федерации прямо и ясно указывает на форму правового акта и компетенцию законодателя: правила официального опубликования акта (статья 15, часть 3), законное установление налогов и сборов (статья 57), возможность ограничения прав и свобод только федеральным законом (статья 55, часть 3) и т. д. Кроме того, компетенция устанавливается законами, в том числе Федеральным конституционным законом «О Правительстве Российской Федерации», применение которых судами бесспорно даже в терминологии проверки законности правовых актов.

Не представляется убедительным и даже понятным и различение признания неправомерности нормативных актов по последствиям на недействующие (т. е. очевидно не оказывающие реального действия) и недействительные (т. е. несуществующие). Очевидно, что признание вступившим в законную силу решением суда нормативного акта неправовым само по себе достаточно для признания его не подлежащим дальнейшему применению. Следовательно, такой акт не может считаться действующим, влекущим юридические последствия независимо от того, будет ли он формально отменен издавшим его органом, что подтверждается обязательностью опубликования соответствующего решения суда, адекватной обязательности опубликования самого акта как непременного условия его действия. Данный акт не может, таким образом, сохранять свою юридическую силу (иначе непонятно, в чем она заключается) и в этом смысле ничтожен, недействителен, т. е. не существует более, как правовая реальность.

Таким образом, обоснование ограничения установленной законом компетенции судов общей юрисдикции в сфере нормоконтроля путем различения понятий законности и конституционности акта, по нашему мнению, не является убедительным и противоречит правовой природе нормоконтроля.

Дело о проверке конституционности отдельных положений статьи 30 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» в связи с запросами групп депутатов Государственной Думы, а также Государственного Собрания (Ил Тумэн) Республики Саха (Якутия), Думы Чукотского автономного округа и жалобами ряда граждан

Выступление полномочного представителя Президента Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации М. А. Митюкова

9 декабря 2003 года

Уважаемый Высокий Суд!

Нынешнее дело является продолжением тех дискуссий и споров, которые сопровождают пенсионную реформу, осуществляемую Правительством Российской Федерации с учетом условий экономического развития государства.

Естественно, что существенное изменение всех концептуальных условий пенсионного дела не может быть, к сожалению, безболезненным и будет требовать определенных корректив и дополнений. И они постоянно осуществляются. В частности, 29 ноября с. г. Президент Российской Федерации подписал Федеральный закон «Об увеличении базовой части трудовой пенсии лицам, проживающим в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях».

В некоторой мере для корректировки правоприменительной практики действующего законодательства направлено уже упоминавшееся Разъяснение Минтруда РФ от 17 октября 2003 г. № 4 «О некоторых вопросах установления трудовых пенсий в соответствии со статьями 27, 28, 30 Федерального закона “О трудовых пенсиях в Российской Федерации”».

В запросах и жалобах указано на обнаружившуюся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации положение пункта 4 статьи 30 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации».

В частности утверждается, что положение пункта 4 статьи 30 этого Федерального закона, предусматривающее календарный порядок исчисления периодов работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях, противоречит статье 55 Конституции Российской Федерации, так как отменяет льготный порядок исчисления трудового стажа, который применялся ранее.

Поскольку в соответствии со статьей 94 Закона Российской Федерации «О государственных пенсиях в Российской Федерации» при подсчете трудового стажа периоды работы (службы) в районах Крайнего Севера и местностях, приравненных к ним, исчислялись в полуторном размере.

По этому же мотиву оспариваются положения пункта 4 статьи 30 названного Закона в связи с тем, что они не предусматривают льготное (кратное) исчисление иных нестраховых периодов, засчитываемых в трудовой стаж согласно ранее действующему законодательству (временный уход за детьми, инвалидом I группы и др.).

Как известно, в 1997 г. был принят Федеральный закон «О порядке исчисления и увеличения государственных пенсий», который впервые отвечал страховому принципу пенсионного обеспечения граждан Российской Федерации.