Юсупов - Гоблин MeXXanik
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ярославцев встал на ноги. Прошелся по комнате, не замечая, что шаги у него стали широкими, а движения четкими.
— И что теперь делать? — осторожно уточнил Ярославцев, вернувшись в кресло. — Найти Жанну Ивановну и… ну, закрыть гештальт, чтобы учеба больше не снилась?
Я усмехнулся:
— Можно и так. Хотя я думаю, что ей уже лет шестьдесят. Возможно, она стала матерью и даже бабушкой. Вероятно, вяжет шарфики и выгуливает кота на поводке. Вы уверены, что вам понравится такой ее образ? Хотите что-то потребовать от нее? Объяснений или логического завершения ее давешних притязаний?
— Пожалуй, мне это не нужно, — пробормотал мужчина и неожиданно уточнил, — Котов выгуливают на поводках?
— Иногда, — я пожал плечами. — Но вернемся к возникшей у вас проблеме. Можно просто принять: Жанна Ивановна вела себя так потому, что это был ее выбор. Вы не виноваты в ее поведении. Да и ее издевательства — это всего лишь защитная реакция, чтобы избежать греха и успокоить собственную совесть.
— Думаете, я ей нравился? — робко уточнил мужчина.
— Полагаю, что так и было.
Ярославцев немного помолчал, а затем произнес:
— Кажется, теперь понимаю. Я ведь и не думал об этом с такой точки зрения.
— Это нормально, — успокоил я посетителя. — Люди в большинстве своем эгоистичны и видят ситуацию однобоко. Да и неизвестно, как бы все сложилось, если бы она решилась поддаться своим инстинктам. Есть вероятность, что ваши отношения переросли бы во что-то нездоровое.
— Вы правы, Василий Михайлович.
Я потер ладони и призвал «астрального призрака». Довольно отметил, что одно из темных пятен ушло, открыв небольшой разрыв. Откинулся на спинку кресла и развел руки, создав между пальцами длинные светлые нити.
— Итак, если вы не собираетесь закрывать старый гештальт, я могу немного скорректировать ваши воспоминания.
— Это как? — не понял посетитель.
— Просто это не будет вас беспокоить, — хитро произнес я.
Создал силуэт Ярославцева, и к открытой ране потянулись белые нити силы, стягивая ее края.
— А сразу так сделать было нельзя? — удивленно уточнил сидевший в кресле мужчина, но я покачал головой:
— Только вы могли разобрать ситуацию и выбрать: закрыть ли вам старый гештальт, или отпустить эти события. И я никак не мог повлиять на решение. Таковы правила кодекса душеправа.
Губы Ярославцева впервые за прием тронула улыбка. Это явно говорило мне о том, что лечение прошло успешно. И одним темным пятном на душе посетителя станет меньше.
* * *Ярославцев покинул кабинет с довольной улыбкой. И едва дверь закрылась, я облегченно вздохнул. Потому что чувствовал себя достаточно паршиво. По мере работы мне приходилось то и дело осторожно корректировать нужные плетения, чтобы клиент быстрее и легче избавился от чувства вины, проще и относительно безболезненно прошел стадию принятия.
Хороший душеправ не просто создает визуальную картину событий прошлого, чтобы пациент мог посмотреть на ситуацию со всех сторон. Он создает связующую нить с клиентом и при разговоре пропускает все эмоции пациента через себя. Впитывает негатив, растворяя его и позволяя клиенту проще прийти к принятию. А если еще добавить некоторые «обезболивающие» практики, то лечение для посетителя пройдет легко.
Хотя и визуализация была моей разработкой. От рождения мне достался дар белой, целительской силы. Но, кроме лекарства, я мог осваивать еще и иллюзии. Когда этот дар проявился, я даже не догадывался, какой пользой он может обернуться. А изучение этой ветви открыло для меня многие интересные плетения. Например, возможность менять реальность для человека. Или создавать двойников. Правда, последние у меня пока получались куклами-болванчиками, которые недолго существовали и могли выполнять только простые действия. Но даже такие фокусы иногда здорово меня выручали. Особенно в подростковом возрасте.
Я потер ладони, открыл верхний ящик стола, вынул плитку энертонуса, запас которого пополняла Нина. Обернутый в фольгу и серую бумагу тонизирующий батончик был не особо приятным на вкус, но я старался скорее прожевать горьковатую массу. Энертонус отлично восстанавливал силы после сеансов. Хотя многие предпочитали жидкую форму этого сбора трав в виде настоек и отваров. Я же выбирал батончики, куда для вкуса добавляли сахарную патоку или изюм. В том, который сегодня приготовила Нина, были грецкие орехи.
Откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, дожидаясь, пока потраченная сила восстановится.
Перед глазами до сих пор мелькали обрывки образов, мыслей и воспоминаний, которые мне не принадлежали. И я встряхнул головой, отгоняя морок — побочный эффект корректирующих плетений светлой силы. Почти всегда обрывки этих воспоминаний словно оседали в моей памяти, медленно затухая, как взвившиеся в воздух искры костра. Мне приходилось напоминать себе, что они принадлежат другому человеку.
В створку двери постучали, и я произнес:
— Входите.
В кабинет вошла Нина, за ней следовал мужчина. Пациент выглядел подавленным и уставшим. Он провел пальцами по пуговицам пиджака, чтобы проверить, застегнуты ли они. Казалось, что этот человек давно не высыпался.
— Господин Оленев, — представила его девушка и положила на стол папку с картой болезного.
— Оле́нев, — мужчина сделал ударение на втором слоге и капризно поджал губы.
— Конечно, — кивнула помощница и, повернувшись ко мне, закатила глаза, показав, как мало для нее значит эта претензия.
Девушка вышла в приемную, притворив за собой дверь и сеанс излечения пошел своим чередом. Так продолжалось до обеденного времени, пока наконец не появился Дельвиг. Мастер-лекарь, как обычно, резко распахнул дверь и вошел в кабинет. От него несло душным перегаром и мятными конфетами. Последние, очевидно, должны были перебить аромат вчерашних возлияний. Но вопреки логике создали особо убойную смесь, от которой в страхе разбегались даже муравьи. Их колония самостоятельно покинула кабинет без вызова специалистов по уничтожению насекомых. И я искренне считал, что именно лекарь с привычным амбре и раздражающим парфюмом был повинен в миграции насекомых.
Александр Петрович был облачен в свежую белую рясу, которая удачно скрывала его объемный
