Подарки ревности - Роман Волков

Глава девятая

В каком-то фильме видела, герой сказал: настоящее благородство – это помогать своим врагам. Часто от этого они становятся твоими лучшими друзьями. У меня врагов нет. Но кое-кого видеть в числе своих друзей точно не помешало бы. Не люблю склочничать и ругаться, люблю дружить!

24 ноября в 13:43

В Москве у Марго было немного подруг и друзей. Однако на ее приглашение все ответили по-разному. Катюша завизжала от радости, было слышно, как она прыгает – так, что дрожат скрипичные струны и медь от барабанных тарелок: видимо, шла репетиция.

– А можно… а можно взять еще моего Макса? – с придыханием спросила Катюша.

– Бери кого хочешь! – ответила Марго, и ей стало приятно от того, что она делает приятное. – Чем больше – тем лучше.

– Ура! Тогда я весь «Дух Огня» возьму… Ничего, что они все с длинными волосами?

– Наоборот – хорошо!

– А можно… можно я еще возьму Машку, Рому Бритого, второго Рому, Алину с Полиной и Наташу Верзилину?

– Можно! – Марго даже засмеялась. Все-таки, что ни говори, а легкая девчонка – Катюша. Приятно и комфортно с ней общаться, и настроение она повышает этой своей легкостью.

А вот Алсу, как услышала про приглашение на съемки – так заверещала, забилась на свою кровать и еще одеялом закуталась, как будто Марго собиралась ее силой выволочь и прямо в халате потащить на площадку.

– Нет, нет! Какая из меня актриса! Не пойду, не хочу!

– Да это массовка! Там ничего не надо будет делать, в толпе пойдешь, побежишь и все.

– Нет-нет-нет!

– Алсу, это ты сейчас не хочешь, а потом будешь жалеть! И дома твои одноклассники тебя все отругают: была возможность, а ты не воспользовалась!

– Наоборот! Будут ругать, скажут, в актрисы пошла. Какая ты актриса!

Зина сидела на подоконнике и с улыбкой сосала чупа-чупс.

– Марго, не хочет – не надо.

Марго улыбнулась: когда Зине что-то было надо, она называла ее Марго, а обычно – Рита, именем, которое она ненавидела.

– Зинуша, тебя, надо понимать, уговаривать не придется?

Зине очень хотелось попасть на площадку, оказаться на съемках. Но она давно перестала верить в чудеса. Можно было, конечно, помечтать: кто-то из маститых киношников заметит ее в массовке и скажет: «О, что за красивая девушка в третьем ряду вторая слева? Зина? Прекрасное имя! Не хотите ли вы сыграть главную роль в моем следующем фильме?» Но такие мечтания ни к чему хорошему не вели, надо быть реалистом.

– Я даже не знаю, Марго. А что там снимают?

– Мне Герман сказал, что снимать будут на улице, в Люблино, на рынке. По сюжету бандиты нападают на рынок и все там громят. Ну, как бы девяностые снимают, тогда такое постоянно случалось. Мы еще маленькие были, не помним.

– Ага. – Зина улыбнулась. Когда она была маленькой, то успела поприсутствовать на драках, которые ее братья устраивали на местной толкучке, и видела, как они отбирали нехитрые товары у пацанов из чужого района и отправляли их домой с разбитыми носами. Иногда она стояла у лотка, перепродавая то, что давали братья, а иногда и бежала по узкой тропинке, если пострадавшие звали на подмогу превосходящие силы.

– Ну вот, – продолжала Марго. – И там поделят всю массовку на бандитов, торговцев, простых прохожих и покупателей. Мы, скорее всего, будем покупателями. Ну, или продавцами, уж точно не бандитами. И по команде все побегут, а мы от них. Вот и все.

Зина улыбнулась, перекладывая чупа-чупс из-за одной щеки за другую.

– Я бы хотела сходить, Марго. Спасибо за приглашение. Я же в школе стояла на рынке, когда отец погиб… Торгану вашим киношникам по старой памяти.

Марго открыла от изумления рот. Образ рыночной торговки совсем не вязался с имиджем Зины, гламурной блондинки, которая, казалось, из лимузинов не вылезала.

– Торговала? Чем?

– Да… Барахлом разным… Неважно!

Зина не хотела никому раскрывать тайны своего прошлого. Она твердо решила, что с ним покончено, и не желала его воскрешать и делиться им. Поэтому она на себя немного злилась: зря разоткровенничалась. А вот Марго сразу потеплела к Зине. Она – такая же, как и Марго, только ей немного меньше повезло в жизни. Вот сейчас и пытается вести себя как стерва…

– Зина, да приходи конечно! Я даже постараюсь Германа попросить, чтобы тебя на торговку поставили. Он это, правда, не решает, но попробовать можно!

«Попробуй, попробуй», – подумала Зина, и вдруг ее обуяла страшная злоба. Почему у кого-то – все, а у нее ничего? У этой дурацкой Марго было и хорошее детство, и любящие родители, и верные друзья, и какие-то убеждения, и будущее. А что было у нее? Внешность? Ну так у всех внешность! Злость и целеустремленность? Вот этого было хоть отбавляй.

«Ничего, – думала Зина, – я всего добьюсь, чего бы мне это ни стоило. По вам пройдусь, а вырвусь вперед из этого болота. И маму вытащу, и братьев. Надежда – только на меня».

Марго не заметила в глазах у Зины нехорошего огонька, а может, заметила, но приняла за радостное возбуждение. Девушки взялись за руки и весело засмеялись.

– Зин, не будем ссориться! Ну у нас же здесь никого нет. Давай будем подругами! – сказала Марго в приливе чувств и осеклась. А вдруг Зина рассмеется, скажет что-нибудь в духе «прет из тебя провинция». Но та тоже раскраснелась и даже поцеловала Марго в щеку.

И в этот раз Алсу увидела, как блеснули Зинины глаза. Но никому ничего не сказала.

Глава десятая

Все-таки Москва – это Москва. То, что ты здесь увидишь, почувствуешь, узнаешь, останется с тобой на всю жизнь. А те, кто сидят в комнате в общежитии, так там всю жизнь и просидят!

Тут можно встретить кого угодно, увидеть что угодно и узнать о чем угодно. И эти эмоции, которые ты в молодом возрасте приобретешь, – останутся с тобой навсегда!

26 ноября в 12:25

Бабье лето в этом году затянулось. Похоже, природа ломалась и никак не могла выдавить из себя зиму. Ноябрь был теплым и солнечным, как какой-нибудь сентябрь.

На Люблинском вещевом рынке было такое столпотворение, что казалось, в самом деле снова вернулись девяностые, когда вся страна была покрыта рынками, толкучками, базарами. На покосившихся лотках продавали спортивные костюмы, туфли с длинными носами, шапочки-бейсболки, борсетки, кроссовки: дешевейшие подделки, в которых опять же ходила вся страна. Рядом на асфальте лежали газеты, висели веревочки, на которых продавали свой товар те, кто не хотел платить за аренду – бабушки-пенсионерки, выносившие на торги свою молодость: бюстики вождей, старые книги, ордена и медали, коллекционные марки и потертые коньки. Поодаль бойкие мужички толкали ржавые запчасти, а среди них ходили серьезные парни в кожаных куртках и спортивных штанах, крутившие между пальцами деревянные четки и хрустевшие шейными позвонками.